– Кончилось время старых богов, Белояр - мягко сказал Георгий.
– Рано или поздно Русь должна была принять новую веру. Это случилась сейчас. Мир рушиться для тебя, но дети твои будут считать Христа своим богом.

– Веру, как портянки, не меняют!
– зло бросил Белояр.
– Вера наша древняя, отцами да дедами нам заповедана и другой нам не надобно!

– Пришла пора меняться. Руси нужна новая сила и эту силу ей может дать лишь христианство.

– Силу?
– прищурился Белояр.
– Какая сила может быть у Христа? Его оболгали, а он молчал. Народ, который он учил, распял его, а он так и не воззвал к Отцу Своему. Так какая же может быть сила, если он смиренно умер на кресте, а его убийцы торжествовали? Ведь даже если он воскрес, все равно не отмстил им. Толи дело наши боги. Перун бы там никому спуску не дал. В хвост и гриву бы всех пропесочил. Гнал бы легионеров до Рима пинками.

– Но и после всех мучений Христос их любил. Их всех, смеющихся над ним, издевающихся, проклинающих и предающих его. Всех .Он любил их всех, не взирая на грехи и достоинства. Убийц, мытарей, блудниц, праведников. Людей. И он умер за них. Кровью и жизнью своей он искупил все грехи людские пред небом и друг другом, спас людей. Любовь - вот Сила Христа. Истинная, вселенская, всеобъемлющая Любовь, во имя которой Спаситель принес великую и последнюю жертву - себя!
– неожиданно горячо для себя самого ответил Георгий.

– Любовь, говоришь, монах?
– Белояр оскалился.
– Не для людей она, такая любовь. Мелки мы для нее, для вселенской то..И хуже всего те, кто идут с отголосками этой любви по миру, лезут, непрошеные, всем в душу. А поможет тебе эта любовь, ежели ты с тем же Змеем завтра столкнешься? "Отче наш" прочесть не успеешь, как он тебя схарчит. И не подавиться. Змей, он же скотина такая, ему, что монах, что купец, что богатырь, токмо на вкус и разница. Мигом все заповеди забудешь, лишь бы живым остаться. От страха зайца обгонишь. А, монаше?

– Нет - твердо ответил Георгий.
– Не забуду. И не побегу.

– Ха!
– грохнул Белояр.
– С чего это ты такой храбрый? Может, ты витязь могучий али чародей великий? Или на Христа на своего надеешься, думаешь, оборонит слугу своего смиренного?

– Нет. Бог помогает тем, кто сам себе помогает. В любом создании, даже в Змее, дремлет искра Божия. Частица огня и любви. И добрым словом можно возжечь эту искру в пламя.

– Словом? Змея?
– Белояр изумленно воззрился на Георгия.
– Да ты в своем ли уме..

– В своем - монах пристально посмотрел на хозяина.
– Я ведь говорю с тобой, Белый Яр.

Белояр поперхнулся зарождающимся смехом, улыбка медленно сползла с его лица, уступая место хищному оскалу.

– Вот оно что - зловеще протянул он, весь подобравшись.
– И давно тебе, отче, все ведомо?

– Да с самого начала - ответил Георгий, с любопытством глядя на Белояра. Тот напоминал монаху изготовившуюся к броску кобру.
– Неужто ты думаешь, что я бы тебя не узнал? Эти мороки для купцов да воев хороши. А я, как-никак, монах...

– Никак!
– рявкнул Белояр, вырастая до потолка и полыхая синими глазами.

– Шас от тебя, служитель Господа, ничего не останется. Ни рясы, ни молитвенника! Готовься, молись, пока можешь!

– Ты ведь не сделаешь этого - улыбнулся монах.

– Это еще почему?
– озадачился Белый Яр, складывая распахнутые было крылья.

– Сожру как поросенка. Делов то на полкуны.

– А ты не людоед - продолжая улыбаться, пояснил Георгий - Грабить грабил, убивал, было дело. Но чтоб есть кого-нибудь? Не было такого.

– Хитрый?
– с непонятным выражением протянул Белый Яр.
– Умный? Думаешь, все разузнал про меня? А я тебя, святой отец не буду есть. Противно мне жрать раба Божьего. Я тебя щас просто прибью да туточки под дубом закопаю. Могу и крест на могилку поставить, ежели желаешь.

– Я ел твою пищу, был под твоим кровом.

Я - гость, Змей.

– Гость?
– хмыкнул Белояр.
– Мы, твари бесовские, законов не блюдем и гостей не уважаем. Все, хватит языком пол мести, молись.

– Ах так!
– неожиданно взъярился монах.

– Вот, значит, ты как, гад летучий?!

И он рванул ворот рубахи, обнажив худую жилистую шею.

– Бей, кровопийца!

Гибкий хвост стальной плетью вспорол застонавший воздух и, ударив по дубовой скамье, разнес ее в щепки.

Змей с ревом взметнулся вверх, пробил головой потолок, тут же расползшийся клочьями болотного тумана, и, распахнув крылья, прошипел:

– Да я тебя сейчас в клочья, отродье христианское!

Георгий на мгновение заглянул в нависшие над ним щели зрачков, узкие, словно лезвия стилетов, вокруг который бушевало неистовое синее пламя и устало прикрыл глаза.