Затем страшный агент наведался к отцу Даниилу Воскресенскому, который был занят тем, что пересчитывал своих кур и яйца, которые они снесли. Священник, немолодой уже человек в сильно поношенной рясе, поглядел на пришельца в точности так, как должен смотреть представитель притесняемой религии на того, кто способен причинить ему очередные неприятности, но Опалин удивил его вопросом, не пропадали ли с местного кладбища черепа и вообще – не рылся ли кто-то в могилах.

– Странно, что вы это спросили, – сказал священник.

Он вытер руки о первый подвернувшийся лоскут (носовые платки в деревне сыскать было в то время затруднительно), и пригласил гостя следовать за собой. В поводу Иван по-прежнему вел лошадь, которую водил подковать. Около кладбища Опалин привязал ее и поспешил за священником, который показал ему братскую могилу, в которой хоронили умерших от тифа.

– Видите? Здесь земля осыпалась, стали видны кости… но произошло ли это по естественным причинам или оттого, что в ней кто-то копался, я сказать не могу. Я попросил могильщика набросать сверху земли…

– Когда именно вы заметили, что с могилой неладно? Давно?

Священник немного подумал.

– Кажется, это было на пасху. Да, именно тогда.

Опалин воспрянул духом. Пасха в 1926 году выпала поздно и приходилась на 2 мая. По всем расчетам призрак стал тревожить обитателей Дроздово в конце мая. Поблагодарив отца Даниила, Иван спросил, как ему найти приезжих комсомольцев, которые раньше жили в усадьбе.

– Давайте я вам покажу… Они живут недалеко от меня, у Евстигнеича.

– Это бывший слуга инженера, что ли? – заинтересовался Опалин.

– Да, – подтвердил отец Даниил, – хотя он уже умер, дом его называют, как прежде… Сын состоит в партии, в уезде его хорошо знают… Земская больница… то есть бывшая земская в прискорбном состоянии, он недавно ездил куда-то, просил средства на ремонт…

– А доктор Виноградов сейчас в больнице живет?

Опалин знал, где живет доктор, но профессиональная привычка обязывала его задавать одни и те же вопросы разным лицам и следить, как они отвечают. Он спросил почти машинально – но от него не укрылось, что старый священник смутился и даже сбился с шага.

– Да… там… Его помощник, фельдшер Горбатов, хороший человек…

Опалина заинтересовало, с чего вдруг собеседник свернул разговор на фельдшера, о котором даже не было речи, но тут они пришли, и Иван решил отложить расспросы до другого раза. Сын Евстигнеича жил в добротном каменном доме; во дворе имелась цепная собака, которая не хотела пропускать Опалина, но тут появилась уже знакомая ему девочка Наденька, призвала пса к порядку и впустила гостя. Лошадь он привязал к дереву, прежде чем войти в дом.

– Ты подожди, подожди, – прощебетала Наденька, узнав о цели его визита, – они сейчас придут.

В комнатах было чисто, мебели – ровно столько, сколько нужно, и самой простой. Первая от входа комната, судя по всему, периодически играла роль приемной, потому что на стене висела картинка – Ленин выступает на фоне красного знамени. В спальне, которую отвели комсомольцам, Иван прежде всего заметил довольно широкую кровать. Чемодан с железными уголками, еще один, и чем-то воняет – в тазу замочены для стирки то ли носки, то ли чулки, и кто-то их там явно забыл. Опалин поморщился и отвернулся. Происхождения он был самого простого, но отчего-то с детства не выносил свинства, в чем бы оно ни выражалось.

– Я не могу долго ждать, – сказал он Наденьке, которая важно, как взрослая, смотрела на него.

– А они сейчас поругаются и вернутся, – ответила девочка. – Они здесь не ругаются, а только когда выходят.

– А почему они ругаются?

– Он ее замуж не берет, – ответила собеседница беспечно. – Давай играть! Ты умеешь в ладушки?

Когда Глеб Проскурин и Авдотья Демьянова вернулись домой, они застали в комнате хохочущего во все горло агента угрозыска, который играл в ладушки с дочерью хозяина. Комсомольцы с изумлением вытаращились на гостя.

– Это… Я тут вас ждал, – сказал последний, поднимаясь со стула, на котором сидел. – Я Иван Опалин, агент московского угрозыска.

Строго говоря, он пока что считался только помощником агента, но в том, что касается званий, униформы и знаков различия, в ведомстве царила невообразимая путаница. Каждый год выходили все новые и новые приказы, сотрудников тасовали и переименовывали, меняли петлицы, забрасывали строптивый угрозыск указаниями, что его работники обязаны носить униформу, разрешали не носить ее по обстоятельствам, например, во время засад, и снова требовали, снова отменяли вчерашние приказы и снова действовали всем на нервы своей начальственной неразберихой. Отчасти по причине этой неразберихи Опалину удалось заполучить униформу с красной звездой и углами, причем на петлице слева красовались звезда и два угла, что означало главу уездного угрозыска, а на петлице справа сияла одинокая звезда, которая относилась вообще не к угрозыску, а к милицейскому начальству.