– Предупредить можно. Но ведь нас подымут на смех! Слышите, какой шум на площади? Там собралось все мужское население Тарольги. У них ружья, ножи! Я не рискнул бы выступать перед ними с таким нелепым заявлением... Да и чем вы докажете, мастер Бронк, что ваша догадка правильна?
– сказал староста Марвейл.

Мастер поднялся и хмуро посмотрел на старосту:

– Может быть, я должен пожелать смерти вам, ведеор староста?

– Нет, нет, что вы! И думать об этом не смейте!

– А может быть, вам, ведеор аб?

– Бог с вами, мастер, не надо!

– В таком случае, что же делать? Ждать новых жертв?

Совет старейшин ответил настороженным молчанием.

– Ничего, я сумею убедить вас, ведеоры старейшины!
– мрачно сказал мастер и, выглянув в коридор, крикнул: - Тор, ко мне!

Пес стремглав бросился к хозяину, стуча когтями по деревянному полу. Бронк вывел его на середину комнаты.

– Ведеоры! Я очень люблю эту собаку. Очень люблю! Она мне дороже, дороже...

Он задохнулся и умолк. Старейшины смотрели на него во все глаза. Собравшись с силами, мастер продолжал:

– Но пусть лучше умрет эта ни в чем не повинная собака, чем будут новые человеческие жертвы. Смотрите! Этот зверь живее, чем можно себе представить. Смотрите, как он ласкается ко мне, какой у него прекрасный вид! А теперь смотрите...

Мастер Бронк погладил собаку и вдруг крикнул:

– Тор, умри!

Пес замер, покачнулся, медленно опустил голову, захрипел, упал на бок и, дернувшись несколько раз, затих навеки.

– Доктор Фоск, прошу вас засвидетельствовать смерть ардиланской овчарки Тора, - чуть слышно проговорил мастер и тяжелыми шагами прошел на свое место.

Доктор Фоск недолго осматривал Тора.

– Собака умерла от разрыва сердца, - сказал он.

Потрясенные старейшины еще долго молчали...

7

По хуторам разослали нарочных. Тарольгу оповестили по радио. Перед микрофоном один за другим выступили все члены Совета старейшин. Они заклинали жителей прекратить распри и обращаться друг с другом вежливо и деликатно.

– Матери! Не желайте своим детям смерти в порыве гнева! Не делайте этого ни ради красного словца, ни в шутку! Ваше слово может убить их! Так умер пятилетний сын Аладисов! Так умерли и другие дети!.. Соперники в делах, соседи и соседки и все враждующие между собой! Прекратите ссоры и перебранки! Не желайте друг другу смерти! Высказать такое пожелание теперь равносильно убийству и будет караться по закону как убийство! Слово убило на буровой рабочего Огра, слово убило ведрис Аною Лоркен, слово убило престарелого жителя Тарольги ведеора Таролиса Триска и многих других! У нас на глазах слово убило ардиланскую овчарку Тора?.. Будьте осторожны! Будьте благоразумны!

Репродукторы гремели на всех перекрестках Тарольги. Похоронный звон умолк. Воинственная толпа, собравшаяся на площади и готовившаяся громить буровую, тихо рассеялась. Люди спрятались по домам, закрыли ставни, замкнули двери. Тарольга опустела.

И тут старейшины увидели в окно, как через площадь ковыляет Пханд Сум-Иркей. Он размахивал руками и кому-то грозил.

– Этот сумасшедший старик может черт знает что натворить!
– с беспокойством сказал мастер Бронк.

Не успели ему ответить, как старый Пханд уже ворвался в помещение Совета старейшин. Он тяжело дышал и смотрел на всех маленькими, налитыми кровью глазками.

– Значит, можно убивать словом?
– прохрипел он со злорадством.

– Успокойтесь, ведеор Сум-Иркей!
– крикнул староста Марвейл.

– Не мешай, а то и тебе достанется!
– огрызнулся Пханд.
– Пока мне нужен только мастер Бронк!.. Ну что, мастер, рассчитаемся, что ли, за все сразу?

– Негодяй! Я мог бы опередить тебя, но я не хочу убивать! Слышишь?
– в бессильной ярости прорычал мастер, с ненавистью глядя на старика.

– Не хочешь? Ха-ха-ха! А я хочу! Хочу! Хочу!

Сум-Иркей бесновался с пеной у рта. Его никто не унимал. Староста Марвейл и старейшины стояли, не смея шелохнуться.

Бронк пошел на старика, засунув руки в карманы брюк.

– Ну, чего ж ты медлишь? Давай, говори свое слово!

– Не подходи!
– Пханд попятился к двери и вдруг рявкнул:

– Сдохни. Околей сейчас же!

Мастер остановился. Все с ужасом смотрели на него, ожидая, что он вот-вот грохнется на пол замертво. Но он стоял.

– Сдохни, проклятый! Сдохни!
– еще раз проревел Пханд Сум-Иркей.

И тут мастер вдруг расхохотался во все горло. Потом он показал пальцем на лицо старого Пханда и крикнул:

– Смотрите! Его лицо не изменило окраски! Он просидел на горе, пока облако газа не рассеялось! Он не дышал розовым газом! Он не может убивать словом! Ха-ха-ха!

Все старейшины тоже расхохотались, крича наперебой:

– Он не может убивать! Он не дышал газом! Ха-ха-ха!

Выкрикнув какое-то проклятие, старик выбежал из дома и засеменил через площадь, поминутно оглядываясь и грозя кулаком.