– Вы сами можете поговорить с ним, – говорит Ивер, поднимаясь.

– Добрый день, – здоровается возникший в дверях мужчина и подходит к нам. – Кеннет Абрахамсен. Для друзей – Кенни.

Ему около пятидесяти пяти, кудрявые с проседью волосы, глубокие залысины и море волос на груди, торчащих из-под слишком тесного джемпера. Он напоминает греческого Адониса в полицейской форме спустя тридцать лет по окончании пляжной вечеринки.

– Торкильд Аске, – представляюсь я. – Перед тем как мы двинемся дальше, перед тем как я соглашусь на что бы то ни было, вернемся к началу. Ивер, как все это началось?

– Милла наняла Роберта, чтобы найти Оливию, в сентябре прошлого года, – говорит Ивер. – Это начало.

– Хорошо. – я поворачиваюсь к Милле. – Когда Роберт нашел, в какой точке мира находится ваша дочь?

– Десять дней спустя.

– Через неделю после того, как вы ее нашли, она исчезла?

– Да.

– Почему?

Милла качает головой.

– Мы не знаем.

– Она догадывалась, что вы ее ищете?

– Нет. Мы с Робертом посетили ее школу. Роберт указал на нее на перемене. Через несколько дней я вновь поехала в школу, одна. Я только хотела увидеть ее еще раз, пока мы планировали, как все ей рассказать. Но ее там не оказалось. И на следующий день тоже. Потом позвонил Ивер и сообщил… что она исчезла.

– Хорошо. И почему вы не могли рассказать мне все, как есть, с самого начала?

– Прости меня. – Кажется, будто она мерзнет, прижимая руки к груди. Глаза полны той же пустой тьмы, как и тогда, когда я стоял меж деревьев и смотрел на нее с Йоакимом в писательской гостиной.

– Ну, теперь ты все обо мне знаешь, Торкильд, – наконец тихо произносит она.

– Не все, – отвечаю я. – Но это уже лучше, чем ничего.

– Так вы в деле? – Ивер слабо улыбается. – Тоже клюнули?

По правде говоря, я решил, как закончится этот день, еще утром, проснувшись в лодочном домике Миллы. Исследования для книги и дела об исчезновении – не для меня. После посещения Окермюра и матери Сив все, что мне оставалось, – откланяться, вопреки угрозам Ульфа и фабрики по отливанию свечей НАВ на болоте Аугленд, и сесть на первый самолет до Ставангера.

Воздух в кабинете Ивера стал влажным, было трудно дышать. Я не привык находиться в одном кабинете с другими людьми, кроме как у терапевта, сотрудников НАВ или Ульфа. Внутри себя я пытаюсь облечь в слова, почему все же не сяду ни на какой самолет и не полечу домой. До меня вдруг доходит, что дело не в расследовании и не в поисках дочери Миллы – просто здесь по-прежнему что-то не сходится.

– Кое о чем мы еще не говорили, – начинаю я, закончив цепочку мыслей и придя к заключению, – Роберт Риверхольт. Его застрелили в публичном месте, на улице, в то время, когда он занимался этим делом.

– Его убила бывшая жена, – кратко отвечает Кенни и добавляет. – Она была больна.

– Как уже было сказано, Аске, – наконец берет слово Ивер, – ничто не указывает на то, что смерть Роберта как-то с этим связана. Мы опасались этого в один или пару моментов, но расследование полиции Осло и наши собственные поиски однозначно показали, что эту теорию можно исключить. Его убила жена, и это не подлежит сомнению.

– Понимаю, понимаю. – Я провожу рукой по шраму на лице, чтобы проверить, болит ли он еще. – Только в фильмах и книгах люди умирают, с головой погрузившись в дело. Вы ведь знаете, что случается с теми, кто занимается подобной работой – роется в чужом дерьме?

– Мы вообще-то тоже работаем над этим делом, – обиженно вставляет Кенни.

– Слабое утешение, – отвечаю я и сильнее давлю на бугристую кожу.

– Итак, – говорит Ивер, поднимаясь с кресла. – У вас есть еще вопросы?

– Полно, – хмыкаю я, убирая ладонь с лица и складывая руки на коленях. – Честно говоря, чертова туча. Чем вы занимались, когда был убит Роберт? Что выяснили об исчезновении? Есть ли кто-то еще, кроме присутствующих в этой комнате, кто знает о том, чем вы занимались? И последнее, но не менее важное: что такого, по вашему мнению, могу сделать я, чего вы не сделали за эти шесть месяцев?

Ивер делает глубокий вдох и опускается обратно в кресло.

– Что касается Роберта, я понимаю ваше беспокойство, учитывая то, что вы находитесь в его шкуре, если можно так выразиться.

– Можно.

– Но нет абсолютно никаких причин полагать, что его смерть как-то связана с этим делом. Его жена была тяжело больна. Проблемная личная жизнь с трагическим исходом. Мы все трое знали Роберта и нас всех одинаково затронуло то, что случилось между ним и его женой. Трагическое происшествие. Ни больше, ни меньше.