«Даже мой отец на его стороне! Даже он… Люди! Алло! Разве вы не видите, что он дурит вас? Разве не видите, что притворяется?»

– Зачем ты трогаешь этого паренька, а, Пирт? Зачем? – спрашивал отец.

Пирт молчал. Было бессмысленно объяснять отцу, что такие, как Томми Фичи, всегда выходят сухими из воды. Он учился с ним с первого класса и никогда не видел, чтобы Томми получал по заслугам. В случаях, когда его все-таки ловили за какой-нибудь шалостью, грозились наказать, но потом про наказание или забывали, или отменяли. Каким-то необъяснимым образом этому паршивцу везло.

Пирт ненавидел Томми. Конечно, что такое настоящая ненависть, он не представлял, но те чувства, которые испытывал к нему, не мог охарактеризовать никаким другим словом. Пирт не то чтобы желал ему какого-нибудь запредельного зла, он просто хотел, чтобы когда-нибудь, хотя бы раз в жизни, Томми был по справедливости наказан. Теперь же, после подзатыльника, Пирт решил, что если никто не понимает, что его нужно хоть раз проучить, придется самому взяться за это дело. В конце концов, даже если не получится наказать – можно попробовать хотя бы унизить.

В подвале их дома стояли мышеловки. Утром в одну из них попалась мышка. Ее-то Пирт и принес с собой в школу в коробке, спрятав в рюкзаке под учебниками. Подбросить мышку в пенал к Томми не составляло труда. Доказать, что мышку подбросил Пирт или кто-то из его компании, никто не смог бы, по крайней мере, так он считал и при случае собирался придерживаться именно этой линии защиты.

Сунув мышь в пенал Томми, Пирт воздал этому подлому плаксе по заслугам. Весь класс смеялся над ним, кроме учительницы. Та до ужаса боялась мышей и тут же побежала за директором. Смеялись все, громко, сгибаясь пополам от смеха. Только некоторые девочки презрительно фыркали при виде мертвого животного. Ребята же хохотали и не могли уняться. Пирт был уверен, девчачий визг Томми и то, как он, отпрянув в страхе, опрокинулся на стуле назад – надолго застрянет в их головах.

Томми Фичи не боялся мышей, даже мертвых. Или скорее, мертвых мышей он тем более не боялся. Он испугался того, о чем Пирт Грин знать не мог. Иногда в темноте своей комнаты Томми видел что-то в шкафу. Иногда даже слышал. Он не знал, что это, или кто. Но знал, что что-то там есть. Сейчас же, засунув руку в пенал и ощутив, как пальцы касаются чьей-то плоти, он испугался, на секунду допустив, что то существо забралось в его пенал и вот-вот отхватит ему палец. Секундный ужас сменился смущением. Это была всего лишь мертвая мышь, из-за которой Томми Фичи впервые стал настоящим посмешищем.

Неделю спустя Пирт Грин нашел в своем обеденном бутерброде битый осколок стекла. Он порезал язык и щеку. Был жуткий скандал. Пару недель он не мог нормально питаться и говорить. Повара, миссис Тимгертон, уволили со скандалом, но Пирт знал, что миссис Тимгертон была ни при чем. Он знал, что в очередной раз справедливость, презрительно скривившись, обошла стороной хитрого плаксу по имени Томми Фичи.

Как убить курицу? Можно по-разному ответить на этот вопрос. У Лиа был топор, найденный в недрах амбара, у Лиа было две руки. Поймать курицу оказалось не так сложно, как она ожидала. Но что делать дальше? Вот уже пять минут Лиа сидела на полу, прижав курицу к себе. Не замечая сопротивления курицы, она как будто провалилась в пустоту. Уставилась на стог сена, в котором спала, но ничего перед собой не видела. Когда-то давно в детстве, когда Лиа была у бабушки в деревне, она слышала, как сосед рассказывал о том, что однажды ему пришлось убить петуха голыми руками, сломав ему шею. Не самая приятная история, но чужой опыт бывает полезен не меньше, чем собственный.

– Что мне с тобой делать, а? – Она посмотрела на трепыхающуюся птицу. – Нет… нельзя с тобой говорить, иначе я не смогу.

Перевела взгляд на топор.

«Если отрубить, могу не попасть… Тогда придется бить второй раз. Ей будет больно… к тому же не факт, что я попаду по курице, я могу отрубить себе палец».

Кровь, отрубленные пальцы на бревне и тело, лежащее в обмороке – все это ворвалось в сознание яркой картинкой. Лиа начало мутить, то ли от голода, то ли от призрачных фантазий.

– А если сломать? Рука может дрогнуть. Тогда ей тоже будет больно, и она будет еще жива. Но зато нет риска для пальцев.

«Убей и все! О чем тут думать?» – эта мысль пришла как будто извне, словно голос, прорвавшийся в радиоэфир.

Люди часто слышат голоса. Иногда чужие или смутно знакомые, а иногда – родственников или друзей, они вечно чему-то учат, чего-то требуют, призывают поступать так, как им хочется. Голоса – попутчики тишины. Они живут своей отдельной жизнью, рисуя варианты фантомной реальности. Голос, возникший в голове Лиа, был похож на голос ее бабушки, которая всегда «рубила сплеча» и стремилась все контролировать. Но чьим бы этот голос ни был, отчасти он был прав.