— Ты просто не знаешь о них, — сказал Граз’зт все тем же поучительным тоном. Еще парочка таких вот фраз — и ты, дорогой муженек, начнешь стремительно терять очки обаяния. Терпеть не могу, когда со мной говорят, как с ребенком. — Они хорошо маскируются.

— Думаю, ты просто что-то путаешь.

— Думаю, ты просто любишь, чтобы последнее слово было за тобой, — передразнил меня Рогалик. — Точно так же ты не знала и о существовании Колеса миров. И о том, что за тонкой преградой существуют такие, как я и та белобрысая крылатка. Кхистанджуты — мастера маскировки. Когда-то давно они, притворившись нами, чуть было не захватили и этот мир — Ширадис. — Рогалик сделал широкий жест рукой. — Мы сильнее вас, людей. Кроме того, здесь водятся сущности куда более древнее и злее даже Темнейшего владыки Абаддона. Мы сдерживаем их только потому, что они, в большинстве своем, просто безмозглые твари. Кхистанджуты умели ими манипулировать. Кажется, они каким-то образом умели разделять с кем-то свою душу. Я не так много читал обо всем этом, но в замке есть огромная библиотека, если желаешь…

Я энергично закивала до того, как он закончил. Предложить заучке целую кучу классных древних книг — все равно, что поманить гламурную блондинку новеньким шармом от «Пандоры».

— Одного не понимаю. — Граз’зт осторожно закатал рукава моего платья, еще раз внимательно осмотрел черные вензеля на коже. — Откуда у тебя это, если ты — не кхистанджутка?

— Ты меня спрашиваешь?

— Размышляю вслух.

Ага, размышляешь, а заодно зачем-то поглаживаешь подушечками больших пальцев кожу на моих запястьях. Все же классно, что у него такие по-мужски шершавые ладони, и каждое касание — словно разряд тока прямо в нервную систему.

Я сглотнула, выдернула руки и отползла подальше на кровати. Вот так, чем больше между нами свободного пространства — тем лучше. Жаль нельзя так же просто угомонить грохочущее в груди сердце.

«Знаешь, Машка, втрескаться в этого рогатого великана — наибольшая глупость, которая только могла прийти тебе в голову. Это просто одиночество и неприятное расставание. Ну, и немножко — разочарование из-за того, что год жизни потрачен на придурка, который использовал меня, чтобы подобраться к Маринке».

— Раз ты обо всем знаешь, то наверняка должен знать, каким образом вернуть меня домой, — сказала я, немного успокоившись. — Чем раньше принцесса окажется в своем теле, тем раньше вы вместе разберетесь с Сердцем Зары.

— Боюсь, не все так просто, Мааша.

— Это еще почему?

— Потому что я не знаю ни одного способа перемещаться между мирами. Это умели только Десятеро, Один и их дети — кхистанджуты. Таким, как ты или я, это не под силу. Если, конечно, ты сейчас не водишь меня за нос.

— Я никакая не кхистанджутка! — разозлилась я. Даже вскочила на постели, но зашаталась и, как подкошенная, рухнула прямо на Рогалика, повалила его на спину. — Я просто Маша.

И почему я вдруг стала говорить шепотом?

В какой-то приятной мягкой тишине, которую нарушал только безумный грохот моего сердца, Граз’зт с загадочной улыбкой заложил мне за ухо сначала одну, потому другую выбившиеся пряди. Кажется, ему доставляло удовольствие заново рассматривать меня. Глупо, конечно, но на минутку захотелось, чтобы он увидел меня настоящую. Но только на минутку, потому что потом я со всей ясностью осознала, что такие парни, как он, никогда даже не плюнут в сторону таких девушек, как я. И дело тут не только во внешности.

— Какая ты настоящая? — спросил он, как будто мог прочитать мои мысли.

— Посредственность, — честно ответила я, попыталась отмахнуться от этой неловкой тишины, но его пальцы уже перебрались с моего виска на шею, а оттуда скользнули на ключицу, очертили ее, словно какую-то драгоценность.

Попытки игнорировать эти поглаживания закончились полным фиаско: мне до безобразия хотелось полежать вот так хотя бы еще немножко, без назойливых мыслей о том, что сейчас-то Рогалик все равно видит перед собой девушку, которую согласился взять в жены. Может я его идеализирую — поверить не могу, что даже допускаю такую мысль после всех его выходок! — но он не производит впечатление человека, готового взять в жены лишь бы кого. Да, Рогалик совершенно точно не романтик и вряд ли относится к тем мужчинам, которые способны на возвышенные глупости во имя любви, но и брать Данаани в жены просто так, без капли чувств, он бы тоже не стал. Разве что Сердце Зары в самом деле для него очень много значит. Как и тот дорогой человек, которого это сердце должно спасти.

Права была Маринка — правда, тогда мы еще были подругами — говоря, что я слишком много думаю о тех вещах, о которых думать вообще запрещено.

— Посредственности не ставят на место Темнейшего владыку Абаддона, — пытаясь быть серьезным, кривляясь от сдерживаемого смеха, сказал Граз’зт. — И не прогоняют столетнего крэса из его собственной постели.

— То ли еще будет, дорогой муженек, — озорно подхватила я.

— Да-да, я помню, осталось еще девять пакостей.

— Что ж, для столетнего старичка у тебя на удивление крепкая память.

— Мааша, по меркам моего мира я молодой мужчина в самом рассвете сил.

— А по меркам моего ты древний старичок. — Я не стала уточнять, что у нас до такого возраста доживают разве что почтенные аксакалы в горных аулах.

— Назовешь меня старичком еще раз — и у тебя появится еще десять поводов мне пакостить, сладкая женушка.

Пришлось закусить губу, чтобы промолчать. Вот как ему это удается: провоцировать меня на глупости, которые Машка Семенова никогда бы не совершила в здравом уме и крепкой памяти?