Непредсказуемые, как характер русского народа, свойства напитка из зерна, в данном случае «Столичной», к моменту прибытия Михаила в международный аэропорт Шереметьево-2, видимо, достигли своего пика, трансформировав его взгляды и убеждения, которых он твердо придерживался до этого момента, можно сказать, даже кардинально изменив их. Теперь он был, пожалуй, готов вытащить тазик из чемодана посреди зала, название которого он уже точно и не смог бы сформулировать: то ли зал отлета, то ли вылета, а может быть улета? Он даже был готов уверенно идти через таможню, держа тазик под мышкой, что совсем недавно казалось поступком постыдным и недостойным джентльмена или штандартенфюрера СС Штирлица.

Попрощавшись с дядей Борей, Михаил присоединился к группе. Таможенники, видимо, уже насмотревшись на подобные отъезжающие группы, не задавали лишних вопросов.

В самолете предстояло лететь 12 часов. Сразу после взлета самолет превратился в летающий офицерский клуб, где все ходили друг к другу пообщаться и принять предлагаемый стаканчик. В проходе между креслами офицеры кое-где стояли, как в автобусе, держась за полки, а кое-где сидели на корточках, чтобы удобнее было разговаривать с сидящим товарищем. Михаилу нравились самолеты, но не тогда, когда в них летел он. Он больше любил смотреть на летящий самолет, находясь на земле. Но он ничего не имел против летающих клубов вроде того, что увозил их многочисленную группу далеко в незнакомую страну. Он буквально через полчаса после взлета уже изменил свое мнение о самолетах, когда, набрав нужную высоту, пассажирам был предложен ужин, который незаметно перешел в многочисленные частные вечеринки, продолжавшиеся чуть ли не до утра.

Для тех, кто предпочитает спокойную беседу на приглушенных тонах ресторанной массовке с танцами, потными партнерами и партнершами или сауне с водкой, пивом и всяческими массажами, самолет идеальное место. Не надо беспокоиться, как добраться домой, чтобы тебя не обчистили, или что тебя после помывки в сауне посадят в самолет вместо кого-то. Ты уже в самолете и уже летишь.

Через 4 часа, как раз, когда уже были убраны объедки аэрофлотовского ужина и некоторые пассажиры начали смыкать глаза, отчасти от того, что больше ничего не предлагалось, и отчасти от того, что уже ничего и не хотелось, лайнер пошел на снижение. Вскоре он приземлился в аэропорту Каира для дозаправки. И только тут Михаил ощутил все последствия охлаждения отношений между СССР и Египтом, о которых писали советские средства массовой информации. По причине напряженных отношений пассажиров не выпускали из самолета в течение часа, пока его баки заправляли топливом. Даже транзитным залом не дали воспользоваться. Туалеты в самолете во время стоянки были закрыты. «И это такая благодарность за Асуанскую плотину? – возмущался про себя Михаил, – и за помощь во время арабо-израильских войн 1967 и 1973 годов? Напрасно наши пилоты решительно садились в кабины египетских МиГов и летели наперехват израильских истребителей, пока арабские летчики совершали намаз. Если бы сейчас один из тех пилотов был на борту, – думал он, – то ему, наверно, было бы особенно обидно».

Настроение начало портиться пропорционально нарастающей потребности освободить мочевой пузырь. Миша не знал, как живут арабы Египта и какие у них мочевые пузыри, но при всем уважении к ним он был готов оросить небольшую часть бетонного покрытия прямо с верхней ступеньки приставленного к лайнеру трапа. Но там стояла одна из стюардесс и улыбалась. Похоже, эта ситуация напоминала ей какой-то аттракцион, а, возможно, их учили улыбаться в самых отчаянных ситуациях, чтобы подбодрить паникующих пассажиров.

– Пройдите, пожалуйста, в салон, – вежливо попросила она.

– А когда мы уже покинем эту негостеприимную страну? – поинтересовался Михаил.

– Уже скоро. Сейчас загрузят ланч-боксы, и можно будет взлетать.

– Нас еще кормить собираются? – искренне удивился он.

(– Это уже похоже на пытку, – подумал Михаил, – не дав освободиться от ужина, предлагают продолжить застолье.)

В ответ стюардесса только улыбнулась той же заученной улыбкой. Но когда Миша увидел араба, заносящего вкусно пахнущие контейнеры, он готов был простить им многое. Действительно, прошло минут двадцать, и их спящий клуб начал выруливать для взлета. Благодаря тому, что пассажиры, в основном, спали, очереди в туалет практически не было. Осуществив свою мечту, Миша уселся в кресло, все еще ощущая носом запах чего-то вкусного, спрятанного в контейнерах.

Из иллюминатора самолета была видна зарождающаяся заря нового дня. Под монотонный гул турбин Михаил погрузился в глубокий сон. Ему приснилось, что он в летном комбинезоне и шлеме бежит по тревоге к стоящему на стоянке МиГу, садится в кабину и взлетает на форсаже. В небе его МиГ догоняет пара израильских F-5, которые делают знаки крыльями, принуждая к посадке. Он чувствует характерное давление в мочевом пузыре и принимает решение совершить посадку на израильском аэродроме, чтобы облегчиться. Когда шасси МиГа коснулись бетонки, и после короткого пробега МиГ остановился, к самолету подбежали их техники, приставили лестницу. Михаил открыл фонарь кабины, вылез из самолета и открыл, было, рот спросить: «Ребята, а где тут у вас можно посс?.. – как вдруг его взгляд останавливается на одном из подбежавших техников. – Боже мой! – подумал Миша. – Так это же капитан Фельдман, эмигрировавший в Израиль».

На лице капитана засияла улыбка: «Добро пожаловать в Израиль», – говорит он, вытаскивая из кармана фляжку.

«Просыпайся, соня. Хватит дрыхнуть. Уже завтрак разносят». Михаил открыл глаза. Это его сосед, майор Антон Михайлов легко тряс его за плечо. По салону самолета разносился тот же манящий аромат чего-то, что было погружено в контейнерах во время ночной стоянки в Каире. Михаил посмотрел на часы. Было 8 утра. Через 2 часа они должны приземлиться в Аддис-Абебе.

– Пойду сначала освежусь, – сказал он Михайлову.

– Клиент желает освежиться? – передразнил его Антон, поднимаясь, чтобы пропустить.

Когда Михаил через несколько минут вернулся на свое место, его уже ждал завтрак в ланч-боксе. То, что так пахло, оказалось курицей карри. Насладившись курицей и выпив кофе с египетским пирожным, он окончательно простил арабов за их бессердечность.

В 10.00 по московскому времени самолет приземлился в аэропорту Аддис-Абебы. Пассажиры московского рейса, одетые в одинаково строгие и одинаково помятые костюмы, с такими же как костюмы помятыми лицами и одинаковым ощущением во рту, как будто там сдохло какое-то насекомое, ступили в незнакомый мир, озираясь по сторонам и пытаясь поймать ртом скудные запасы кислорода высокогорной столицы Эфиопии.