Анью встала, потягиваясь и разминая затекшую спину и расчесывая волосы с помощью магии. День предстоял долгий и насыщенный. У неё уже была идея того, что нужно делать. Но сначала нужно было найти Амана. Приведя себя в порядок, она вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. На обоняние особой надежды не было. Зловоние от больных забивало все остальные запахи. Во внутреннем дворе жреца не было.

Ну и где он?

— Простите, Вы мне не поможете? — как раз мимо неё бежал молодой мужчина в рясе монаха, неся в руках какие-то тряпки.

Анью очаровательно улыбнулась. Монах остановился, ошарашенно смотря на неё и отчаянно краснея.

— Я потеряла своего спутника, его зовут Аман. Он — жрец Руфеона… Вы не поможете мне найти его? — Анью показательно вздохнула и несколько раз хлопнула ресницами.

— Да, конечно… Пойдемте. В последний раз я видел господина Амана в лазарете.

— Спасибо! Вы меня очень выручили! — Анью радостно улыбнулась, отчего монах едва не выронил свой груз.

Аман нашелся в лазарете. Судя по темным кругам под глазами, он решил присоединиться к рядам умертвий досрочно… Стоило Анью подойти, как он сразу же положил ладонь ей на лоб, пуская в тело магический импульс.

Что ты вообще через перчатку чувствуешь?

Анью не видела перчаток больше ни на одном жреце или монахе. Аман же в них попросту жил. Она никогда не видела, чтобы он их снимал…

— Жить буду? — она улыбнулась.

— Если будете регулярно доводить себя до магической перегрузки — ничего обещать не могу, — Аман улыбнулся в ответ.

— Зато это расширяет мой магический потенциал. Аман, ты не встречал тут монаха по имени Панакий, того, который написал письмо? Я хочу поговорить с ним.

— Нет… Не припомню чтобы говорил с монахом с таким именем. Вы же не думаете, что это тот отшельник? Человек не может прожить пять сотен лет. Даже если он сильный маг.

К ним подошел брат Алед. Анью внимательно осмотрела его. Молодой мужчина отличался от всех встреченных ею в Артемисе людей. У него была смуглая кожа, темные, практически черные глаза и черные, как вороново крыло волосы.

— Леди Аньюриэль, Вы уже проснулись, — в голосе сквозила едва прикрытая претензия.

Этот мужчина снова назвал её по имени, но Анью не представлялась ему. А значит это сделал за неё Аман…

Анью давно перестала обращать внимание на то, что жрец называет её Искателем. Относилась к этому она весьма равнодушно. У Амана, на её взгляд, хватало забавных странностей. Взять те же самые перчатки, в которых он даже посуду мыл. Но в целом он был очень милым, надежным и заботливым. Путешествовать в его компании Анью нравилось. Ей нравилось, как он хмурится, когда она делает что-то, что ему не по нраву. Нравилось смотреть как он смущается или как злится в ответ на какие-то её слова или поступки. Нравилось, как отчаянно он отстаивает в спорах с ней свою религию. Нравились его синие как океан глаза, растрепанные светлые волосы и добрая улыбка. Нравилось болтать с ним в дороге о всяких мелочах и даже просто ехать молча. Даже его идиотскую самоотверженность Анью принимала благосклонно. Аман был глупым святошей и это в нем ей тоже нравилось.

— Благодарю Вас за предоставленную комнату, — Анью очаровательно улыбнулась. — Алед, а где я могу найти монаха по имени Панакий?

— Брат Панакий… Он у нас блаженный, — монах тяжело вздохнул. — А ещё нелюдимый и с некромантическими наклонностями как оказалось. Люди ещё дышали, а он их везде ощупал, осмотрел — и как забегал по всему монастырю, словно безумный. Всю ночь в своей келье скребся, а на утро приходит и говорит: «Выдайте мне меч и доспех, а лучше пусть с гарнизона мне двух стражников приставят. Я всех болящих излечу, только доберусь до хребта Агилиска.» Настоятель лишь вздохнул, а стражники просто покрутили пальцем у виска. Панакий и ушел по ветряному тракту. И ладно бы этот безумный, что с него возьмешь. Так за ним ещё и наш послушник, Рагальд увязался… А зачем Вам, леди, этот блаженный?

— Благодарю, я уже узнала всё, что мне было нужно, — она одарила мужчину ещё одной улыбкой и повернулась к Аману.

Монах лишь пожал плечами и ушел, возвращаясь к своим делам.

— Хотите найти этого Панакия?

— Он, возможно, знает, как бороться с болезнью.

— Тогда, у Сокрытого родника, помниться, я назвал его выдумкой. А теперь положение столь отчаянное, что я готов признать, что он — наша последняя надежда. Увы, я бессилен помочь этим людям. Только за последние полчаса умерло пятеро…

На Амана было тяжко смотреть. Казалось, ещё немного, и он познает дно отчаянья.

— Мы ведь живы, а значит ещё не всё потеряно.

— И тем не менее наша последняя надежда — безумец, — Аман смотрел на неё с сомнением.

Анью фыркнула.

— Меня ты тоже назвал безумной.

— Я не помню, чтобы говорил такое вслух, — Аман удивленно хлопал глазами.

Вслух?!

— Говорил. Когда мы были на северной заставе… Аман, а сколько раз ты ДУМАЛ, что я безумная?

Мужчина подозрительно отвел взгляд и едва заметно покраснел.