Проснулась я от того, что чье-то дыхание щекотало мне затылок. Попыталась повернуться — и не смогла. Я лежала у Рогалика на плече, а другой рукой он обнимал меня за талию.

Так… Что это за…

Я все-таки выкрутилась, приподняла одеяло. И залилась как маков цвет. Почему я голая?! Тот маленький лоскуток а ля трусики в расчет не берем. Не припоминаю, чтобы позволяла этому рогатому поганцу раздевать себя… настолько сильно! И, кстати, судя по тому, что я почти всем телом чувствую его кожу — он тоже раздет. Хотя, ладно, Граз’зт и раньше очень нехотя поддавался на мои попытки заставить его спать хотя бы в штанах.

— Ты снова ерзаешь, Маа’шалин, — послышался сонный голос Рогалика. — Это, знаешь ли, делает меня в некотором смысле… напряженным.

— А вот нечего было меня раздевать, — краснея и заикаясь, огрызнулась я.

— Ничего не мог с собой поделать — ты была такой соблазнительно сонной.

Я физически ощущала его улыбку и следом — мягкое, ласковое и в то же время весьма ощутимое покусывание плеча.

— Это называется — сексуальное домогательство, — все еще пыталась сопротивляться я.

— Какое смешное словосочетание.

Ему смешно, а мне вот ни капельки.

— Ну-ка прекращай это немедленно, — потребовала я, поведя плечом. Даже думать не хочу, что будет дальше, потому что собственные фантазии это самое «дальше» уже живо представляют.

— А если нет?

Я почувствовала его ладонь у себя на животе: он осторожно, едва касаясь кожи, рисовал круги вокруг пупка, отчего во мне словно закручивалась невидимая пружина. Все больше и все сильнее, пока я не поймала себя на том, что пальцы на ногах поджимаются и расслабляются сами собой.

— У нас много дел, — дрогнувшим голосом защитилась я.

— И это очень неприятно, — не стал отпираться Граз’зт, но и не подумал остановиться. — Поэтому, Маа’шалин, придется быть смирной девочкой и спрятать стыд под подушку. И не останавливать меня.

— Не останавливать? — переспросила я.

И когда его рука опустилась ниже — громко охнула. Прикосновение жестких шершавых пальцев к тонкой коже на внутренней стороне бедра было таким соблазнительным и… развратным, что в моей голове не осталось ни единой трезвой мысли. Те немногие, что просили отвлечься и вернуться к делам насущным, потонули в сладких волнах удовольствия, которые Граз’зт будил в моем теле.

— Ноги, Маа’шалин… — все тем же покорившим меня урчащим голосом потребовал он, осторожно подталкивая моя пальцами.

Нет, я смогу и не поддамся на это…

Пока я пыталась ловить самообладание и вспоминать о стыде, ноги сами разошлись в стороны. Господи, он что, собирается?..

Да, именно это он и собирался. И я, угодившая в ловушку рук Рогалика, даже не могла толком шевелиться. Казалось, его руки были везде: одна мягко поглаживала меня по кромке трусиков, другая обхватила за шею, наклоняя голову к себе. Его поцелуи на моей шее стали горячими, обжигающими, как будто он собирался меня заклеймить.

— Ты очень горячая, веснушка. Пожалуйста, не зажимайся.

Зажиматься? Даже если бы я хотела — не смогла бы. Нельзя идти против своего тела, когда рядом такой мужчина. Это как-то даже неправильно и нечестно по отношению к себе. По отношению к тому, что я, в конце концов, нормальная женщина с определенными физическими потребностями. И да — никто и никогда не притягивал меня так сильно, как этот рогатый двухметровый белобрысый крэсс. И никто никогда не разжигал меня настолько сильно, делая такие почти невинные вещи.

Хотя, конечно, когда он отодвинул мои трусики в сторону, невинные вещи кончились, уступив место очень даже неприличным дразнящим поглаживаниям.

— Ох… — только и смогла произнести я.

— Громче, — с каким-то дьявольским соблазном потребовал он и надавил сильнее.

О да, я повторила это громче! И выгнулась дугой. И если бы Граз’зт не удерживал меня так сильно — наверняка бы не смогла спокойно лежать на месте.

— Еще громче, — не унимался Граз’зт. И чтобы подстегнуть свое требование почти с болезненнойнастойчивостью вцепился зубами мне в шею.

Я попыталась повернуться к нему, но он не дал этого сделать. Оставалось разрываться между желанием отдаться этой раскаленной ласке и желанием посмотреть ему в глаза в этот момент.

— У тебя еще будет возможность увидеть, Маа’шалин, — прохрипел он между поцелуями.

Плевать, что я снова размышляю вслух. На все плевать.

И я отпустила себя. Прижалась к нему всем телом, чувствуя лопатками каменные мышцы его груди, чувствуя кожей его крепкие руки, мозолистые ладони настоящего мужчины, требовательные поцелуи покорителя, который не знает слова «нет».