Кроме того, в кабинет все время заходят и особы более дельные: ежеминутно забегает дежурный по коммуне с разными вопросами, ордерами, "запарками" и недоумениями, председатель столовой комиссии ругается по телефону с соседом-завхозом: утреннее молоко оказалось прокисшим и председатель кричит что есть мочи:

– Что у нас кони - казенные? "Отвезите!"... Давайте теперь ваших коней.

Иногда у стола собирается целый консилиум: девочки хотят сшить себе юбки "модерн" и демонстрируют покрой. Я с сомнением смотрю на узкую выгнутую юбочку и говорю:

– Мне кажется, мало подходит для коммунарки.

Инструктор швейной мастерской, маленькая, худенькая добрая Александра Яковлевна, виновато поглядывает на девчат, а девчата уступать и не собираются.

– Почему не подходит? Это вам все мальчишки наговорили?

Присутствующие тут же мальчишки поднимают перчатку:

– Тогда и хлопцы начнут модничать. Вот нашьем себе дудочки...

– Разве мы модничаем? Какая же тут особенная мода?

– Вы их балуете, Антон Семенович, - говорят мальчишки.
– Сколько уже у них платьев?

– Сколько же у нас платьев? Ну, считай...

– Ну вот, смотри, - начинает откладывать пальцы "мальчишка". Парусовое - раз?

– О, парусовое! Так это же парадное... Смотри ты какой!

– Парадное не парадное, а - раз?

– Ну, раз.

– Дальше: синее суконное - два?

Что ты! Смотри, так ж парадное зимнее. Что ж, мы в нем ходим? Надевам два раза в год.

– Все равно, хоть и десять раз в год. Два?

– Ну, два.

– Дальше: серенькое вот, которое такое, знаешь...

– Ну, знаем... это же спецовка.

– Спецовка там или что, а - три?

– Ну, три.

– Потом с цветочками разными - четыре.

– А что же мы будем в школу надевать спецовку, что ли?

– Все равно - четыре. Потом синее, рябое, полосатое, клетчатое и вот то, что юбка в складку, а кофточка...

– Что вы такое выдумываете? Разве это у всех такие платья? У одной такое, у другой такое.

– Рассказывайте - такое да такое! Вот пусть об этом совет командиров поговорит, а то одна одежная комиссия, а там девчата - что хотят, то и делают.

Девочки побаиваются совета командиров - народ там всегда очень строгий. Но и у девочек есть чем допечь мальчишек.

– Смотри ты, какие франты! Сколько у них костюмов! Парусовый - раз.

– Да что ты, парусовый! Это ж летний парадный.

– Все равно - раз?

– Ну, раз.

– Суконный синий - два.

– Ну, еще будешь считать! Сколько же мы его раз надеваем в год? Разве что седьмого ноября.

– Все равно - два?

– Ну, два.

– Черный - три. Юнгштурм - четыре.

Мальчики начинают сердиться.

– Да ты что? А что ж нам в спецовках ходить в школу?..

Споры эти - настоящие детские споры. За ними всегда скрывается робкое чувство симпатии, боящееся больше всего на свете, чтобы его никто не обнаружил.

Попробуй та же девочка показаться в клубе в слишком истрепанном платье - со всех сторон подымается крик:

– Что это наши девочки хотят, как беспризорные. Что, им лень пошить себе новое платье?

Иногда у стола заведующего возникают дела посложнее. Виновато разводит руками инструктор литейного цеха:

– Вчера не было току, это верно.

– А сегодня.

– А сегодня этот лодырь Топчий не привез нефти из города.

– Какое нам дело до вашего Топчия! Вы отвечаете за то, что литье начинается в восемь часов, когда выходят на работу коммунары.

Инструктор бессилен снять с себя ответственность. Коммунары лежачего не бьют - только разве кто-нибудь вставит:

– Поменьше бы в карты играл у себя в общежитии.

Особый интерес возбуждают приезжие заказчики. Какой-нибудь технорук раскладывает на столе чертежи и торгуется с Соломоном Борисовичем, а из-за их плеч просовывают носы коммунары и нюхают, чем тут пахнет.

Вообще много интересного бывает в кабинете, и зайти в эту комнату всегда полезно.

В рабочие часы в кабинете почти никого нет, разве задержится больной или дежурный зайдет по делу.

Но как только затрубили на обед или "кончай работу", так то и дело приоткрывается дверь и чья-нибудь голова просовывается в кабинет, чтобы выяснить, есть смысл зайти или можно проходить мимо. Если я занят бумагами, ребята накапливаются в кабинете понемногу и начинают распологаться совсем по-домашнему. Вероятно, мой занятый вид импонирует им в высшей степени. Подымаю голову. Они не только расселись на всех стульях, но уже и в шахматы идет партия на столе ССК, а рядом - кто читает газеты, кто роется в каких-то обрезках стенных газет, кто оживленно беседует в углу. В кабинете становится шумно. Иногда я начинаю сердитися: