– А в самом деле выходит так, - кричит Сопин и ерзает на стуле, что-то продолжая доказывать своему соседу.

Я задумчиво смотрю на Юдина и думаю: а ведь в самом деле так выходит, это он правильно сказал.

– А скажите, Антон Семенович, - спрашивает, улыбаясь, Акимов, - их зовут на второй курс... так ведь они не годятся еще, правда же?

– Годятся, - тихо говорит Коммуна.

– Конечно, годятся, - кричит Сопин, которому до рабфака еще очень далеко.

– Ну, чего ты кричишь? Чего ты кричишь? Ты что-нибудь понимаешь в этом?
– Харланова начинает сердиться на Сопина.

– А как же, понимаю.

Совет командиров хохочет.

– А чего? Что тут понимать? Понимаю: если из четвертой группы поступают на второй курс, значит, из шестой можно прямо на второй...

– Там совсем другая программа, правда же, Антон Семенович?
– настойчиво требует ответа Юдин.

В совете начинается шум... Харланова насилу сдерживает собрание и уже кричит на меня:

– Кричат все... ну, Антон Семенович, говорите уже...

Все затихают и смотрят мне в рот: Юдин серьезно и так, как будто он приступает к решению математической задачи, Акимов с прежней спокойной улыбкой, Сопин страшно заинтересован и весь превратился в нервный заряд.

Я очень хорошо помню этот момент. Тогда я особенно ясно ощутил всю прелесть и чистоту этого десятка лиц, таких светлых, таких умных и таких всесильных, умеющих так спокойно и с таким веселым достоинством решать судьбы своих товарищей и тех многих сотен будущих коммунаров, которые придут им на смену. Я мысленно отсалютовал этим милым очередным командирам нашего коллектива и сказал:

– Вопрос, товарищи, совершенно ясен, и Юдин прав. Нам не нужно ничего придумывать и не нужно падать духом. Через неделю у нас будет свой рабфак, самый настоящий, со всеми правами, ив него войдут не тридцать человек, а половина коммунаров, у нас будет первый и второй курсы. Давайте пока прекратим обсуждение этого вопроса, поручите мне действовать, и через неделю я вам доложу, как обстоит дело...

В совете командиров не закричали "ура", никто не предложил меня качать. Сопин сделался серьезным, это страшно не шло к нему, и сказал:

– Правильно... Так оно и должно быть...

– Ну, что ты понимаешь?
– сказала, улыбаясь, Харланова.

– Я не понимаю?
– закричал Сопин, но вдруг сразу успокоился.
– Это же она понимает, правда же?

Юдин положил руку на колено Сопина и улыбнулся:

– Я думаю, что тут все понимают... Если мы доросли до рабфака, то пускай рабфак будет у нас...

– А рабфак разрешат?
– спросил кто-то...

Еще за десять минут перед тем самый вопрос не приходил мне в голову, а теперь я ответил:

– В этом не может быть сомнений. Мы будем хлопотать. Но уже завтра соберем педсовет и приступим к организации рабфака. Считайте это дело решенным...

Акимов осторожно спросил?

– А педагоги наши годятся?

– Годятся почти все, часть, может быть, уйдет, но ведь у нас еще будут и подготовительные группы...

– Конечно, - закричал Сопин, - довольно... Какие там четвертые группы подготовительные к рабфаку - это правильно...

Поднялся обычный галдеж, всегда сопровождающий нарождение новых перспектив.

Харланова голосовала:

– Кто за это, поднимите руки...

– За что, за это?
– спросил акимов.

– Не понимаешь?
– надул губы Сопин.
– За рабфак...

Так совершилось открытие рабфака.

Я не обманывал коммунаров. Вопрос стоят с таким математически точным оформлением, что и на самом деле рабфак начал существовать на другой день. Правда, нами были предприняты шаги в соответствующих ведомствах, но сомневаться в том, что нам рабфак разрешат, ни у нас, ни у этих ведомств основания не было. Разрешение еще не было получено, но уже коммунары были разбиты по группам, были приглашены дополнительные преподователи, составлены планы и приступлено даже к закупке физического кабинета и других пособий.

У коммунаров навсегда осталось впечатление, что рабфак был открыт советом командиров, и это верно. Только его открыли не в заседании десятого ноября 1930 года, а в очень многих напряжениях коллектива дзержинцев задолго и незадолго до этого. Наш рабфак был естественным продуктом всей нашей работы и всей нашей жизни#6. Когда мы этот рабфак открывали, мы не чувствовали никакого напряжения, и это дело было для нас естественным жестом проснувшегося сильного человека. рабфак был открыт одним броском, в котором совершенно органически соединялись и наша воля, и наш разум, и наши стремления. В биологии тоже есть теория мутаций#7, утверждающая, что в процессе эволюционного развития незаметно и постепенно накопляется тенденция к изменению, которое вдруг реализуется в одном взрывном, революционном явлении, приводящем к новым формам жизни. так было у нас с рабфаком.

При его открытии мы испытвали только материальные затруднения. Мы должны были все наши нужды покрывать заработком производства, а оно само еще не стояло на ногах как следует. Тогда, в сентябре, мы были еще настолько бедны, что принуждены были обратиться за помощью в ЦКПД#8 - нам дали две тысячи рублей для пополнения физического кабинета.

Мы даже не устроили вечера в честь открытия рабфака - так все это вышло естественно, мы были только очарованы, может быть, были очарованы своей собственной силой.