– Ура! Люблю тебя! – девушка чмокнула меня в губы. Не припомню, чтобы в чьих-то глазах я видел больше счастья.

– Ура, Вика, – согласился я и бережно опустил девушку на пол. Вика оказалась трогательно маленькой, головы на полторы ниже меня.

– Пошли гулять! – Вика схватила меня за руку и потащила к эскалатору.

На эскалаторе, встав на ступеньку выше, Вика положила руки на мои плечи и поцеловала. Не просто поцеловала, а сделал это по-настоящему. Поцелуй длился и длился, у меня закружилась голова.

– Ух! – выдохнул я, когда закончился подъем, а вместе с ним и поцелуй.

– Обожаю целоваться, – Вика подмигнула мне. – С тобой.

– Я тоже, – внезапно я сделался совершенно счастливым.

– Может, в кино сходим?

– Давай. А что сейчас идет?

– Да какая разница? – Вика засмеялась. Я тоже засмеялся. Действительно, разницы для меня не было никакой. Когда я думал о том, что когда-нибудь у меня будет девушка, то много раз представлял себе посещение кинотеатра как часть обязательной программы, и ни разу при этом не задумывался, на какой фильм стоит пойти.

8

Пока смуглая девчушка на экране зачем-то пыталась стать крутой футболисткой, Викины поцелуи кружили мне голову. Когда же рука Вики, соскользнув с моего колена, расстегнула молнию и проникла под джинсовую ткань, я чуть не лопнул от счастья.

Мне подумалось, что у большинства людей самые счастливые воспоминания связаны с детством. Но в моем мозгу при слове «детство» включалась кинолента, больше всего похожая на хроники блокадного Ленинграда. Отсутствие неизбывного голода, лютого холода и вездесущей смерти с лихвой компенсировалось тем, что мне довелось отмотать срок в заведении с обманчиво-цветущим названием «детский сад». Тот конкретный загон для человеческого молодняка, с которым я столкнулся, вероятнее всего, звался садом во славу французского дворянина со звучной фамилией де Сад. Молоденькая воспитательница с не менее обманчивым именем Любовь и не предвещавшей беды фамилией Кукушкина демонстрировала садизм искренне и с удовольствием. Остаться дома и избежать издевательств, унижений, а порой и болезненных наказаний, удавалось только заболев…

Не много счастья в таких детских воспоминаниях. Точнее, чуть меньше чем нисколько. Поэтому ну их к черту, такие хроники. Я же ради порции счастья буду воскрешать в памяти этот поход в кино, маленький темный зал, Вику, головокружение и девочку, усердно лупящую по мячу.

– Что будем делать дальше? – спросил я, когда мы вышли из кинотеатра.

– Давай курить и пить водку, как тогда, – предложила Вика. Я согласился, хоть и не знал, что было «тогда», не курил, да и крепче пива ничего не пробовал.

Купив пачку сигарет, бутылку водки, банку маринованных огурцов и пластиковые стаканчики, мы вышли к набережной Яузы и устроились на каменном парапете. Выпили. Закурили. Водка показалась мне на удивление вкусной, а сигаретный дым – приятным. В теле появились тепло и расслабленность. Воздух приобрел такой аромат, как будто в нем растворились крохотные частички волшебства. Я сощурил глаза, и мне показалось, что я вижу их – радужные снежинки, танцующие на ветру. Вот он, воздух свободы. А свобода – это быть взрослым. Целовать девушек, пить, курить и вдыхать волшебство. Вот оно, счастье.

– Ты счастлива? – спросил я Вику.

– Сейчас – да.

– А вообще?

– Вообще, никакого другого времени, кроме сейчас, не существует, – Вика пожала плечами.

– Но ведь «сейчас» бывают разные, – я вспомнил, что совсем недавно мое «сейчас» ускакало сразу на шесть лет вперед.

– Да, разные. Некоторые «сейчас» несчастны и даже очень. Но я не хочу подсчитывать, каких «сейчас» больше – счастливых или нет. Если окажется, что в большинстве несчастливые, то «сейчас», в котором я об этом узнаю, тоже омрачится, – сказала Вика.

– Тогда давай выпьем за счастливое настоящее каждого нашего «сейчас», – предложил я, и мы выпили.

– Моя бабушка говорила, что для счастья женщине нужен мужчина, который бы любил ее больше, чем она его, – сказала Вика и снова закурила.

– А моя бабушка говорила мне «мой руки», «скушай пирожок» и «не забудь пописать на дорожку».

– Бабушки умные. Только я непутевая, – Вика вздохнула. – Всегда не в тех влюбляюсь.

– А я почему «не тот»?

– Сам знаешь, – нахмурилась Вика. – Налей лучше еще водки.

Я налил и мы выпили. Вика молча смотрела на стремительно темнеющую в спускающихся сумерках воду Яузы, а я смотрел на Вику. Красивая она или нет? Люблю ли я ее, и если да, то сильнее ли, чем она любит меня?

– Знаешь, у тебя очень красивый череп, – неожиданно для самого себя сказал я.

– Ого! Вот так комплимент. Спасибо, Степа, ты знаешь, как сделать девушке приятно, – Вика рассмеялась.

– Просто я нашел ответ, в чем смысл… в чем смысл смерти, – мой язык начал заплетаться. Я нащупал в кармане найденный сегодня или шесть лет назад брелок.