Морвир нахмурился.

– Похоже, все пошло наперекосяк…

Номер был воплощением чьего-то нелепейшего представления о том, как может выглядеть королевская опочивальня. В глазах рябило от изобилия всевозможных узоров, золотых и серебряных вышивок, малинового шелка, которым была застелена чудовищной величины кровать под пологом, заваленная подушками. Пузатый шкафчик ломился от разноцветных бутылок с напитками. С потолка, сплошь покрытого лепниной, свисала огромная люстра. Передняя стенка камина являла собой двух вырезанных из зеленого мрамора обнаженных женщин, державших блюдо с фруктами.

На стене висела картина с изображением еще одной гурии с нечеловечески большой грудью. Красавица купалась в ручье, отчего счастлива была, судя по выражению лица, неимоверно.

– От этой кошмарной музыки у меня голова разболелась, – проворчала Витари, подсовывая палец под корсет и почесываясь.

– А у меня – от этой дурацкой кровати. – Монца кивнула в сторону устрашающего ложа. – Особенно на фоне обоев.

Обои были в ядовито-голубую и бирюзовую полоску, с золотыми звездами…

– Не хочешь, да закуришь. – Витари ткнула пальцем в мраморный столик возле кровати, где лежала трубка из слоновой кости и стоял граненый стеклянный кувшинчик с хаской.

Монца на все это и без того посматривала. Весь последний час.

– О деле думайте, – резко сказала она, переводя взгляд на дверь.

– Думаю. – Витари поддернула юбку. – Мучение с этими чертовыми тряпками. И как только некоторые…

– Тс-с.

В коридоре послышались шаги.

– Они, – кивнула Витари. – Вы готовы?

Монца переступила с ноги на ногу, и в поясницу больно ткнулись рукояти ножей.

– Поздновато вроде отказываться.

– Ну, если только мы не решим покувыркаться с ними вместо этого…

– Нет уж, останемся верны убийству.

Надеясь, что поза ее выглядит достаточно соблазнительной, Монца уперлась правой рукой в оконную раму. Сердце пустилось вскачь, кровь зашумела в ушах.

Дверь медленно, со скрипом, отворилась, через порог переступил мужчина. Высокий, с головы до ног в белом, в золотой маске в виде половинки солнца. С безупречно подстриженной бородой… сквозь которую просвечивал неровный шрам на подбородке.

Монца захлопала глазами.

Не Арио. И даже не Фоскар.

– Дерьмо, – чуть слышно выдохнула Витари.

Тут Монца узнала гостя, и ее бросило в жар. Не сын Орсо, но зять. Не кто иной, как сам великий миротворец, его августейшее величество, верховный король Союза.

– Готов? – спросил Коска.

Трясучка откашлялся еще разок. В горле словно застряло что-то с того самого мгновенья, как он пришел в это проклятое место.

– Поздновато вроде отказываться.

Безумная ухмылка старого наемника сделалась еще шире.

– Ну, если только ты не решишь покувыркаться с ними вместо этого… Дамы! Господа! Прошу внимания!

Оркестр умолк, лишь скрипка зазудела на одной ноте. Отчего легче на душе у Трясучки не стало.

Коска замахал тростью, отгоняя зрителей от круга, размеченного в середине двора.

– Подальше, друзья мои, подальше, ибо вы вот-вот окажетесь в ужасной опасности! Перед вашими изумленными и недоверчивыми глазами будет разыгран один из интереснейших моментов истории!

– Как я трахаюсь? – вопросил кто-то, вызвав буйный смех у окружающих.

Очередным взмахом трости Коска чуть не выколол гостю глаз.

– Как кое-кого убивают!

К скрипке присоединился барабан. Бум, бум, бум… По сторонам озаренного факельным светом круга образовался еще один – из масок птиц, зверей, солдат, клоунов, скалящихся черепов, ухмыляющихся чертей, из-под которых выглядывали пьяные, скучающие, злые, исполненные любопытства лица. Не то Барти, не то Кюммель вознесся над толпой, запрыгнув на плечи собрату, и начал хлопать в ладоши в такт барабанному бою.

– Ради увеселения вашего и просвещения, а также в назидание…

Что бы это могло значить, Трясучка понятия не имел.

– …Дом досуга Кардотти представляет…

Глубоко вздохнув, он поднял щит и меч, шагнул в круг.

– …приснопамятный поединок между Фенрисом Ужасающим, – Коска тростью указал на Седого, ввалившегося в круг с другой стороны, – и Логеном Девятипалым!

– Но у него десять пальцев! – крикнул кто-то, снова вызвав смех у толпы.

Лишь Трясучке было не до смеха. Выглядел Седой, конечно, далеко не так жутко, как настоящий Фенрис, однако видом своим отнюдь не успокаивал. Здоровенный детина с лицом, закрытым черной железной маской, с выкрашенной в синий цвет левой рукой и выбритой левой половиной головы… Дубина, зажатая в его могучих кулаках, казалась таким суровым и опасным оружием, что Трясучке пришлось даже напомнить себе, что они на самом деле в одном лагере. Это всего лишь притворство. Притворство…