Они молча ехали в такси; Ник смотрел на неё, тогда как сама Уинтер смотрела поверх его плеча, и её лицо ничего не отражало, оставаясь совершенно лишённым эмоций. Он по-прежнему ощущал её чувства — тоску, раздражение, терпение, злость на него, обиду на него, ту глубинную боль, желание остаться с ним наедине в месте, где она могла бы говорить свободно.

На её лице ничего не отражалось.

Если судить только по её лицу, она с таким же успехом могла сидеть в такси одна, направляясь Бог-знает-куда в Бог-знает-какое-время-ночи.

Почему-то это выражение вызывало у Ника желание встряхнуть её.

Но он этого не сделал.

Он также не отводил от неё взгляда.

***

Такси начинало замедляться.

Почему-то эта перемена в движении ощущалась иначе по сравнению с теми разами, когда машина притормаживала из-за светофора, пропускала другие машины или пьяных пешеходов на переходе, которые вываливались на улицы, направляясь из одного бара или клуба в другой, из одной тусовки на другую.

В этот раз такси остановилось у обочины, а не за машиной.

Ник посмотрел поверх Уинтер, которая по-прежнему сидела у него на коленях. Он выглянул через затемнённые окна и посмотрел на здание, нависавшее над тротуаром.

Он и не осознавал, насколько сильно его разум провалился в кроличью нору, пока не понял, куда привезла их Уинтер. Это не был его дом в Вашингтон-Хайтс; она привезла их на Центральный вокзал.

Он посмотрел на неё, вскинув бровь.

Бросив на него косой взгляд в ответ, Уинтер выдохнула с явным раздражением, затем слезла с его колен и подвинулась к краю сиденья. Он смотрел, как она нажимает кнопку, отпирающую двери, затем ждёт, пока ИИ отопрёт замки, и металлическая панель сдвинется в сторону.

Он не знал, о чём она думала.

Как и всегда, он опять понятия не имел, о чём она думала.

Однако он мог догадаться.

Он полагал, что она думает, будто отправится домой одна. Он полагал, что она думает, будто одна сядет на поезд и поедет в Северо-Восточную Охраняемую Зону. Она наверняка думала, что Ник опять поменял мнение, уже придумал какую-то причину или даже список причин (реальных и воображаемых), чтобы сдать назад от того, чему он положил начало в клубе.

Как только эта мысль укрепилась, Ник помедлил лишь на долю секунды.

Затем он по-вампирски быстро потянулся к ней.

Схватив её за руку, он дёрнул её обратно к себе как раз в тот момент, когда она вышла бы из такси.

Уинтер обернулась к нему, вскинув бровь. Её губы поджались, и Ник поймал себя на мысли, что она воспринимает это как нерешительность с его стороны, колебания, попытки выдумать какие-то сказки и оправдания. Он поймал себя на мысли, что она опять разочаровалась в нём… и теперь просто хотела домой. Если он пожелает навешать ей лапши на уши, она не собиралась слушать его идиотские выдумки. Она не хотела это слушать, и точка.

Он не мог её винить.

Он также не хотел, чтобы она уходила.

Он не хотел ждать, пока они поедут на поезде, потом на другом такси, не хотел терпеть ещё один-два часа молчания между ними.

По-прежнему держа её за руку и не выпуская с заднего сиденья такси, Ник активировал свою гарнитуру. Отвернувшись от вопросительного взгляда Уинтер, он вбил идентификационный код, соединяясь с приватной линией от «Архангела», который теперь надзирал за мерами безопасности в его правительственном здании на Вашингтон-Хайтс.

— Привет, — сказал он, когда адресат на другом конце линии ответил. Он говорил вслух ради Уинтер. — Я тебя разбудил?

— Нет, — ответил ворчливый голос. — Может. Не особенно.

Ник не знал, как это интерпретировать.

Выбросив это из головы, он заговорил прямолинейным тоном.

— Мне сегодня ночью нужно уединение. Ты можешь отключить всё в моей квартире? Всё-всё? Эти штуки же не включены постоянно, так?

— Нет, но…

— Тогда отключи всё. И аудио тоже. Особенно аудио, — когда она умолкла, Ник помедлил, глянул на Уинтер. — Сен-Мартен ведь не станет тебя песочить за это?

Последовала очередная пауза, показавшаяся долгой.

— Нет, — наконец, ответила его подружка-хакер, Кит. — Я так не думаю, — голос Кит из сонного сделался раздражённым. — Вот предупредить заранее не помешало бы, Наоко. Типа, ты не мог сказать мне несколько часов назад? А не в два часа чёртовой ночи?

— Это же не сложно, так? — сказал Ник. — У тебя это много времени не займёт?

— Десять минут. Пять, — поправилась она, и он почти видел, как она трёт глаза и моргает ими, чтобы проснуться. — Я уже делаю это. Так что четыре.