Вскоре после его ухода в армию на тетку наехали. От нее требовали продать квартиру, в которой она выросла, квартиру в доме, построенном еще пленными немцами, и поэтому просторном, добротном и теплом. Тетка крепилась, как могла, отвечала на угрожающие требования нервно-обреченными жалобами в милицию и каждую неделю писала племяннику отвлеченные письма о погоде и ценах.

Вчера Алексей получил письмо от Танечки. Танечка – это не тетка, это та, самая красивая и самая единственная девушка на Земле, которая ждет его возвращения, чтобы сыграть свадьбу, нарожать детей, в общем, создать свой маленький уютный мирок, в котором хоть как-то можно будет отгородиться от страны. Танечка сама совсем недавно узнала о шантаже после того, как тетке пригрозили, что в случае дальнейшего упорства они займутся Таней вплотную, и разъяснили, что это значит. Тетку увезла «Скорая» с сердечным приступом в больницу, где она и рассказала девушке о надвигающейся беде, попросив ничего не сообщать Алешеньке.

Танечка подумала, поплакала и сообщила. Без паники, но сообщила, что она одна, она боится, и она беременна.

Тем же вечером Алешка маханул через забор.

Он согрелся от нашего кофе и участия и рассказывал охотно и долго. В основном, он говорил о Танечке, но кроме того, какая она чудесная и замечательная, ничего нового не сообщил. О тетке он упомянул довольно скупо, но выдал гораздо больше информации.

Тетка Саша была женщина нервная, постоянно всем и всеми недовольная, в том числе, и Алешкой. Правда, после смерти Алешкиного отца она никогда больше не кричала на племянника и прощала ему все, от двоек до Танечки. Только перед самым уходом в армию Алешка вдруг как-то неожиданно подумал, что, возможно, есть еще кто-то, кому тетка все прощала или простила бы, но спросить об этом суровую тетку не решился.

Он показал нам письмо и фотографию симпатичной девушки с широко распахнутыми, чему-то слегка удивленными глазами. Это было все, что он прихватил с собой в побег.

А я сидел, уныло постукивая пальцами по крышке стола, и помнил, что он ждет от меня совета.

Что я мог ему посоветовать? Только заново родиться в другом времени, а еще лучше – в другом месте, но с этим делом нам всем, кажется, крупно не повезло. Да и нет никакой гарантии, что в том же времени и в том же месте кто-нибудь родит ему Танечку с такими доверчиво-удивленными глазами.

– А Таня твоя живет с родителями? – спросил я без энтузиазма.

Ему, видимо, показалось, что я ткнул пальцем в обратный адрес на конверте без должного благоговения, поэтому он сгреб со стола письмо с фотографией и спрятал в карман.

– Таня живет в общежитии. Она учится в институте и работает, – заявил он с гордостью. – А по вечерам заходит к тетке Саше чаю попить. Я письма на наш адрес пишу, потому что в общежитии могут пропасть.

– Это было бы ужасно, – проскрипел я.

После демонстрации Танечкиной фотографии и чувств Ленка потеряла к Алексею возникший было интерес, но, изнуренная вынужденным длительным молчанием, направила разговор в деловое русло.

– Ты, наверное, на самолете полетишь? Так тебя в аэропорту сразу и схватят!

– Нет, самолетом очень дорого, – ответил Алексей, подумал и добавил, опустив голову: – У меня пока и на поезд денег нет.

– Ну, это сущая ерунда, – заметил я. – У нас тут недалеко находится валютник Промстройбанка. Ломанешь кассу и – бегом в «Мойдодыр». За плитой на кухне отсидишься, если что… Куда ты собрался, воин?! Да ты не успел через забор перепрыгнуть, как напоролся на патруль. А еще надеешься проехать пол-России без денег, без документов, и потом…

Я махнул рукой.

– Так ему, наоборот, повезло, – вступилась за парня Ленка. – Если бы не патруль, он бы к нам не попал. А денег на дорогу тебе Виктор Эдуардович даст, это не проблема, – обратилась она к Алексею. – Ты не думай, он добрый.

– Я бы вернул, – тихо пробормотал Алешка, внимательно рассматривая мои ботинки. – Я бы потом прислал переводом.

Я бросил на щедрую юную мисс неприязненный взгляд, вздохнул, встал и повернулся к сейфу.

– Ладно… По сравнению со всем остальным это, действительно, не проблема. Лена, одевайся, поедешь на Московский вокзал за билетом. Постарайся взять на завтра. На обратном пути купи ему что-нибудь поесть на вечер и в дорогу. Ты, Алексей, переночуешь здесь. На улицу не высовывайся, понял? Завтра я тебе что-нибудь из одежды привезу. Телефон у вас дома есть? Ну, и отлично, позвонишь вечером Танечке, расскажешь, как ты готовишься стать отцом.

Он недоверчиво посмотрел на меня, на Ленку, покраснел и счастливо заулыбался.

– Вот-вот, – сказал я неизвестно к чему, – это тебе не обычных честных девушек за грудь трогать.

***

Второй раз он проник в «Мойдодыр» по телефонному проводу через трое суток после отъезда.

– Ее до сих пор нет, Виктор Эдуардович, – сказал он ровным звенящим голосом. – Они ее все-таки забрали. Тетка Саша подписала им все документы, а Тани до сих пор нет.

– Откуда ты звонишь, Алеша? Из дома?

Для него мой вопрос не имел никакого смысла, но все же он послушно ответил:

– Дома у нас больше нет. Мы живем пока у знакомых. Я звоню с переговорного…

В трубке затрещало, защелкало, потом снова донесся голос Алексея.

– Ее надо спасти, Виктор Эдуардович, иначе, ее, наверное, не отпустят.

– Ты знаешь, где она может быть? – закричал я и не сразу заметил, что кричу. – Где ее искать, ты знаешь?

– Я знаю, с чего начать, – ответил он.

– Подожди, Алешка…