«Отчаянная женщина. Впрочем, для определения её характера можно подобрать и более смелое слово», – подумал я и предложил эту весьма далёкую от этических вершин операцию произвести нелегально.

– То есть вы хотите сказать, что мы с вами возьмём мотыги и в полночь отправимся на кладбище, чтобы… – возмущение и сарказм Елизаветы Владимировны были достаточно заметны на её лице.

– Нет, зачем же? – я осторожно подбирал слова. – Можно кого-нибудь попросить об этом одолжении. Иначе говоря – нанять, – спросив у хозяйки разрешения, я закурил сигарету. Когда я вдыхаю табачный дым, мне как-то легче думается. Ещё пару часов назад мысль о тайной эксгумации едва ли могла прийти мне в голову. – Думаю, что лучше всего эту деликатную работу поручить местным могильщикам. Они аккуратно всё сделают, возьмут билет и снова… э… зароют могилу. Рано утром, если останутся какие-то следы, то копачи…

– Кто, простите? – переспросила вдова.

– Копачи… Это у нас на Кубани народ могильщиков так называет. – я стал вертеть головой в поисках пепельницы. Елизавета Владимировна подвинула ко мне кофейное блюдце. – А утром копачи поправят могилку и накроют её венками, чтобы прикрыть от посторонних взглядов влажную землю.

– А вы, Виталий, уверены, что эти… как их там… копачи вернут нам билет? – Взгляд вдовы стал пронзительным и, как мне показалось, даже жёстким. – Что если они пожмут плечами и скажут, что никакого билета не было?

– Во-первых, я буду присутствовать при эксгумации, а во-вторых, зачем докладывать могильщикам, что именно мы ищем? Предположим, нам нужны какие-то документы, по невнимательности оставленные в кармане покойного.

– В какой-то степени логично, – согласилась с моими доводами Елизавета Владимировна. – Ну, и когда вы предполагаете заняться этим делом?

– А зачем тянуть? Завтра с утра и поеду. – Я ещё раз огляделся в квартире и спросил хозяйку: – Елизавета Владимировна, как мне проехать к ближайшей гостинице?

– Я думаю, что вы можете переночевать здесь, – она кивнула на кабинет Иосифа Львовича. – Тем более что утром на кладбище я поеду с вами. Впрочем, ночью тоже.

Я зашёл в комнату, выключил свет и, не снимая одежды, лёг на диван. Предметы исчезли, и лишь темнота, чуть подрагивая, колыхалась в пространстве. Больше всего в тот момент мне хотелось встать, немедленно отправиться на вокзал и, взяв билет, уехать домой.

Калошин триумфально посмотрел на нас с Белошапкой: мол, каков сюжет, а главное, каков рассказчик? Плотник изумлённо покачал головой. Задумался и я: интересно, есть хоть толика достоверности в словесных экзерсисах ваятеля?

Хотя какая разница – правда это или вымысел? Хитроумно приготовленная бригадиром интрига, словно нить Ариадны, уверенно и смело вела нас по лабиринтам его байки.

Скульптор приподнял бутылку и потряс ею. На дне ещё плескался незначительный остаток водки.

– Коля, может, сбегаешь к Митревне? – для пущей убедительности он повторил манипуляцию с бутылкой.

– Так Людка ж увидит, что я куда-то пошёл, – Белошапка в растерянности развел руками. – Знамо дело куда…

– Так ты через забор, Коля, – Калошин ткнул рукой в сторону переулка. – Это ж десять минут, не больше, – он сунул в карман Николая деньги.

Бригадир оказался прав: через указанное время пространство комнаты наполнилось специфическим запахом самогона. Мы с Белошапкой доморощенный напиток пить отказались: Коля – от страха быть застуканным женой или Копыловым, а я – по каким-то другим, не вполне внятным мотивам. Ваятель выпил, смачно крякнул и развернул карамельку.

– Ну что, коллеги, рассказывать дальше? – Он, явно довольный жизнью, хлопнул себя ладонями по коленям. – Или немножко поработаем?

– Давай рассказывай, а то на самом интересном месте прервал, – плотник, приготовившись слушать, подпёр руками подбородок.

Виталий, входя в роль, несколько излишне замедленным движением вынул из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и продолжил рассказ:

– Вы, наверное, заметили, что вдова оказалась не таким уж божьим одуванчиком, не убитой горем супругой, а её меркантильность в значительной степени затмила скорбь по умершему мужу. Чем подтверждается моё предположение, что при выборе своей второй половинки жених или невеста – зачастую подсознательно – выбирают себе подобных. По физическим параметрам, по нравственным критериям, по интеллекту и так далее.

– Короче, два сапога – пара, – интерпретировал сентенцию плотник.

– Совершенно верно, Коля, – одобрил сравнение бригадир. – На такой отчаянный поступок решится далеко не каждая, даже мужественная женщина, а уж тем более вдова. Не думаю, что она, бросив подобный вызов морали, этике, вере – да чему угодно – руководствовалась только немыслимой любовью к деньгам. Судя по её рассказу, Иосиф Львович держал супругу на ограниченном финансовом пансионе, и это Елизавету Владимировну, видимо, очень угнетало. И, как оказалось, он продолжал удерживать её в таком положении и в статусе вдовы. Она терпела денежное ущемление всю свою семейную жизнь, но подчиниться ему после смерти мужа отказалась. Это был протест образу жизни, и её воля проявилась, как это ни странно, с уходом Иосифа Львовича в мир иной.