После потери ребенка врач сразу сказал Катерине, что детей у нее больше не будет. Через день приехал Володя. Катерину выписывали из больницы, и он пришел, чтобы увезти ее домой.

– Как же твои курсы? – спросила она сухо, когда они спускались к выходу.

– Отпустили пораньше. Объяснил все. Вошли в положение.

Он попытался обнять ее, когда они еще были на лестнице, совсем одни, чтобы вложить в жену, если не через взгляд, то через прикосновение свою печаль и беспокойство за нее. Но Катерина стояла неподвижно и даже немного отпрянула назад. Она слишком прямо показывала, как он ей неприятен.

К ее удивлению, Володя нашел машину, и им не пришлось идти пешком через весь район. Водитель быстро довез их до дома.

– Можно было и пройтись, – сказала она, не одобряя лишние траты.

– Ну что ты, – сказал муж, снова с особенной нежностью заглядывая ей в лицо, – тебе нужно беречь себя.

Все-таки любил, пронеслось у нее в голове. Любил, даже несмотря на то, что она потеряла ребенка. Ведь мог же догадаться, что не по глупости капусту стала носить, а по умыслу. Мог, но не хотел. Хотел верить, что она не могла этого сделать намеренно. Она плакала тихо и на заводе, и дома, когда думала о том, какой он человек. Как мог Володя быть таким добрым и таким отталкивающим одновременно?

Любила ли она его? Катерина не знала. Что вообще было такое любовь? Она знала, что ее любовь к сыну была безгранична. Но как можно было любить мужчину, большого, неухоженного, пахнущего потом и водкой. Мужчину, который не переставал ее разочаровывать. В котором хорошего только что и было – его любовь к ней и Саше, да то, что он был ему отцом.

Она была зла на мужа и все время срывалась на него. Первые дни Володя не только не пил, но и обещал, что все будет по-другому и он забудет про водку. Но через две недели опять пришел захмелевшим.

Ссора за ссорой, и Катерина почувствовала, что достигла потолка. Невыносимость состояния ее души достигла пика, и Катерина собрала вещи. Вместе с Сашей они уезжали в далекий и чуждый Казахстан.

Она говорила себе, что нужно было все переменить в жизни, чтобы найти, наконец, свое недостижимое счастье. Но и это было ложью, другой голос в голове твердил ей. В самой глубине, там, где была все правда ее мыслей, Катерина знала, что смысл ее поступка был лишь в том, чтобы наказать мужа за его слабость, за его немужественное поведение.

Сестра пришла проститься и просидела всю ночь перед отъездом, завывая, словно кликая беду. Она напугала Сашу на всю жизнь.

Володя был истощен и изведен неприязнью жены, а затем столь скорым отъездом. Худой, нервный, с раненым взглядом, ходил на работу и домой. Он не мог оставаться в той квартире, где еще недавно были его родные жена и сын. Он уехал к матери и сестре, там нашел работу.

Больше всего на свете Володя хотел, чтобы жена согласилась вернуться к нему, но и страшился этого одновременно, потому что тогда ему нужно будет бросить пить. Он стыдился своего малодушия и знал, что был жалок. Даже он, – сам он! – это понимал. «Что же мне до того, что я смешон и слаб, если я люблю ее и не могу без жены?» Ему почему-то казалось, что сила его чувств не только оправдывала его, но и прощала ему былые проступки.

Между тем, возвращаясь к нескольким дням долгой поездки, Катерина и Саша ехали в поезде через степи и пустыни. Они были грустны и часто не разговаривали, а все молчали.

За день до прибытия в купе к ним села женщина средних лет с черными крашеными волосами и по-колдовски некрасивым лицом. Саша побаивался ее и все время молчал, глядя в окно на лихо проносящиеся выжженные солнцем поля. Катерину она тоже немного отталкивала, и потому она не хотела разговаривать с ней.

Однако тоска взяла свое, и они стали потихоньку говорить.

– Где же ваш папа? – спросила Ольга, кивая на Сашу.

Катерина рассказала все, как есть.

– Отчего же вы так сердитесь? – спросила почему-то Ольга. Вопрос показался Катерине бестактным, и она растерялась. – Я уже много лет занимаюсь исцелением людей, – вдруг сказала Ольга. – И чувствую такие сильные эмоции, как у вас.

– Чем лечите? Травами?

– Нет, молитвами.

– А кому вы молитесь? Каким богам?

– Молюсь в христианском храме, у нас сохранился в деревне небольшой.

Видя растерянность и недоверчивость в глазах собеседницы, она продолжала.

– Наши испытания – это наша карма, и мы должны отработать ее. А наши мучители – это наши учителя. Ваш муж, вполне возможно, ваш учитель. Он и не хочет делать того, что делает, но делает это. Подумайте, какой урок вы должны отработать?

– Какой урок? – засмеялась Катерина. – Вы думаете, я много грешила в юности?

– Нет, вы вряд ли. Но мы отрабатываем уроки и за наших предков, и за наши прошлые жизни.