Но хуже всего для Мишель оказалось увидеть Эрама де Вуда, того, по чьей вине она оказалась здесь. Кто сразу откликнулся на просьбу о помощи… но, как истинный демон запросил за свою помощь непомерную плату.

Красивый и богатый, наглый и циничный, вальяжно развалившийся в кресле инкуб, воплощал собой само понятие испорченности.

Его взгляд, развязный и бесцеремонный, против воли дразнил, пьянил, повергая в транс, заражая каким-то диким желанием. Плотским. Интимным. Сокровенным. И очень постыдным.

Судя по участившемуся дыханию демона, он сейчас поглощает ее эмоции, ее переживания… они все поглощают. Но отчего-то стал досаден именно его пир. Он виноват во всем этом! Он был бы в сотню раз честнее, если бы потребовал от нее секс! И все случилось бы тайно. Теперь же она вынужденная стоять с чуть разведенными в стороны ногами, в самом развратном белье, которое только можно себе представить, и его развратность не прикрывает даже прозрачная красная накидка….

Она вынуждена стоять, закусив губу и молиться про себя, чтобы ее не узнали! Какой стыд… И все из-за него!

Эрам смотрел на нее так жарко, что по коже Мишель прошла сладкая дрожь, внутреннюю сторону бедер словно обожгло.

И она должна кормить его своими эмоциями!..

Фиг ему, а не эмоции…

Мишель сама не поняла, что изменилось в следующий миг… но что-то определенно произошло. Неявное, неуловимое.

В тот же миг глаза Эрама де Вуда полыхнули беспокойством, а Мишель отчего-то испытала мстительное удовлетворение.

Желание, нарастающее внизу живота, сначала почти сошло на нет, а затем вспыхнуло с новой силой.

Мишель вспомнила, что должна сесть и медленно, с прогибом потянулась, даже не осознавая, насколько эротично у нее вышло, насколько желанна была ее хрупкая фигурка, чуть прикрытая алым шелком.

Дыхание присутствующих участилось, Эрам де Вуд вращал глазами с явным бешенством и от этого пришло какое-то странное ощущение уверенности в себе, устойчивости.

Она сделала все, как учила ее мадам де Жу: медленными движениями потянула завязки на плечах и алый шелк стек по телу, замер у умопомрачительной длины ног лужицей.

Неспешно, словно в замедленной съемке, Мишель села, разводя колени в стороны, но стоило ощутить под задом твердое, поспешно свела ноги вместе и скрестила щиколотки.

Она намеренно не смотрела на Эрама де Вуда и вздрогнула, когда, глядя на кресло рядом увидела его лицо… Взгляд пронзительно-синих глаз.

Мишель вздрогнула и поняла, что это не инкуб. То есть не тот инкуб. С запозданием вспомнила рассказы русалки - о том, что Эрам и Харлей де Вуд братья-близнецы, которые все делят на двоих, кроме жилья и машин.

Повинуясь приказу раздвинуть ножки, Мишель рывком распахнула их и замерла. Дрожащая. Взволнованная. Очень хрупкая.

От внимания демонов внизу запылало. Мишель физически ощущала их взгляды на самом сокровенном, так бесстыдно распахнутом, представленном на всеобщее обозрение.

И при этом, к своему ужасу, чувствовала новое.

Похожее на то, что было, когда застала Эрама де Вуда в машине с проституткой, ласкающей его член, похожее на единожды пережитое во сне… Только тогда оно не имело и десятой части этой силы.

Взгляды демонов так явно ощущались, что Мишель невольно покосилась вниз, на гладко выбритый треугольничек кожи, словно розовый островок среди черного кружева. Убедившись, что к ней не прикасаются, Мишель выдохнула.

И вместо выдоха прозвучало:

– Ах… а-а-х…

Мишель не сразу узнала собственный голос. А когда поняла, что этот томный, призывный, невероятно распущенный и возбужденный стон принадлежит ей, щеки ее запылали.

Что с ней? Она как пьяная, она словно впала в странный сладкий транс, из которого не хочется возвращаться.

– Оближи губки, девочка, - прозвучало от кого-то из них, из тех, кто смотрит на нее, чьи лица перед ее мысленным взором почему-то слились в одно… Идеальное, с темными, зализанными назад волосами и пронзительными синими глазами… Нет, только не он…

Губы ее приоткрылись, по ним заскользил розовый язычок. Сама Мишель готова была поклясться, что не выполняла приказ демона, это… это как-то само произошло.

– Эротичнее, - последовал следующий приказ, и Мишель вздрогнула. Замерла испуганной птичкой, с удивлением отметив, как от властности этого приказа, от его силы, уверенности повеяло чем-то таким, отчего между ног стало непристойно мокро.