— Ты что, милок, кособочишься? — удивленно посматривая на паренька, спросил Осипов.

— Разрешите, товарищ подполковник, в эскадрон отправиться, — совсем подавленно проговорил Вася.

— Зачем?

— Наказание отбывать…

— Какое наказание?

— Наряд. Комэска товарищ Биктяшев, старший лейтенант, дал, — унылым голосом отвечал Вася.

— За что?

— За шинель… — Вася повернулся и показал. Левая пола шинели почти наполовину была сожжена и являла собой очень печальный вид. — Растопил жарко и нечаянно уснул маленько. Комэска мне сказал: «Ты самый первостепенный лентяй, спишь все время, шинель спалил…» — и велел откомандироваться в эскадрон на кухню картошку чистить.

Вася докладывал с такой наивностью и искренним огорчением, что Осипову трудно было скрыть улыбку.

— Как же теперь быть-то? Нехорошо ведь получается! — Антон Петрович присел на стул, написал записку и, подавая ее Васе, сказал: — Ступай к моему помощнику, капитану Федосееву, и отдай. А потом вернешься сюда.

Через два часа Вася явился к Осипову в новенькой, ловко пригнанной шинели и готов был броситься подполковнику на шею. С тех пор он был зачислен постоянным связным командира полка.

— Младший лейтенант Братко, проводите Васю… — уже без шуток приказал Осипов своему адъютанту. — Да кстати скажите, чтобы на батарею Ченцова подбросили снарядов. А Орлову — патронов. Кухню туда чтобы не возили. Обед доставить в термосах, без всякого шума и звона… Лейтенант Головятенко, напишите реляцию на орден Красной Звезды санинструктору Гончаровой. И вообще потребуйте от командиров всех подразделений списки отличившихся.

Голос Осипова прервал сильный гудок зуммера. По телефону звонил комбат Ченцов. Он сообщил, что в конце просеки показались немецкие танки. Осипов так сжал телефонную трубку, что, казалось, хотел раздавить ее. С хрипотой в голосе, но четко и раздельно приказал:

— Подпустить ближе. Бить наверняка, чтобы не ушел ни один. Как только ошеломишь внезапностью, Орлов будет атаковать пехоту. Спокойно, спокойно, милый. Я держу резерв, в случае нужды помогу. Ну, в добрый час, в добрый час! Все будет хорошо.

Внушительная и крепкая уверенность командира полка подбодрила Ченцова, как самая живительная дружеская ласка. Ченцов был храбр и смел, никогда не терялся. К этому приучил и своих артиллеристов. Полуторакилометровую просеку он измерил до последнего вершка и со скрупулезной точностью высчитал ориентирные данные.

В конце просеки, из завала, вымазанный какой-то серой краской, показался тяжелый танк, за ним второй, средней величины, третьим выполз бронетранспортер. Он, как и башни танков, был облеплен автоматчиками.

Передняя машина, тяжело переваливаясь на неровностях, громыхая гусеницами и покачивая длинным хоботом орудия, медленно приближалась. Над лобовой амбразурой отчетливо вырисовывался череп со скрещенными костями.

— Ну!.. — посматривая на комбата блестящими глазами, придушенно крикнул Алексеев.

Ченцов, нажимая плечом на кудрявую пышную елку, то плавно поднимал, то опускал руку, словно собираясь дирижировать оркестром:

— Подожди, подожди…

На середине просеки, обходя торчащие пни, тяжелый танк уклонился вправо, подставляя левый бок в полный профиль.

— По первому основному… — протяжно заговорил Ченцов. — Угломер двадцать — десять… бронебойно-зажигательным, огонь!

Танк дрогнул, сверкнув ослепительной вспышкой. Затем раздался оглушительный грохот, и все окуталось черным дымом. Удачно посланный снаряд взорвал весь комплект находившихся в машине боеприпасов вместе с сидевшими вокруг башни автоматчиками.

Ехавшие на других машинах солдаты беспорядочно спрыгивали в снег и тут же падали под пулеметным огнем Сергея Орлова. Последующими выстрелами был уничтожен второй танк и изуродован бронетранспортер. Находившиеся у второго завала автоматчики бросились удирать. Выскочившие из засады кавалеристы расстреливали их из автоматов, кололи штыками и рубили шашками. Разгром был полный. Подоспевшие разведчики Кушнарева — Торба, Павлюк и Буслов — повели в штаб несколько десятков пленных.

— Эскадрону Орлова занять старый рубеж обороны, — командовал Антон Петрович. — Пушки скрыто передвинуть вперед на старые позиции, быстро! Людей кормить! Поздравляю с наградами! Мне немедленно доставить сведения о потерях и пленных.

Настроение командира полка было приподнятое, бодрое. Рогозин и Ковалев также успешно отбили все атаки.

— Хорошо! — произнес Антон Петрович. Короткое это слово прозвучало итогом напряженных дневных событий.

Сведения о неудавшихся атаках генерал Штрумф получил от своего штаба в тот же час.

«Изучение оперативных сведений, — писал Рихарт своим четким убористым почерком, — позволяет сделать весьма неприятные выводы, а именно: малое понимание командирами отдельных частей тактики лесного боя. Подвижные, выбрасываемые вперед группы автоматчиков, как это было в Белоруссии и в районе города Смоленска, не дают положительных результатов, а, наоборот, полностью истребляются противником. Узкие лесные просеки ограничивают свободный маневр танковых подразделений и позволяют противнику сдерживать продвижение малым количеством полевых орудий. Спешенная русская конница обороняется успешно, даже при отсутствии танковых частей и самоходной артиллерии…»