Однако, мне предстояло ещё одно — пережить следующие два дня, которые изменили моё отношение к жизни, навсегда.

Я поднялась с вороха покрывал, и выпив несколько обезболивающих пилюль, приняла душ и сменила повязку на ране. Следом флегматично стала собирать вещи. Складывала свой скудный багаж, зная что они уже здесь. И скорее всего позволят только проститься, но не пробыть до окончания панихиды.

Потому я хладнокровно собиралась принять то, на что согласилась, понимая, что сделала это действительно по собственной глупости, и в чем-то Джон был прав, когда говорил, что не следовало мне вмешиваться в то, что мне было не понять с самого начала.

"А смогу ли я понять это потом?!" — встала напротив трёх мониторов и смотрела неотрывно на то, как по ним бегает заставка.

В последний раз я сидела здесь и тоже собиралась улететь. Фактически меня больше ничего не держало в Корее. Дальше всё должно было быть именно так, как случилось.

"Как смерть одного человека и его семьи способна изменить это общество…" — боль и горечь прошила насквозь, а я лишь усмехнулась.

Моё хладнокровное злорадство над людским нутром было совершенно оправдано. Как только в прессу попала информация о трагической гибели такого человека, всё замерло. Остановился весь хейт, а попытки Слепого поднять волну того, что нет смысла боготворить умершего за свои же грешки человека, обратились против него же.

Люди… Впервые я признала, что людей, ещё можно называть таковыми. Потому что хейт обратился против программы, которая его распространяла. Малышку Сару оплакивали больше всего, и я понимала почему. Когда умирают дети — на небе загорается новая звезда и рождается ангел. Так говорит моя мама.

Ещё с детства я помню сказку, которую она написала для нас, когда умер отец. Именно её я прокручивала в голове, когда смотрела на то, сколько людей стояло у одного из похоронных центров, где два дня прощались с Шин Саем, Эн и Сарой.

Такую толпу не собрать просто так. Значит, этот человек действительно заслужил подобное. Он и его семья. Потому что мороз по коже пробежал настолько явственно от картины передо мной, что пришлось собраться с мыслями опять.

Не было ни капли наигранности на лицах парней из группы Волков. Не было ни капли фальши в тех чувствах, которые читались в каждом. А здесь были все. Впереди шли девушки из балета и несли фото, за ними с каменными и отрешенными лицами, шли парни из четырех групп, и в каждом из тех, кто держал в своих руках холодные металлические ручки, и выносил белоснежные гробы, я видела настоящее.

В Тиене в этот момент я увидела настоящее. Он действительно, как зверь смотрел перед собой и не замечал ничего вокруг.

"Сплотить… Объединить… И заставить ценить друг друга! На такое способен только тот, кто знает цену настоящей боли…"

А боль Шин Сая шла в самом конце процессии. Именно Кан Ми На и Санни замыкали толпу, которая двигалась к катафалкам. Девочка еле шла, тогда как её мать, удивляла своим хладнокровным спокойствием.

"Это его боль и любовь… Она! Именно она чуть не лишила его рассудка…" — в голове прозвучал безумный смех поджигательницы.

"Ты всю жизнь его любила. Ты до сих пор одна, и не нашла себе мужчину. Как такая женщина может выглядеть настолько спокойно, если стреляла в того, кто лежит в одном из этих гробов, потому что не хотела отдавать никому?" — именно эти мысли стали следствием того, что я видела в Кан Ми Не сейчас, и того, что сказала мне Вера.

Я сложила руки на груди, и перевела взгляд на Джея и Роксану, которые, увидев меня, тут же кивнули:

"За мной приехали… И скорее всего успели допросить каждого из руководства агентства о том, чем здесь занималась агент иностранного государства…"

Я знала, что это произойдет, но всё равно надеялась, что меня не приедут конвоировать из Кореи в Штаты, как преступника.

— Агент Холл?! — послышалось за спиной.

Стоя на одном из холмов, где только что закончилась панихида, я смотрела на гранитные плиты, с именами людей, которые стали и моей частью. Дождь мелкими каплями покрывал гладкую поверхность, а я продолжала стоять.

Это часть страницы в моей жизни, и теперь мне с этим тоже жить. Слеза покатилась совершенно непроизвольно, и я смахнула её тут же.

— Поехали, парни! — обернулась, и прихватив свою сумку, прошлась взглядом по двум мужчинам в простой гражданской одежде.

Если присмотреться, то их и от туристов почти не отличить. Повернулась к черному внедорожнику, который остановился поодаль от вереницы автомобилей, прибывших на прощание и спросила:

— Вы уничтожили записи?

— Это уже не ваша забота, агент Холл, — отрезал один из них и открыл передо мной дверцу машины.