Шрифт:
— А сюда входит стоматология и служебная машина?
— Это разовое предложение. Можешь быть моим другом или моим врагом. Выбор за тобой.
— Это идея Аэлиты? Если ей так скучно, наймите меня отыскать то, что осталось от Кисси, и вернуть их обратно. Она может развлечься, сражаясь с ними.
— Ты вообще слушал? Это не дело Стражи. Это МВБ.
— Чушь собачья. В Лос-Анджелесе это одно и то же.
— Допустим, ты прав. Это не меняет ситуацию. Новая политика МВБ гласит, что мы больше не можем сотрудничать с сомнительными внешними подрядчиками.
— Я был прав. Это всё Аэлита.
— Имя Люцифера занесено в национальный список террористов. Который засекреченный. Твоё ещё нет, но ты будешь счастлив узнать, что твой друг Кински тоже там.
— За что?
— Мы не можем позволить падшим ангелам разгуливать по окрестностям, как не можем позволить террористам разъезжать на фургонах, забитых керосином с удобрениями [242] .
— Когда я попаду в этот список?
— Всё зависит от того, друг ты мне или враг.
242
Имеется ввиду аммиачная селитра и керосин — составные части взрывчатки.
— Это не вы устроили нам засаду тем вечером после вечеринки?
— Это не были Маленькие Негодяи [243] .
— Какое-то время я считал, что это мог быть ты, но затем вспомнил, что сказала Аэлита. Что тебе плевать на Люцифера. Его время безвозвратно ушло.
— Не пытайся думать. Тебе это не идёт.
— С тех пор я пытаюсь понять, кто был бы лучшим кандидатом. Я было подумал на Ричи — тот парень, который управляет студией. Он нанимает в службу безопасности копов не на дежурстве, и у него есть деньги, чтобы устроить собственную засаду в стиле «Апокалипсис Сегодня» [244] . Но это с самого начала был простой ответ. Поделом мне за то, что проявляю творческий подход.
243
«Маленькие негодяи» — американская комедия 1994 года о противостоянии мальчиков и девочек. Маленький мальчик по имени Спанки так сильно не любит девочек, что даже организовал в своей школе клуб женоненавистников. Но однажды он узнает, что его лучший друг встречается с девочкой. Это открытие так сильно ранит Спанки, что он решает во чтобы то ни стало разлучить сладкую парочку.
244
Художественный фильм 1979 года режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы, построенный на теме войны во Вьетнаме.
— Ты всё ещё не ответил на мой вопрос.
— Я думал, что вы, народ, занимаетесь поддержанием баланса во Вселенной, а не созданием перевеса одной из сторон. Это определённо идея Аэлиты. У тебя кишка тонка мыслить столь масштабно. Итак, что она получает от этого? Более яркий ореол? Перевод с этой скалы?
— Ответь на вопрос.
— Я дал Аэлите свой ответ шесть месяцев назад. Я не принадлежу никому из вас. Давай, вноси меня в свой список.
Его губы растягиваются в лёгкой улыбке.
— Я уже набросал отчёт. Я знал, что ты не можешь разумно ответить на разумное предложение. Ты совсем как моя собака. Вполне предсказуем.
— И что теперь? На меня уже нацелены ваши снайперы? Или мы вдвоём выйдем наружу и устроим перестрелку в Тумстоуне? Если бы ты сказал мне, что мы собираемся на вечеринку, я бы захватил пистолет Дикого Билла.
— Ничего такого. Просто уходи отсюда и больше никогда не возвращайся. В своё время мы с тобой это уладим, но сейчас у взрослых есть более крупная рыба, чем ты.
Он встаёт и кому-то кивает, а затем направляется обратно в свой кабинет. Когда я оборачиваюсь, вокруг меня уже растянулись полукругом шестеро его людей. Никто не направляет на меня оружие, но вместе они выглядят как маленькие Мрачные Жнецы [245] , реинкарнировавшиеся в вышибал из яппи-бара в Беверли-Хиллз.
— Признайтесь. Вы кладёте себе в мартини консервированные оливки.
Ничего. Гробовая тишина.
Возможно, Уэллс прав, и пришло время выбрать сторону. Если бы я сказал ему «да», думаете, кто-нибудь из этих мрачных хуесосов выдавил бы из себя хотя бы вежливую улыбку? Не особо на это рассчитываю. Люцифер тоже бы не рассмеялся, но, хотя бы, не потому, что морально выше этого.
245
Один из эпитетов Смерти.
Мы просто букашки на ветровом стекле Бога. Я никому не принадлежу.
Эти добрые и праведные люди сидели на своих жирных задницах и позволили Мейсону с Паркером убить Элис, а меня отправить в ад. А затем дали ему выкрутиться. Может я прежде и не был хорошим парнем, но я любил кого-то и не был разбит на миллион маленьких кусочков. Я не был так пуст и мёртв внутри, как оболочка саранчи.
Я знаю, на чьей я стороне.
На своей.
Я выхожу наружу и покидаю это место через главные ворота, педики Уэллса тянутся за мной вереницей чёрных утят.
Телефон звонит четыре раза. Я уже собираюсь вешать трубку, когда она отвечает.
— Эй. Чем занята?
— Ничем особенным. Читаю сценарий «Несущего свет», пытаюсь выучить свои реплики. Как думаешь, что можно сказать о мире, в котором у меня меньше слов в роли Евы, чем когда я снимаюсь в порнофильмах?
— Не хочешь пойти поговорить с парнем, у которого репутация того, кто использует Бродячих для своих грязных делишек?
— Бродячих?
— Зетов. Големов. Тех вчерашних трупаков.