– Пожалел? – спросил появившийся в дверях Василий.

Виталий резко обернулся.

Василий спокойно прошел к столу, скинул с шеи на спинку стула мокрое полотенце и попросил: – Налей, мать, чайку. Молоко я того… Руки мокрые, не удержал…

– Так, может, это… – дернулся было Михаил, протянув руку к бутылке. Но тут же отдернул. – После баньки… За возвращение.

– Возвращаются, когда есть куда. А тут сходу деньги на обратную дорогу. Немало вроде?

– Не хватит, добавлю, – стараясь казаться спокойным, сказал Виталий.

– Чего стоишь? – не отводил от него глаз Василий. – Садись, старшой, поговорим маленько. Сколько мы с тобой не видались?

– Не считал, – сказал Виталий и сел. – Нормальный вариант предлагаю. Здесь тебя все равно достанут.

– С какого х…ра меня доставать будут? – делано удивился Василий. – Дом вот поправлю, бабенку какую-нибудь найдем, охотиться буду. Ни я никому, ни мне никто. Все чин чинарем. Правильно, мать?

– Лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою, – тихо и непонятно к чему сказала Аграфена Иннокентьевна.

– А то у него получится «чин чинарем»! Такое тут нам всем наклепает, рады убежать, да поздно будет, – зло сказал Виталий.

– За себя или за меня труса давишь? – насмешливо спросил Василий.

Михаил, молча переводивший глаза с одного на другого, не выдержал: – Если насчет избу починить, я подмогну – делов-то. Она еще ничего. Крыша разве только…

– Крыша точно, крышу менять надо, – задумчиво сказал Василий и залпом выпил налитый матерью стакан чаю.

Не выдержав нависшего молчания, Виталий сорвался: – Насчет Ивана, поумней нас с тобой разбирались. Нет ничего! И причины никакой. Ваню самый последний гад уважал. Какая-то ошибка произошла.

– Ошибка? – вскинул голову Василий. Скулы его закаменели.

– Где-то что-то не так, а по Ивану хлестануло. Значит, судьба. Что теперь – всех под подозрение?

– Зачем всех-то? – тихо сказал Василий. Было заметно, что он с трудом сохраняет спокойствие. – Тебя со счетов надо скинуть. Или как?

Теперь закаменели скулы и у Виталия. Сразу стало заметно, не смотря на внешнюю непохожесть, их кровное родство. Мать угадала назревающий взрыв, подалась вперед, рот уже раскрыла, чтобы сказать, вмешаться, но старшой опередил её: – Не научили тебя, смотрю.

– Чему? – сквозь зубы спросил Василий.

– Сначала думать, потом рот разевать.

– Меня другому учили. Хоть раз перед паханом пасанешь, потом весь срок сапоги лизать будешь.

– Ты это к чему?

– Как все вы тут, на карачках ползать не буду.

Виталий опустил голову, сломанный силой ненависти, прозвучавшей в словах брата. Тихо и печально сказал: – Нет никаких концов. Нет.

– Я все говорить не хотела… – вмешалась вдруг в разговор братьев мать. Оба одновременно повернулись к ней. – Верхонку одну при нем так и не сыскали.

– Ну? – подался к ней Василий.

– Со старой куртке выкроила и пришила. Хорошо пришила. Так я потом этого просила, что приезжал… Следователя. Сыщи верхонку-то. Слушать не стал. Мне-то сразу в голову запало – как так? Одна пришитая, а другой нету.

– При чем тут верхонка? – с прежней усталостью в голосе сказал Виталий. – Зацепился где-нибудь – и все дела. Я им объясняю: – Да когда он так-то пил, чтобы не соображать ничего? И не слушают. Наследственное, говорят. Ему много не надо было. Объясняю – я же не пью. Смеются гады. Да чего с ними говорить – бесполезное дело. Пьяный был – и все. Так и списали.

– Я к чему вспомнила-то, – продолжала Аграфена Иннокентьевна. – Про верхонку. Они с Васькой, когда малыми были, играли все. Записок понапишут каких-то, планов понарисуют, в рукавицу или варежку сунут и спрячут, чтобы другой отыскивал. Большие уже были, а все друг другу записочки прячут.

– Мать, ты молоток! – сказал Василий. – Я тебя вот как уважаю! Теперь там каждую ветку… Землю рыть буду!

– Почему мне не сказала? – тихо спросил Виталий.

– У тебя семья. Райка давеча жалилась – не спишь по ночам. Чуть задремлет, говорит, стонет или криком кричит. А тебе еще девок своих поднимать.

– Правильно, мать, без него разберемся.

Василий взял бутылку и разлил водку по стаканам.

– Не пропадать добру. Сегодня отмечусь, с завтрашнего дня на прикол. Пока все концы не сыщу.

– Свой отыщешь, это точно, – хмуро сказал Виталий.

– Тьфу на тебя! – вскинулась мать. – Как язык-то повернулся!

– Самое главное – причину сыскать, – вмешался Тельминов. – Будет причина, будет и личина. Нормальная рифмочка. Найдем гада!

– Судьба это! Судьба! – сказал Виталий и одним глотком выпил водку. Поперхнулся, закашлялся. Отдышавшись, сказал: – Не пошла у нашей семьи жизнь. С отца не пошла. Так и идет с тех пор. Я тоже хожу, оглядываюсь. А! … Мать тебе все расскажет. Пойду.