Изначально стирающие разум наркотики, которые М.Р.Д. применяло против вампиров, должны были превратить их обратно в людей. Они разрабатывались до войны с целью решить «проблему вампиров», полностью избавив обращённых людей от их вампирской природы.

Наркотики не произвели такого эффекта — то есть, они не превратили вампира обратно в полноценного человека. Они могли заставить вампира вести себя как человек (как минимум, временно), но в итоге наркотики переставали работать примерно через шесть-семь месяцев.

Однако вампир не совсем становился обратно вампиром.

Во всех случаях, о которых когда-либо слышал Ник, анти-вампирские наркотики М.Р.Д. полностью стирали разум вампира. Они также превращали этого вампира в слабоумного недееспособного овоща, пускающего слюни и едва способного самостоятельно питаться.

Даже если М.Р.Д. не зайдёт так далеко, привычная жизнь Ника закончится.

Надо ли говорить, что он потеряет статус Миднайта.

Что более важно, он потеряет своё легальное положение в Охраняемых Зонах, по крайней мере, в пределах территории того, что раньше было Соединёнными Штатами. Это означало вечное изгнание, даже если его отпустят. Это означало бегство в Европу или Азию… возможно, даже в Африку.

Или, что более реалистично, это означало снова сдаться на милость Белой Смерти.

Это означало продать себя вампирской мафии ради защиты.

Это также означало пожизненный долг перед Белой Смертью, который он никогда не сумеет вернуть.

Он снова вернётся к той вампирской жизни, к той работе, к тому способу мышления и переживания чувств. Остаток жизни он будет постоянно оглядываться через плечо, менять личности, никогда не будет иметь постоянного места жительства, никогда не будет взаимодействовать с кем-то вне синдиката. Они превратят его обратно в убийцу.

Ну. В большей степени в убийцу.

Он снова станет убийцей на полную ставку.

Такси замедлялось.

Ник посмотрел в окно и узнал своё здание.

Та боль в его груди немедленно накатила резким порывом.

Он знал, что отвлекал себя.

Он отвлекал себя от Уинтер. Он отвлекал себя от того, куда они направлялись. Он отвлекал себя от того, что он сделает, когда они туда доберутся. От того, о чём думала Уинтер.

Он ощущал на себе её взгляд, пока смотрел на вход в свой жилой комплекс.

Он почувствовал, как боль в груди усиливается.

Ему не стоило приводить её сюда.

Бл*дь, не нужно ей быть здесь.

В то же время он знал, что Уинтер права.

В данный момент раса была по большей части отговоркой.

Он знал правду. И понимал, что Уинтер это тоже известно.

Он боялся. Он был трусом, и он боялся. Он слишком сильно трусил, чтобы хотя бы пожелать пристально присмотреться к тому, почему он боялся, или даже чего он боялся… Не говоря уж о том, чтобы проанализировать, насколько это делалось ради неё, а насколько это было чистой эгоистичной самозащитой, причём не столько от М.Р.Д., сколько от неё, от самой Уинтер.

Он думал, что справился с этим страхом.

Он думал, что справился с ним дважды — сначала вступив с ней в отношения, потом расставшись с ней.

Но ни то, ни другое на самом деле не положило конец его страху.

— Мы выходим? — спросила Уинтер.

Он понятия не имел, что она подумала. Он знал, как высока вероятность, что она услышала некоторые или все его мысли, или хотя бы уловила общий настрой. Однако он понятия не имел, почему от этого её собственное настроение сменилось со злости на веселье.

— Ник?

Он бегло глянул на неё, затем потянулся к механизму открытия дверей.

Хлопнув по панели ладонью, он смотрел, как открывается дверца. Затем он вышел из такси и немедленно сделал шаг в сторону, чтобы Уинтер тоже могла выйти. Краем глаза он наблюдал, как она выбирается из робо-машины, и осознавал, что боль в его груди усиливается от ощущения её взгляда на нём.

Она, похоже, уже и не ждала, что он посмотрит на неё в ответ.

Она, похоже, также не ждала, что он заговорит с ней.

Сунув руки в карманы его плаща, в который она до сих пор куталась, Уинтер пошла к входу в его комплекс, легонько постукивая высокими каблуками по цементному тротуару.

После кратчайшей паузы Ник пошёл следом.

Он смотрел, как она подходит к стеклянным дверям, затем делает шаг в сторону, пропуская его, поскольку она сама не могла их открыть. Ник не смотрел на неё, пока набирал код для отпирания основного входа, и помедлил ровно настолько, чтобы прижать большой палец к панели безопасности.