— Ну что, пошли к капитану записываться в дружинники? — бодрым голосом спросил Леха.

Я сунул ноги в ботинки и сказал:

— А че? Пошли!

Мы топали по коридору и слышали, как люди обсуждают декрет Батьки. Кого-то Батька бесил, кто-то им восхищался, но сейчас все понимали: если он выпустит ситуацию из-под контроля, воцариться анархия, разруха и хаос, которого наша страна не видела со времен второй мировой.

— …а в России говорят, военные чинуш постреляли!

— Там теперь в каждом городе свое правительство. А на Украине вообще черти что творится, вон у нас, в 211 камере семья хохлов из Чернигова, а чего они к нам поехали? Потому что у нас порядку больше!

— Да я сам в дружинники записываться пойду!

Люди говорили разное, ну а мы… А что мы? Нам ехать надо было.

Когда мы нашли капитана, он сидел за большим письменным столом в кабинете начальника тюрьмы, им же и застреленного, кстати.

Трое рабочего вида дядек только что получили красные повязки и выслушивали инструкции. Им вроде как должны были выдать какое-то оружие в тюремном арсенале.

— Что, тоже в дружину? — уточнил капитан, завидев нас.

— Именно. Нам нужно добраться до Берегового, у меня там семья… Хотелось бы легально отстреливать мертвецов, да и стволами вроде как помочь можете, — доложился я.

— Можем. Документы с собой есть?

Он заполнял нам справки и говорил, делая паузы между словами:

— Дадим вам «калашниковы», под патрон 7,62. Такого добра навалом на складах и базах, хоть жопой жри, — на этом моменте мы чуть не заржали. — А армия ну и мы уже поголовно на 5, 45 перевелись, поэтому Дружина будет вооружаться АКС-ами, их тоже на складах внутренних войск хоть жопой жри.

Черт, эта его присказка доставляла неописуемое удовольствие!

— Так что вот вам повязки, вот справки. Шуруйте к арсеналу, сдавайте свои трофеи и вперед, неживых в Береговом тоже хватает. Не столько, сколько у нас, конечно… — дал нам указания капитан.

А Леха закончил его фразу:

— А у нас тут неживых — хоть жопой жри!

— Что, простите? — удивленно поднял брови офицер.

— Ничего, ничего… — я вытолкал Лехину тушу за дверь, мы прошли несколько шагов, а потом стали ржать, и ржали до самого арсенала.

Ружье мы сдавать не стали, отдали им АКСУ и ПМ. Хрен им а не ружье, оно-то никогда госсобственностью не было, так что нечего!

Заправившись под завязку и загрузив в бронированное отделение килограмм двадцать крупы и половину ящика мясных консервов (все это нам досталось щедротами спецназовца-Димы), мы влезли в ставший родным «уазик» и, побибикав тюрьме, выехали за ворота. Душу грели новые на вид АКС-ы и несколько магазинов с патронами калибра 7,62, которые не то что череп человеческий, а и стены кирпичные прошибают!

— Слышь, Жека, че мне Дима сказал… — Леха вел машину по Советской, в сторону городского парка.

— Че?

— Оказывается, даже если умрет неукушенный, он оживает и становится зомби.

— Да быть не может! Бред, мля!.. — это был полный бред, и поверить я в это правда не мог.

— Да по-любому правда. Помнишь тетку, которую ночью покусали? Так вот, это сделал какой-то старикан, который помер от сердечного приступа ночью, а потом поднялся уже в другом качестве…

— Дерьмо… — только и смог сказать я.

«Уазик» миновал площадь Ленина, свернув у областного драматического театра налево. И тут Леха дал по тормозам. У фабрики имени КИМа (коммунистический интернационал молодежи) тусовалось несколько десятков зомби, на тротуаре и проезжей части. Проехать и не завязнуть не было никакой возможности. Тем более у нас на сей раз не было взвода спецназа с двумя БТР-ами…

На нас зомби пока обращали мало внимания, но проехать нам нужно было именно здесь, потому что перспектива ехать дворами обрадовать нас не могла.

— И что делать? — задумчиво проговорил Леха.

Словно в ответ на этот вопрос у меня заиграла бодрая мелодия моего звонка. Ого! Связь еще работает!

Звонил Войцеховский. Войцеховский — парень что надо. Наш бывший однокурсник, не окончивший универ скорее из философских соображений, чем из-за отсутствия таланта, бывший сатанист и практикующий мизантроп… В общем, широкой души человек, отличный собеседник и талантливый собутыльник. Ныне он работал водителем мусоровоза и очень этим гордился.

— Жека, елки-палки! Ты единственный, кому я дозвонился, все остальные вроде как сдохли или типа того! Охренеть, ты живой! — в его голосе слышалась неподдельная радость, что, в общем-то, было редкостью.

— Живой, живой…

— А Леха?

— Тут, со мной. За рулем сидит. Привет тебе передает.

— Охренеть! Так вы что, на тачке? А я тоже! — сквозь помехи хромающей связи слышались звуки тяжелого металла, с которым Войцеховский не расставался на сколько-нибудь продолжительный период времени. — Так куда мне подъехать?