— Так я и думал, — пробормотал Джастин. — Но это опасно, а не только безумно. И… оборотни-мутанты? Ты серьезно?

— К сожалению, да, — я пожала плечами, хотя он не видел. — Это все было опасно, но я была с Аароном, Каем и Эзрой почти во всем, а они — отличные маги и опытные мифики.

Фанера скрипнула, когда он подвинулся.

— Я не хочу оскорбить, но если они такие хорошие, зачем ты им в таких опасных ситуациях?

— Они… — холод собирался во мне. — Они не нуждались во мне… но я была вовлечена. И я была полезна! — добавила я, защищаясь. — Я помогала.

Он притих, и я подавила желание объяснить, почему я была частью всех опасных и безумных ситуаций. Но тогда придется раскрыть, что я чаще всего и навлекала беду.

— И… — заговорил он через минуту, — по сравнению со злыми волшебницами, гильдиями злодеев и оборотнями-мутантами, как опасно это?

— Ну… — я прищурилась во тьме. — Зависит от того, с чем мы имеем дело. Если тут простой мифик, то опасность минимальна. Аарон и Блейк затопчут обычного мифика в землю. Хотя они и банду обычных мификов могут затоптать.

— Это если повезет, — отметил Джастин. — А в худшем случае?

— Ах. Тогда… член культа может оказаться демоническим магом.

— Даже не знаю, хочу ли я ответ, но… что за демонический маг?

Я недовольно вздохнула.

— Это человек, которого захватил демон. Это самый опасный тип мификов, но очень маловероятно, что этот член культа такой. Демонические маги ужасно редкие. Кай говорил мне, что количество демонических магов в мире можно посчитать на пальцах двух рук.

— Но в Энрайте их было одиннадцать?

— Да, потому истребление в Энрайте известный случай среди мификов.

— Ясно. И если тут демонический маг, что нам делать?

Я сжала губы.

— Не попадаться ему.

— А если попадемся?

— Побежим изо всех сил, — и постараемся не погибнуть.

Джастин притих на миг.

— Ты говорила, что была вовлечена в те опасные ситуации. Ты тут, потому что Аарон привел тебя, или…

— Нет, — мой тон стал тверже. — Я его привела.

— Зачем?

— Я говорила. Чтобы спасти друга.

Пауза была долгой.

— Твой друг знает, как это опасно? Он хотел бы, чтобы ты рисковала жизнью за него?

Сейчас Эзра не хотел ничего от меня, но я старалась не думать об этом.

— Джастин… — я повернула голову и опустила щеку на руки. — Помнишь, как папа тряс меня после неудачного ужина, и ты ударил его, чтобы остановить?

Он резко и громко выдохнул.

— Да.

— Папа тебя побил.

— Да.

— И потом я плакала и кричала, что ненавижу тебя. Помнишь?

— Да, но я думал, что он сломает тебе шею. Я должен был…

— Знаю. Я о том, что ты все равно сделал это, хотя я злилась, что ты пострадал из-за меня, — я выдохнула. — Эзра уже злится на меня. Но я сделаю это.

— Ты так сильно переживаешь за того парня?

Я повернула голову в другую сторону, прячась от его взгляда, хоть он и не видел меня, и призналась во второй раз:

— Я люблю его.

Джастин замолчал от удивления.

— Он знает о твоих чувствах?

— Нет. Я не рассказала ему. Просто… это сложно…

— Знаю, Тори. Я понимаю.

Он понимал, да? У каждого человека должны быть хотя бы двое людей, которые любят его бескорыстно, но мы с Джастином получили маму, бросившую нас, и папу, чуть не убившего нас. От слова «любовь» мне было не по себе.

— Ты думаешь о них? — прошептала я. — Думаешь о том, что они сейчас делают?

Ему не нужно было спрашивать, о ком я.

— Если бы ты снова увидела папу, что бы ты сделала?

Я повернула голову, хмурясь в сторону его лица. Не такой ответ я ожидала.

— Я переехала подальше, чтобы его не видеть.

— И я, — Джастин кашлянул. — Я хотел тебе сказать… знаю, не вовремя, но мы не говорили до этого…

— Выкладывай уже.

— Папа в хосписе. Печень не справляется. Они думают, ему осталось от двух до четырех месяцев.

Я смотрела во тьму со странным чувством в груди. Я не могла понять, что это было. Не счастье, не горе, не сожаление. Какая-то странная пустота.

Наверное, потому что я не переживала, хотя должна была, пожалуй.