– Как это вы говорите - уволить? Это старый рабочий, а вы еще молодой человек.

Коммунары загудели кругом. Дело происходило в саду, на площадке оркестра.

– Так что же, что молодые?

Кто-то поднялся:

– Молодые мы или нет, а если с Островским еще такое повторится, так его нужно уволить, пусть он хоть тридцать восемь лет работал.

Слово берет Редько и медлительно, немного заикаясь, начинает говорить:

– В цехе три начальника, а четвертый - сам Соломон Борисович.

Распоряжения отдаются часто через голову механика, квалифицированные рабочие "гонят", портят материал и покрывают брак, трансмиссии установлены наскоро, в цехе много суетни и мало толку...

Собрание не принимает никакого постановления и расходится.

Обиженный Островский уходит в одну сторону, обиженный механик - в другую, обиженный Соломон Борисович - в третью.

Коммунары не обижаются: они знают свою силу и уверены, что будет так, как они захотят.

Через день совет командиров назначает своего браковщика, тот начинает отшвыривать неправильно обточенные, грубо обработанные детали, и уже никому не приходит в голову протестовать против его браковки.

В том же совете командиров недвусмысленно требуют от Соломона Борисовича, чтобы в ближайшие дни был поставлен на фундамент шлифовальный станок. Соломон Борисович обещает поставить его в течение трех дней. Вася, секретарь совета, записывает в протокол это обещание и говорит с улыбкой:

– Записано: через три дня.

А после совета в частной беседе грозят Соломону Борисовичу:

– Смотрите, Соломон Борисович, ваша квартира недалеко - устроим демонстрацию против ваших окон, оркестр у нас свой. Когда-нибудь сядете пить чай, а тут - что такое? Смотрите в окно, а кругом красные флаги и плакаты: "Долой расхлябанность! Да здравствует дисциплина!"

Соломон Борисович отшучивается:

– Ну, вы окна бить не будете? Окна ж ваши, коммунарские.

Васька закатывается за своим столом.

– Окна, конечно, нельзя, так мы стаканы побьем. Милиции близко нету, не забывайте.

Смеется Соломон Борисович.

– Честное слово, хорошие вы ребята, только напрасно волнуетесь, все будет хорошо.

– Посмотрим!
– говорят коммунары.

И они смотрят. И под их взглядами ежится всякий шкурник, рвач, растяпа. Соломону Борисовичу этот вьедливый хозяйский взгляд помогает вскрыть все недостатки производства.

Все уверенны, что первый и второй отряды наведут дисциплину в токарном цехе.

Недавно на общем собрании рыжий Боярчук, сдавая рапорт на командира первого отряда, сообщил:

– В цехе полчаса не было резцов.

Соломон Борисович при обсуждении рапорта заявил категорически:

– Это неправда. Резцы были. Просто поленились пойти к кладовщику получить.

Коммунары хорошо знают, что где угодно может быть неправда, только не в рапорте. Рапорт пишется пером, и ни один командир не напишет в рапорте неправды.

Коммунары засмеялись.

– А если правда, тогда что?

– Что хотите, - сказал Соломон Борисович.

Встал командир первого, Фомичев:

– Мне за неправильный рапорт было бы не меньше трех нарядов.

– Пускай мне будет три наряда, - выпалил сердито Соломон Борисович.

– Хорошо, - сказал Фомичев.

Тут же выбрали комисию. На другой день она доложила:

– Резцое действительно не было.

На собрании поднялся смех:

– А где же Соломон Борисович?

Оглянулись, а Соломона Борисовича и след простыл.

На другой день пришел ко мне Соломон Борисович и сказал:

– Ну что ж, я им сделаю душ в саду. Это стоит трех нарядов.

Васька, секретарь совета командиров, подумал и сказал:

– Пожалуй, что и стоит.

КОПЕЙКИ И МАЛЬЧИКИ

В никелиревочном цехе работают два отряда: одиннадцатый - до обеда и двенадцатый - после обеда. В каждом по десять человек. Командирами здесь старые коммунары - Крымский и Жмудский, но большинство членов этих отрядов - новички. Однако эти новички уже справляются со своим положением хозяев на производстве. Недавно они даже одержали крупную победу над Соломоном Борисовичем.

Никелировочная мастерская разделяется на два отделения: в одном стоят шлифовальные, полировочные станки и так называемые щетки. На всех этих приспособлениях медные части, вышедшие из токарного цеха, приготоавляются к никелировке: шлифуются и полируются. В другом отделении они опускаются в никелировочные ванны, но и перед ваннами проходят очень сложную процедуру промывок и очисток и бензином, и известью, и еще каким-то составом. Одним словом, в никелировочном цехе очень много отдельных процессов, и общий успех работы зависит от слаженности и согласованности.