Пока друзья обходили по кругу затон, она успела доскакать до лодочных мостков и подняться на общую дорогу. Там они и встретились.

Девчонка оказалась довольно высокой, всего лишь чуть ниже Корра и не успевшего еще до конца вытянуться его самого — Ли. Правда, чересчур худощавой, но гибкой и изящной. Лица ее полностью было не видно из-за свисающих на него пучков травы. Только точеный подбородок, резные пухлые губки насмешливого рта, да остренький кончик носа — вот все, что удалось разглядеть парню под дурацким лохматым венком.

Несмотря на затаившуюся обиду от ее резкого высказывания, выставившего Ли полным дураком в глазах друзей, что-то в этой девице его ужасно привлекало. Вообще… его чувства пошли в разброд — необъяснимая радость и облегчение охватили его, когда девчонка стремительно взлетела по склону и нарисовалась у них на пути.

Чего вдруг? Чужая, дерзкая, даже нахальная… но, бросив взгляд на ее лицо и поняв, что оно наполовину прикрыто, Ли посетило просто непреодолимое желание увидеть ее глаза. И до того сильное, что он, не совладав с собой, непроизвольно ступил вниз с тропы, чтоб заглянуть под растрепанный веник, который был у нее вместо венка.

И он заглянул… сердце его захолонуло, пропустив пару — тройку ударов: глаза были, как первые березовые листики весной, сквозь которые просвечивает солнышко — нежно зеленые, прозрачные и теплые…

А после этого стало еще хуже! Захотелось взять девчонку за руку и подержаться, а может и не только за руку…

«— Тьфу ты, что за гадости лезут в голову?!»

От наваждения Ли спас голос Тая, снисходительно прогудевший сверху:

— Зовут-то тебя как, дитё? — спросил он чересчур «вумную» девицу, мягко поглядывая на нее с высоты своего роста, как на расшалившуюся малышку.

— Льняна, господин, — смиренным голоском ответила та.

«— Знать действительно „вумная“… раз так быстро сориентировалась — кому можно хамнуть, а кому не стоит и пытаться…», — подумал Ли, вроде как даже с завистью — сам-то он до сих пор не научился сдерживать свои порывы.

— Ты из деревни? — спросил девушку Вик.

— Не совсем. Я с мамой и бабушкой в доме живу, что в полуверсте от села на опушке Леса стоит, — ответила та и пошла по тропе вперед, окруженная с двух сторон Таем и Виком.

Дорожка, по которой они двинулись, действительно, как и сказывал дин Гульш, была широка и хорошо утоптана. Так что, втроем можно было идти свободно, не толкаясь. Но вот им с Корром места уже не хватало и пришлось топать за ними следом, еле — еле слыша их разговор.

— Вы живете на большом валу, за оврагом? А не боитесь, что так близко к Дриадову Лесу? — спросил заинтересованно Виктор.

— Да мы, вообще — смелые! Глядя на меня, разве не заметили? — в ответе девчонки опять послышалась насмешка.

— А почему тропа так странно расположена — посредь Вала? А не поверху его… и не понизу — вдоль? — задал вопрос уже Тай.

— А поверху вал неровный — там пробовали ходить, но тропу, то дождем размоет, то суховеем выдует. А если понизу, то весенней водой топит. Здесь же, посередине, видно уступ каменный проходит, и тропа не проседает — она тут давно…

«— Вот ведь, с Таем-то опять без издевки, по человечески разговаривает…», — как-то тоскливо, про себя заметил Ли. А он и сунуться боится — опять, чей поди, высмеет… коза драная!

Тут верхушка вала, высокой травой и кустарником нависающая над их головами, начала спускаться, и через десяток саженей сошла совсем на нет — прямо к тропе, по которой они шли. А в образовавшейся прорехе стали видны дощатый мостик через овраг, ступени вверх, выложенные камешками, и в отдалении крытая дранкой двускатная крыша.

— Ну вот, я почти дома. Думаю вас не надо дальше провожать — не заблудитесь… — резные губки опять сложились в улыбку. Но, как ни странно, в этот раз не насмешливую, а вполне дружелюбную:

— Счастливого вам дня! Еще увидимся, наверное. А ты, — она повернулась лицом к Лиону и ткнула в него пальчиком, — не вздумай молока свежего напиться, а то точно… того… это самое все-таки случиться! — и опять рассмеявшись, развернулась и направилась по боковой тропке к мостику.

Все, кроме Ли — понятное дело, тоже хохотнули и сказав девчонке «— Пока!», направились дальше в деревню.

А он плелся опять в хвосте и чувствовал почему-то не радость от расставания с наглой девицей, а ощущал себя побитым щенком, которого хозяйка от себя погнала…