— Все так и будет!

— Твои слова да Богу в уши, — улыбнулась Ева.

Лаурин Борисович предложил присесть на скамейку под вербами. Они сидели в ожидании первых звезд на небе. Ева прильнула к его теплому, крепкому плечу, и они еще долго беседовали. На темном небе появилось множество ярких звездочек, когда они вернулись в дом.

Глава 41

— Уложила Наумчика спать, — сказала Ева матери. — Хоть он и развит не по годам, но все равно остается ребенком. Ты бы видела его довольное лицо, когда я его укрыла, пожелала спокойной ночи и поцеловала!

— Мальчик очень привязался к тебе, — заметила Антонина Евгеньевна. — Боюсь, что ему будет нелегко отвыкать от тебя.

— Завтра Наумчик пойдет в школу, для него начнется новая жизнь, появятся друзья, и наша разлука пройдет для него безболезненно, — сказала Ева и добавила: — Но я буду скучать по нему.

— Через несколько дней мы будем дома, — улыбнулась женщина. — Конечно, громко сказано «дома», если такого у нас нет.

— Снимем на несколько дней недорогой хостел с комнатой на двоих, съездим в село на могилку к Рае, потом найдем скромную съемную квартиру, я устроюсь на работу, — мечтательно говорила Ева. — Жизнь продолжается, и она прекрасна!

— Что-то задерживается Лаурин Борисович. — Антонина Евгеньевна взглянула на настенные часы. — Какой благородный человек!

— И руки у него золотые, — добавила Ева.

— Доченька, какие у вас с ним отношения?

— Дружеские, — ответила Ева.

Она услышала за окном шум подъезжающей машины и сказала, что пора накрывать на стол. За ужином Лаурин Борисович был молчалив, как никогда. Мужчина пытался быть веселым, даже шутил, но от женщин не укрылось, что он чем-то озабочен.

— Предлагаю всем сегодня лечь спать немного раньше обычного, — сказал он после ужина. — Надо набраться сил для завтрашнего дня.

Ева была удивлена таким предложением Лаурина Борисовича. Она предполагала, что прощальный вечер затянется, они будут вспоминать первое знакомство с хирургом, что она еще раз скажет ему искреннее спасибо, а потом они в последний раз сходят к озеру.

Женщины убрали со стола, помыли посуду и пошли в свою спальню. Антонина Евгеньевна согласилась, что надо отоспаться, а Ева долго не могла уснуть. Предчувствие нависшей над ними опасности не покидало ее, хотя она пыталась думать только о хорошем.

Лаурин Борисович долго ворочался в постели. В голове крутилось множество мыслей, и все они были о Еве. Когда он впервые увидел ее, то сердце чуть не выскочило из груди. Новая пациентка была похожа на его покойную жену! Нельзя было сказать, что Ева — полная копия Марии, но ее глаза, взгляд, жесты — все напоминало о покойной жене. Он неотрывно смотрел на пациентку, которая была одной ногой в могиле, и понимал, что должен спасти ее во что бы то ни стало. Как опытный специалист, он осознавал, что время было упущено и риск для пациентки большой, но не мог допустить, чтобы смерть отобрала ее у жизни, и уже тогда знал, что просто обязан помочь Еве.

«Я не смог спасти жену на операционном столе, и с этой болью мне придется жить до конца своих дней, — думал он. — Я знал, что у Марии были мизерные шансы, и сделал все возможное, но не получилось. Может быть, если бы тогда ее оперировал другой врач, то меня не мучили бы угрызения совести».

Он думал также о том, что Ева попала к нему не случайно. Сама жизнь, казалось, предоставила ему второй шанс, когда нужно было вытаскивать с того света женщину с глазами Марии. Приступив к трансплантации печени пациентке, он понял, что шансов на благоприятный исход у нее пятьдесят процентов и ему следует сделать все, чтобы жизнь победила. У него все получилось.

«Тогда получилось, — уточнил он. — А что теперь будет?»

Ева ему нравилась, даже очень, как когда-то Мария. Долгое время он не хотел признаваться себе, что давно забытое чувство неожиданно вернулось к нему. Он планировал сегодняшний вечер посвятить своему признанию, хотел после ужина уединиться с Евой, сказать, что любит ее, и предложить пожить у него, не спешить с ответом. Лаурину Борисовичу хотелось дать Еве свою нерастраченную любовь, окружить ее заботой и теплотой. Он понимал, что девушка еще витает в облаках, надеется на то, что ее молодой человек будет ждать после того, как узнал о ее смерти.

«Глупо и наивно», — хотелось ему повторять каждый раз, когда Ева заводила разговор о своем парне.

У Лаурина Борисовича было желание снять с нее розовые очки и заставить посмотреть на реальную жизнь, где мужчины изменяют своим женам, которые родили им детей, и убедить ее, что сохранять верность тем, кто уже ушел, никто не будет.

«Ева еще наивная девчонка и романтическая натура, — думал он. — Но я уверен, что смог бы сделать ее счастливой».

Лаурин Борисович видел, как сын полюбил Еву. Наум был замкнутым ребенком и не часто шел на контакт со взрослыми, но от Евы он был без ума. Мальчик просыпался и ложился спать с разговорами о Еве, с ней он был открытым, был самим собой, и ему не надо было играть роль послушного, вежливого ребенка.