Грег достаточно умен, чтобы не смотреть на меня и не пытаться дотронуться до меня перед отцом, а я достаточно умна, чтобы не сказать об этом отцу. Я как бы придерживаю это, чтобы однажды я могла использовать его влечение в свою пользу. Люди говорят, что всегда есть признаки того, что кто-то заинтересован, и если вы близки к ним, то решаете игнорировать их и не видеть того, что прямо перед вами. Я начинаю в это верить. Становится все труднее игнорировать действия моего отца и оправдываться за него.

— Ты втянула меня в неприятности, не так ли, девочка?

Грег складывает руки на груди, и я не знаю, это для того чтобы выглядеть больше, или чтобы напомнить мне, что он главный. Он мог бы легко справиться со мной, если бы ему пришлось. Он большой мужчина, и я уверена, что он мог бы создать проблемы молодым вампирам, если бы они начали драться. Если мне нужен был человек-охранник на день, мой отец позаботился бы о том, чтобы у меня было всё самое лучшее. Я не сомневаюсь, что Грег сильный, но он не самый острый нож в ящике. Иначе его глаза бы не задержались на мне так же сильно, как сейчас. Все знают, что я вне игры, и большую часть времени охранники ведут себя так, как будто я невидимка. Я видела, как мой отец сломал мужчине запястье после того, как тот схватил меня за руку.

— Мне жаль, — говорю я, и это так.

Я не хочу, чтобы из-за меня у кого-то были неприятности, но, возможно, я учусь у отца. Иногда кто-то должен быть принесён в жертву ради всеобщего блага. Я всегда ненавидела эту поговорку, но я только что смирилась с этим. Я солгала, чтобы Грег ушел и сказал моему отцу, что я осталась на ночь. Я знала, что если он уйдет, я смогу спасти девушку. Всё это время, зная, что Грег примет наказание за мои действия. Я не хотела, чтобы девушку принесли в жертву во имя великого блага или по любой другой причине.

— Может быть, ты покажешь мне, насколько действительно жаль. — Он идет навстречу мне, и я чувствую, как его ладонь спускается по моей голой руке.

Я смотрю на него и вижу в его глазах похоть, которую он испытывает ко мне. Мой желудок сжимается от его прикосновения. Я не привыкла, чтобы ко мне прикасались. Мой отец обнимает меня только короткими объятиями, и это редкость. Может быть, это что-то, что приходит с возрастом. Сложно видеть, как ведет себя остальной мир, когда большую часть жизни я провожу взаперти. Хотя я уверена, что есть места и похуже.

— Зайди пока в свою комнату. Но я найду тебя позже. — Он отпускает мою руку, и я не могу двигаться достаточно быстро, чтобы уйти от него.

Когда я вхожу в свою комнату, я закрываю дверь и щелкаю замком позади себя. Не то, чтобы это могло помешать ему войти, потому что даже я могу взломать замок. Я улыбаюсь, думая о Сэме, человеке, который был моим дневным охранником перед тем, как мы переехали. Он научил меня многим маленьким трюкам, которые я когда-то думала, что никогда не использую. У нас с ним всегда было много времени, когда солнце было высоко и в доме было тихо. Мы переехали так внезапно, а потом Сэм исчез из моей жизни. Он не был похож ни на кого из тех, кого нанял мой отец, и я скучаю по нему. Он был добр ко мне и сделал дни не такими долгими и одинокими. Он был моим другом, или самым близким мне человеком.

Я подхожу к своей кровати и сажусь, вынимая фотографию из кармана. Хотелось бы, чтобы в этот раз все было по-другому, когда я смотрю на него, но это не так. Она в моих руках в чёрно-белом цвете.

Бишоп и мой отец стоят рядом друг с другом на фотографии. Если бы это было снято сто лет назад, то тогда мой отец должен был бы быть вампиром. Или, по крайней мере, был бы человеком, но вскоре после этого обратился в вампира. Это не та история, которую он мне рассказывал.

Мой отец сказал, что Бишоп напал на него и мою маму, когда я была совсем маленькой. Он сказал мне, что его оставили умирать, но его спас другой вампир. Он сказал, что его обратили и он поклялся добиться справедливости для моей матери. Это не совпадает с временными рамками на этой фотографии. Мне всего двадцать лет, значит, его бы обратили только двадцать лет назад. Но эта фотография — доказательство его лжи.

Я никогда не видела, чтобы отец оплакивал мою мать, но я была такой маленькой. Когда он говорит о ней сейчас, он только злится на Бишопа. Все по-разному относятся к горю и, может быть, вампиры тоже. Его толкнули в совершенно новый мир, и у него все ещё был маленький ребенок, о котором нужно было заботиться. Он должен скучать по моей маме, потому что иначе почему его месть Бишопу так сильна?

Интересно, неправильно ли я это помню, и вдруг я не уверена в себе. Могу ли я допустить, чтобы эта история запуталась, или он действительно лжёт мне? Единственное, что меня беспокоит, это то, что Бишоп убил мою мать, и он должен заплатить за это. Конечно, я хочу, чтобы Бишоп заплатил, но чего это будет стоить? Я никогда не видела отца с другой женщиной, и это заставляет меня думать, что он не может двигаться дальше. Это милая и грустная мысль, и, может быть, поэтому он так сильно на неё давит. Если он сможет отомстить, он сможет наконец-то жить дальше.

Но те элементы истории, которые он мне рассказал, не соотносятся с фотографией, которую я держу в руке. Мои глаза возвращаются к Бишопу и я чувствую странное покалывание повсюду. В последнее время оно растет, а теперь я чувствую притяжение к нему. Интересно, возможно, я хочу отомстить сама, почему же ещё я должна чувствовать себя так по отношению к человеку, который разорвал мою семью на части?

Он не только забрал у меня маму, но теперь забрал и моего отца. Гордон не тот отец, каким он когда-то был. С тех пор, как он рассказал мне все о том, что он вампир и как он стал им, я всё ещё вижу в нем того же человека. Мой отец. Он не был вампиром, а потом человеком, он был всё тем же человеком для меня, но нельзя больше сказать этого. Он может переходить от милого к ночному кошмару за две секунды, и я клянусь, иногда я вижу, как он держит себя в руках. Интересно, возможно, он сходит с ума. Может быть, Бишоп — причина, по которой он такой. Чем ближе мы к нему подбираемся, тем больше мой отец сходит с ума.