«Спокойно, без паники» – сказал я себе.

Где-то совсем рядом заиграла бодрая электронная мелодия. После непродолжительных поисков ее источник я обнаружил в своем кармане. Им оказался мобильный телефон – похожие аппараты, только намного крупнее, я видел в иностранных фильмах. На мерцающем зеленом экранчике высвечивалось «Мама_моб». Я нажал на кнопку с изображением зеленой телефонной трубки и поднес аппарат к уху.

– Степа, я после работы на рынок заеду, домой вернусь к ужину. Купи себе что-нибудь на обед, не сиди голодным. Хорошо? – маминым голосом сказал телефон.

– Мама, нашего дома нет, – ответил я.

– Что? Как нет? Где нет? Что случилось? Степа, ты где?

– Я возле дома… то есть, возле стройки.

– Какая стройка? Ничего не понимаю. Степа, с тобой все в порядке?

– Не знаю, мама, – признался я. – Все остальное на месте, даже соседская «Волга», а дома нет.

– Какая Волга?

– Машина соседская, напротив нашего подъезда стоит. В смысле, стояла. Подъезда-то больше нет…

– А, эта «Волга»… – мама секунду молчала. – Так ты что, на Народного Ополчения что ли?

– Да.

– Так тот наш дом уже полгода как снесли. Степа, ты что, пьяный?

– Не пьяный я, мам. Что значит «тот наш дом»? У нас что, какой-то другой есть?

– Мы же в двухтысячном на проспект Мира переехали. Ты что, не помнишь? Степа, ты себя хорошо чувствуешь?

– Не помню. Нормально, – первый мой ответ был чистой правдой, но на счет нормальности я соврал. Если под «двухтысячным» мама имела в виду год, то по моим подсчетам до него оставалось еще два года с хвостиком. И ни о каких квартирах на проспекте Мира, как и о том, откуда у меня в кармане мобильный телефон, я понятия не имел.

6

Узнав у мамы адрес нашего текущего проживания, через час я оказался перед черной железной дверью, решительно мне незнакомой. Тем не менее, один из ключей со связки, обнаружившейся в моем кармане, подошел, и дверь открылась. Попав внутрь квартиры, я немного успокоился. В незнакомой прихожей висело знакомое зеркало, стояла знакомая галошница и гардероб. Лицо в зеркале тоже было знакомым и определенно принадлежало мне.

Обследование квартиры не заняло много времени. Вся мебель, картины и другой бытовой хлам, который я помнил, – все переехало сюда. Комната с письменным столом, заваленным учебниками и рулонами ватмана, очевидно, принадлежала мне. Порывшись в ящиках стола, я обнаружил брошюру с надписью «зачетная книжка» на обложке. Из книжки я узнал, что меня по-прежнему зовут Степан Черепанов, и что в 1999 году я был зачислен на первый курс Московского Авиационного института, а в настоящий момент, успешно сдав шесть сессий, являюсь студентом четвертого курса.

Идея перемещений во времени никогда не казалась мне привлекательной. Меня одинаково мало интересовало и прошлое, и будущее. Но выходило так, будто бы я помимо своей воли попал во временную дыру и из 1997 года перенесся в 2003. Что полагается делать путешественникам во времени, я не представлял. Стоит ли пытаться вернуться обратно и возможно ли это в принципе? Встречу ли я здесь самого себя, живущего в этом времени, и не приведет ли это к какому-нибудь разрушительному парадоксу? Никакой ясности.

Убрав зачетную книжку обратно в ящик, я перешел в следующую комнату. Там на диване лежал мой папа.

– Привет, – сказала я. Папа бросил на меня мутный взгляд и фыркнул.

– Ты чего не на работе? – спросил я.

– А ты чего не в открытом космосе под куполом цирка без страховки? – папа скрипнул зубами. До меня донесся запах алкогольного перегара.

Я вернулся в «свою» комнату и, не раздеваясь, лег на кровать. Надо было хорошенько обдумать мое положение, но вместо этого мысли постоянно убегали в далекий зимний вечер. Я, шмыгая носом, плетусь из музыкальной школы. С трудом переставляю ноги из-за снега, занесшего тротуар выше щиколоток. Щеки пощипывает мороз, но внутри, под пуховой курткой, двумя свитерами, рубашкой и майкой адское пекло, влажные тропические джунгли и душное малярийное болото. Шею безжалостно грызет шерстяной шарф, а лоб кусает связанная бабушкой шапка. Эта шапка как будто знает, как сильно я ее ненавижу, и всячески демонстрирует взаимность. В руке болтается пакет с нотной тетрадью, которой на хоровых занятиях я никогда не пользуюсь, однако почему-то всякий раз таскаю с собой. Но сегодня я не обращаю внимания ни на пропитавшуюся потом майку, ни на шапку с шарфом, ни на бестолковый пакет. Я смотрю на дорогу. Вот-вот из-за поворота появится огромная фура. Когда она будет проезжать под фонарем, в медовом конусе света, заполненном вьющейся снежной трухой, на ее крыше я увижу…

Бодрая электронная мелодия, вспоровшая тишину, заставила меня вздрогнуть. Я достал из кармана мобильник и снова вздрогнул, увидев высветившееся на дисплее имя звонившего – «Вика». Поколебавшись несколько секунд, я принял вызов.

– Привееет! Ты сейчас где? Не очень занят? – спросил звонкий девичий голос.

– Э… дома. Нет, не очень.

– Может, прогуляемся? Соскучилась по тебе.

– Давай прогуляемся, – согласился я. Голос Вики был совершенно нестрашным и очень даже живым.

– Тогда через полчаса на Новокузнецкой в центре зала?

– Ага.

7

До нужной станции метро я доехал ровно за полчаса. Похоже, мы с Викой встречались там уже не впервые, раз ей было известно точное время в пути. Встав посреди зала, я огляделся – людей, как и я ожидающих здесь свидания, было множество. С мраморной скамейки вспорхнула девушка с вьющимися каштановыми волосами, подбежала ко мне и, подпрыгнув, по-детски повисла на моей шее.