На Катерину косо посмотрели на работе, когда она стала отпрашиваться, чтобы взять талон ко врачу. Но все-таки разрешили отлучиться.

Это была молодая женщина-гинеколог. Она осмотрела ее и сказала, что проблема точно не по-женски, что это явно кишечник. Сказала, что ей нужно сделать рентген. Катерина перепугалась, но к гастроэнтерологу талончик взяла.

А тут пришла телеграмма от Володи. По привычке испугавшись, ведь телеграммы часто приходили, когда случалось что-то плохое, она развернула ее. Оказалось, что ничего плохого не случилось. Или почти ничего.

«Разговаривал со Светланой. Почему не пишешь мне о проблемах? Давай приеду. Всегда буду любить вас.»

Катерина не сдержалась и разрыдалась. И она любила. Всегда любила и уже никогда не сможет его разлюбить. Все, что она думала до этого: что он чужой, большой, пахнущей спиртным и потом, – все было вздором.

По правде в нем все было родным и любимым, каждая черточка на сухом лице, стареющем быстрее, чем следовало, из-за алкоголя, каждая черточка на волосатых руках, каждая линия на больших и грубых ладонях – ладонях работяги.

И зачем только он разговаривал с ее сестрой? Зачем та проболталась? Ей действительно было нелегко, и она писала сестре, потому что та одна была ее отдушиной. Матери писать было нельзя, она была немолодой, нельзя было тревожить ее.

Она ничего не ответила, но телеграмму эту сохранила и положила в сумку, в маленький кармашек, чтобы она всегда была рядом и грела ей душу.

И вот настал, наконец, день приема у гастроэнтеролога. Если окажется, что опухоль, то она точно напишет Володе и попросит приехать. Одной с такой бедой не справиться, пронеслось у нее в голове, когда немолодая женщина записывала в карте ее ответы. Вскоре она попросила Катерину лечь на кушетку для осмотра.

– Это с чего вы взяли, что вам рентген нужно делать? – спросила врач, прощупывая ее живот.

– Гинеколог сказала. – Безжизненно ответила Катерина.

– Гинеколог? А она осматривала вас?

– Да, осматривала.

– А кто у вас гинеколог? – Услышав ответ, врач помотала головой с укоризной. – Ясно все. Молодая совсем, врач-то. Новенькая. Только приехала к нам. Так и сказала, значит: «Не по ее части?» Вставайте, одевайтесь. Никакой вам рентген делать не только не нужно, но и опасно.

Когда Катерина села напротив врача, та взглянула на нее устало, как смотрит уже очень немолодой человек на ошибки юности. Этот снисходительный взгляд словно говорил, что врача уже ничем не удивить и не обрадовать. Она слишком много в жизни видела и привыкла к тому, что бывает вот так: интересно и необычно.

– Так что со мной? Все совсем плохо? – Испуганно спросила Катерина, и голос ее дрогнул. Она и впрямь не догадывалась, к чему клонит врач.

– Скажите, вы и правда не заметили, что уже на восемнадцатой неделе?

– Неделе чего? – Не поняв, переспросила Катерина.

А затем ее пронзило открытие. Ведь она и сама должна была все понять. Она поправилась, много ела мучного, перестала есть мясо. Грудь потяжелела, по утрам чувствовала слабость, вечером задыхалась, словно на сердце что-то давило. Вздутие живота, проблемы с кишечником! Как смешно вдруг стало. А затем новая мысль смела все предыдущие.

– Постойте, как это возможно? Ведь мне буквально два месяца назад делали чистку! А вы говорите: восемнадцать недель. Это ошибка. Может быть, срок меньше?

– Не путайте меня, – строго сказала врач. – Уж я наверно знаю, какой срок. Минимум восемнадцать, а то и больше. Возьмите талон к другому гинекологу. А про чистку вы что-то путаете. Не могли вам чистку делать. Это что-то другое было.

Ну вот, Катерина оказалась крайней. Это она, видите ли, сама придумала, что ей делали чистку, все выскоблили там. А теперь оказалось – ничего не выскоблили, и ребенок растет. Стал вон уже каким большим, что у нее там все внутри сжалось и болит.

Саша был в школе, а ей нужно было бежать на завод, пока не потеряли. Она успела только талончик взять, а до телеграфа уже не добежать, он в другой части города. Вечером, как только смена закончится, побежит туда. Как же прожить теперь эти несколько рабочих часов, зная такую тайну и не имея возможности поделиться с мужем?

И действительно, в эти несколько часов голова кружилась от того, что она одна знала в целом мире то, что не знал никто! Чудо каким-то непостижимом образом совершилось, вопреки ее малодушию, попустительству мужа и работе врачей.

И даже когда она отправила телеграмму, он все еще не знал, и несколько часов не узнает, пока телеграмму не принесут ему домой. И он будет работать, сидеть дома с матерью, ужинать, но не будет еще знать. Самого главного.

А Катя то и дело доставала его телеграмму, помятую, мягкую, и все смотрела на нее с нежностью.