Шляпс знал, в чей дом пришел, и знал, на что подписался – но таких долгих разговоров Диафрагм и представить не мог. Ну, как не мог – мочь то мог, только надеялся, что его мимо длинных и утомительных бесед пронесет, но нет, не вышло.

Известный на всю Хрусталию кутюрье Бальзаме Чернокниг – родной брат Честера – славился не только длинным языком без костей и возможностью говорить часами, но и своими нарядами. Конечно, славился по-разному – его творения были столь… как он сам бы выразился, «чувственно-сюрреалистически-проникновенные», что некоторые находили их выкидышем больной фантазии, и это еще мягко сказано. Но, по крайней мере, то было за пределами Хрустали, там, где, по мнению некоторых, царила полная безвкусица. В городе же наряды Бальзаме – в основном – ценили и обожали. Это были платья и костюмы, словно бы сошедшие из глубоких сновидений…

Будучи мастером в столь специфическом деле, Бальзаме сыскал славу только в Хрусталии, и то не среди всех жителей. Его коллекции никогда не покидали города, а его мечтой было устроить показ мод в столице, Сердце Мира, а потом отправить партии товаров в торговый город Златногорск, чтобы там они разошлись как горячие пирожки в холодный зимний день, но по бешеной цене с не менее бешеной наценкой – ведь такие идеи на дороге не валяются!

Но мечтать, как говорится, не вредно.

В отличие от своего брата Честера Чернокнига – лучшего свадебного церемониймейстера всех семи городов, – Бальзаме был лучшим лишь потому, что он один мог создавать такие странные и необычные наряды.

Тут должно последовать лирическое отступление про то, как завидовал Бальзаме брату, как ненавидел его за то, что у того все всегда получалось и было лучше, что тот стал известен по всему миру… а следом должен идти спойлер о том, как задушенный гуталиновой завистью Бальзаме вскоре убьет своего братца, и ни капельки об этом не пожалеет.

Но такого не будет – просто потому, что Бальзаме не завидовал. Он вообще не знал, что это за чувство такое – не в силу того, что был святым. Просто в голове его постоянно крутились идеи новых нарядов, и завидовать ему было некогда, да и незачем, а то все идеи внезапно разлетятся кто куда, и поминай как звали.

К тому же, с братом они были в прекрасных отношениях. Такие Винсент и Тео от фантастического мира.

К слову сказать, Бальзаме Чернокниг мог сам рассказать все это Шляпсу, пока они поднимались на второй этаж. Но каким-то неведомым образом, кутюрье удержался.

Господин Шляпс уже даже расслабился, но потом поймал взглядом то, о чем тут же пожелал забыть – к сожалению, стереть что-либо постыдное из памяти не так просто, как картинку из фотогалереи.

На втором этаже у принесенных специально зеркал крутились женщины и девушки: с разными укладками, разным цветом волос и, в конце концов, разного возраста. Нет, в этой картине не было ничего постыдного – леди были приличные, ничего не вытворяли и, самое главное, все они были одетыми.

Соль в другом – все женщины и девушки были в нарядах, созданных Бальзаме. А это уже попахивало легкой нездоровщиной.

Одно платье походило на огромную розу – полностью зеленое, даже с характерными «шипами», которые (Шляпс надеялся) не были острыми. Это, определенно, был стебель – сам цветок располагался выше, на уровне воротника. Точнее, цветок и был огромным алым воротником, который лепестками расходился в стороны и закрывал шею полностью. Казалась, что голова растет прямиком из плеч.

Но это были еще цветочки. Взгляд Диафрагма скользнул в другую сторону. Там пудрила щечки девушка в абсолютно другом платье – сотканном практически из полупрозрачной серебристой ткани так, что просвечивали ноги и не только. Благо, экстравагантный кутюрье додумался добавить к наряду дополнительные элементы, иначе бы из-под него было видно все тело. В районе груди он как-то даже перестарался – тут платье слишком сильно выпирало вперед и как-то странно светилось…

– Оно что, светится? – не выдержал Шляпс, снимая сумку и ставя ее на стул.

– О! Да-да, конечно-конечно! Я рад, что вы заметили. Купил в алхимической лавке пару веществ, которые отражают свет, и нанес на специальные подкладки – ничего особенного! Кстати, они сказали мне, что делают эти штуки из рыб…

– И к чему такой… акцент?

– Ну, это самое вызывающее платье из всей коллекции! Понимаете, чтобы можно было надеть на первое свидание, и эффект был…

Бальзаме Чернокниг полез в подвалы памяти за длинным прилагательным.

– Да, я догадываюсь, – перебил Диафрагм.

– Но, на самом деле, это еще и пик всей коллекции. Понимаете, это платье – это чистый сон!

– Не совсем вас понимаю, – Шляпс даже не смотрел на кутюрье, а просто возился с сумкой.

– Нет, это действительно-действительно сон! В прямом смысле. Ну посмотрите – сверкающий и тонкий, с элементами, которые в общей композиции не поддаются объяснению – вытянутая область груди, огромный ободок полумесяцем над головой и черные каблуки – хотя черный здесь совсем не к месту! Понимаете, в этом вся и задумка – платье такое же понятно-непонятно-абстрактное, как любой сон…