Кажется, я даже задремал, потому как следующее мое чувство было именно тем гребанным чувством, КОГДА ТЕБЯ, МАТЬ ЕГО, ДЕРГАЮТ ЗА НОГУ!

Не в меру шустрая тварь залезла на колесо и пыталась стащить меня на асфальт, где еще парочка упырей уже клацали челюстями по мою душу!

— Сука, сука, сука! — я пытался освободить ногу, одновременно дергая затвор АКС-а.

Направив вороненый ствол прямо в пасть нахалу я надавил на спусковой крючок, и голова шустрого зомби разлетелась в клочья от очереди в несколько патронов.

Шорох за моей спиной заставил меня подскочить и обернуться. Твою мать, что за мертвецы шустрые пошли! Тварь с откушенным носом и всклокоченными окровавленными патлами вспрыгнула на крышу кузова и ощерилась, сипя и намереваясь перекусить гребанным мной!

— Н-на! — выдохнул я и очередью от бедра сбросил его на асфальт, потом подскочил к краю кузова и с помощью двух одиночных выстрелов вышиб патлатому мозги.

Вот дерьмо-то! На мои выстрелы сейчас весь квартал соберётся!

Внизу топтались оставшиеся два упыря, и я застрелил обоих, коротко выматерившись. Я вообще только и делаю, что матерюсь… Нехорошо, млять!

Из спортивного магазинчика вывалились Леха и Войцеховский. В руках они тащили те самые клетчатые сумки. У Войцеховского в руках была еще клюшка для гольфа.

— Что за хрень со стрельбой… — начал Леха, но тут же заткнулся, увидев тела вокруг.

— Они какие-то шустрые здесь. Нужно сваливать, — говорил я, слезая с кузова.

— Что значит «шустрые»? — уточнил Леха.

— Бегают что дурные, один вон вообще на кузов запрыгнул!

— А вы что, не в курсе? — посмотрел на нас как на идиотов Войцеховский.

— В смысле?

— Если они отожрутся мертвечинкой, то вот такими шустриками становятся. Я за одним гонял-гонял вокруг озер у нас на Молотове, хрен догнал!

— На вот этой дуре гонял? — я показал большим пальцем на мусоровоз за своей спиной. — И он убежал?

— Именно!

— Кабздец! — сказал Леха. — А вообще, надо сваливать.

Мы расселись по машинам и помчались в сторону Лунного: выезда на Береговой.

Как и всякий белорусский город, который получил жизненный импульс в советские времена, наш областной центр представлял из себя более-менее исторический центр со зданиями конца 19 — начала 20 веков и спальные окраины из «хрущовок», серых позднесоветских девятиэтажек и новостроек уже эпохи Батьки. Это я к тому, что для того, чтобы добраться до шоссе на Береговой, нам пришлось ехать через все эти спальные районы.

Картина, мелькавшая за окном «уазика» нагнетала самую мрачную тоску и чувство безысходности. Дымящиеся проемы окон, мусор на улицах, битое стекло и какие-то обломки, и зомби, толпы зомби во дворах-коробках… По сравнению со вчерашним днем их было гораздо больше, а признаков жизни — гораздо меньше.

Войцеховский протаранил бампером пробку из легковушек на перекрестке, машины с жутким грохотом разлетелись в стороны. Откуда-то из-за деревьев, посаженных вдоль улицы, за нами рванула пара «шустрых» зомби, один из них уцепился за ручку бронированной задней двери нашего «уазика», Леха дал по тормозам и дернул рычаг на положение «задний ход» — зомби сначала подмяло под машину, а потом нехило проволочило по асфальту. Взревев мотором, УАЗ долбанул приподнимающегося мертвеца по черепушке бампером и мы поехали дальше.

Войцеховский ждал нас почти у самой Лунной. Он высунулся из окна, и крикнул, показывая куда-то рукой:

— Глядите!

Колонна автомобилей самых разных марок и моделей двигалась со стороны района «Восточный» в сторону выезда из города. Машин было около двух дюжин, видно было, что загружены они под завязку, у некоторых даже на крышах были закреплены мешки и ящики. Впереди ехал грузовик ЗИЛ-130 с открытым кузовом, в котором сидели серьезного вида ребята в полувоенной одежде. Все — с красными повязками и АКС-ами. Завидев нас, водитель грузовика стал притормаживать, пропуская колонну вперед. Из кузова спрыгнул немолодой мужик с рыжей бородой а-ля Чак Норрис. На груди у него болтался автомат, а на поясе я заметил кобуру с каким-то незнакомым мне пистолетом.

— Кто такие? — спросил он.

Я выставил в окно руку с повязкой, он сразу разулыбался, а потом спросил, указывая на мусоровоз:

— Этот с вами?

— С нами! — не стал уточнять я.

— Мы едем в Полесский радиационно-экологический заповедник. Там, после того как Чернобыль бахнул, людей не осталось совсем, а сейчас люди пострашнее радиации будут… Вы с нами?

— Нет, нам в Береговой надо, — отклонил его предложение я.

— Ну, как знаете… Говорят в Береговом совсем худо… — обнадежил меня рыжий мужик, махнул рукой, подбежал к грузовику и с помощью поданной кем-то руки залез обратно в кузов.

— Жека, он херню порет, не слушай его… — попытался подбодрить меня Леха.

— Да ладно, че там… Сейчас брату позвоню, узнаю что как… — на душе скребли кошки.

Я не попадал пальцами в кнопки телефона, набрал номер с третьего раза. Гудки для меня были пыткой адской, а щелчок ответа и знакомый голос — манной небесной:

— Ну здравствуй, брат, — а он всегда так со мной здоровался, эта фраза из культового фильма прочно въелась в наш лексикон.

— Здорово, Тимур! Как оно у вас? Мы уже на Лунной, будем двигать к Береговому.