– Восстаний не было?

– Были. Но толку нуль, бронетехника и ударные беспилотники без ограничения применения не позволяют добиться гражданскому восстанию хоть какого-то успеха. А отсутствие медицины и лекарств несут огромные потери. Армейские и полицейские части всё устраивает, у них высокие уровни гражданства, они и их семьи хорошо живут.

– Понятно. Что с Сашкой?

– Переболел новым вирусом, осложнение на речевой аппарат. Плохо стал говорить. Мы с Женей болели раньше, нам достались лекарства, ему уже нет, закончились. Ты то сам как?

– Росту. У меня пять лет прошло.

– Почему не приходил?

– Не мог пройти. Кое-что путь преградило – поднял рубашку демонстрируя шрам.

– Круто выглядишь. Что с порталом?

– Власти провели операцию и уничтожили.

– Понятно. – скисла Вика, плечи опустились, опять начали катиться слёзы по щекам, уткнулась лицом в поджатые колени.

– Пойду Жеку посмотрю.

Я перенёсся на верх. В постели лежал худой бледный абсолютно лысый подросток с огромными синяками под глазами. Не сразу узнал своего сына. Уселся в позу лотоса по середине комнаты. В душе зашевелилась жалость и сожаление, что так всё случилось, но так вяло, как будто не о моём любимом сыне речь идёт, а попугайчике из зоомагазина. Что я всё таки потерял в том бою? Человечность? Грудь ныла, всё сильнее ощущалась пустота.

Ладно, это потом. Что я могу сделать? Пробить дорогу в город для них? Мне не хватит ци для того, чтобы быть долго с ними. Не будет меня рядом и им хана, приговор, тюрьма или куда сейчас отправляют? Сразу расстрел? Отпадает. Могу поискать пещеру Валеры и пробираться из Карелии. Даже если получится, а потом что? Отпадает. Могу пойти к альвам, попросить помощи. Надо обдумать. Могу вернуться к башне Атжаса, забрать себе источник и попробовать пробить портал сюда, как рассказывал леший. Если он на месте. План так себе, но другого нет. Благодаря источнику может получиться. Все пути опять ведут в Великий лес.

Хочу я этого? Хе-х, нет. Переться обратно через хреналион тысяч километров, потом тащиться по альвовским лесам и в конце непонятно, что получится. Странно так, в голове где-то мысль тихо и глубоко: «это твой сын, он умирает, сделай что-то» и тут же рядом мысль: «так лень переться в этот чёртов лес, может ну его? Живи себе спокойно». Мысли в мозгах друг другу противоречат это нормально, но то, что душа молчит. Я стал бесчувственным инвалидом. Если я сейчас уйду окончательно, они все вскоре умрут, а что мне от этого? Иногда только в мозгах что-то будет вспоминаться мимолётное и всё. Сколько такого у меня за прошлую жизнь мимолётного может вспомниться? Не ври себе! Такого не было никогда и не можешь ты ничего такого вспомнить! Тогда я был человеком, а сейчас я инвалид. Тёмный забрал у меня самое ценное, кусок души, совесть, любовь, человечность. Сука, ведь я должен что-то чувствовать, вот мой сын умирает, а я сижу и капаюсь в себе. Какого чёрта? Ради чего я вообще тогда живу? Сейчас отвернусь и у меня не останется вообще ничего. Я обязан это сделать. Возможно ли вернуть себе всё?

– Т-т-т-т-ы… к-к-к-то? – раздалось сзади.

Обернулся, в дверях стоял семилетний младший Сашка. Почему-то в моей футболке, которая висела на нём мешком закрывая колени. В руках держал небольшого медведя, которого я ему подарил. Странно, игрушка сыну сразу не понравилась и он редко брал её в руки, а тут с мишкой. Растрёпанные волосы топорщились в разные стороны и сильно бросались в глаза после лысой головы Жени. Вырос.

– Просто дядя.

– Т-т-т-т-ы стр-р-а-нн-ы-ы-ый. – выдавил сын.

– Я знаю.

– Е-е-е-сл-л-и т-т-т-т-ы вол-л-л-ше-е-еб-бб-ник-к, по-о-омо-о-о-ги б-б-ра-ти-и-и-ку. Я не-е-е х-о-о- ч-чу, чт-о-об о-о-он у-у-ме-е-ер.

– Хорошо, Саня. Я обещаю сделать, что в моих силах. – поднялся, подошёл к Жене, который так и не проснулся, погладил по голове рукой. В душе что-то шевельнулось.

Подошёл к Сашке, присел перед ним на одно колено, став даже ниже него, внимательно посмотрел в глаза. Потрепал по голове распушив густые волосы и повторил:

– Я обещаю сделать, что в моих силах. – и впитал из тела ци в солнечное сплетение, пропав перед донельзя удивлённым сыном.

– М-а-а-а-м-м. – раздался дикий крик и сын унёсся вниз.

А я стоял на одном колене и держался руками за грудь, по которой разливалось тепло.

Открыл глаза в тёмной пещере. Дискомфортное состояние усилилось, грудь сильно ныла, ощущалась нехватка энергии, которая ушла на путешествие, но в груди появлялась искорка теплоты, когда я мысленно возвращался к моим детям. Что-то Сашка смог затронуть и пробудить.

Заставил себя съесть остатки еды, силы очень понадобятся. Пока жевал вяленое мясо крутил мысль в голове «не я ли виноват в бедах обрушившихся на головы детей?». Я почти их предал, в мыслях уже почти смирился с ролью приходящего папы из другого мира. Я искал проклятья всё это время не только, чтобы обнять детей, а и удостовериться, что с ними всё хорошо. Вроде бы благородно звучит, но есть «но». Когда и если бы это случилось я нашёл бы себе миллион причин остановиться на достигнутом и даже не пытаться искать к ним путь. А со временем в моих визитах нужда бы пропала, и у них, и у меня. Я всё меньше стал бы там появлялся и в конце-концов мы забыли о существовании друг друга. Скорее всего, времени это всё заняло не очень много.

Данное мной слово старшему сыну все эти годы лежало грузом на моей совести в уголке моей души. Мироздание могло так воздать за по сути предательство семьи. Ему всё равно, что наказало оно детей, а не меня, виновного в этом. В моей прошлой жизни было множество примеров похожих ситуаций, когда люди страдали поколениями в одной семье за грехи даже не дедов.

На улице была уже ночь, я валялся в своей пещере пытаясь выстроить план действий и найти пути решения сложившейся ситуации. Для себя я однозначно решил идти до конца. Завтра утром я возвращаюсь спасать детей. Возможно, мироздание смилостивится и я смогу выполнить оба своих обещания.