Но мое сообщение настойчиво не хотели читать, а мои трясущиеся руки не давали возможности написать еще парочку гневных сообщений. Черт! Надо постараться успокоиться. Я быстро убираю телефон в карман, а после осмотрелась по сторонам. Чувствую себя зайцев в центре поля, за которым следит хищник. Сжимая руки в кулак, я сделала пару глубоких вдохов, чтобы как-то успокоить нервы, что не на шутку дают мне сильного пинка под зад, заставляя нервничать. Но это не помогало. Я все больше ощущала себя добычей, но мне это совсем не нравилось. Я привыкла быть охотницей! И какого черта я еще стою на месте?

Опустив глаза, я присмотрелась к полу… надо двигаться… Я сделала пару шагов по дороге, ближе к фонарю, чтобы выделяться, только вот для кого именно? Я даже не уверена, что Стоун получит мое сообщение. Я одна. Надо принять этот факт и бороться за жизнь. Умно было бы побежать — быстро и далеко. Умно было бы постучаться в дом и попросить помощи… Но что делаю я? Стою под фонарем… Да что со мной не так, ей богу?

Пара мгновений и я, наконец, беру себя в руки. Действовать нужно решительно и быстро, поэтому я целенаправленно двигаюсь к дому, где горит свет. Минус такой идеи был в том, что идти мне было до него прилично, а еще темно… Но я шла очень быстро, успевая оборачиваться, чтобы следить за обстановкой. Только вот… Как всегда — не уследила за самым главным. Чувствую, как меня резко хватают за руку, до боли сжимая плечо, только крикнуть я не успела, потому как рот быстро зажали рукой, а спустя совсем немного времени я ощутила мягкий дурман сна. Вот же проклятье.

Веки были безумно тяжелыми, словно на них сверху прицепили по паре кирпичей, отчего поднять их неимоверно трудно. Да и все тело обмякло… Я попыталась подвигать руками — сначала легкие движениями пальцами, а дальше — никак. И это не последствия хлороформа, просто меня связали, потому что постепенно приходя в себя, я ощущала, как руки и ноги сдавливают веревки. Через какое-то время я смогла и открыть глаза — поначалу все плыло, но я смогла быстро адаптироваться, начиная медленно осматриваться по сторонам.

Какое-то заброшенное здание, а учитывая, что окон я не вижу, то мы скорее всего в подвале, значит кричать нет смысла. Можно лишь… да к дьяволу! Это случилось! Меня поймал этот чёртов маньяк, а теперь я умру в каком-то подвале, о котором никто не знает даже, потому что если бы знали — то давно бы поймали его и засадили за решетку! Хотелось беситься и кричать от абсурдности ситуации. Так хотела попасться на удочку и вот — пожалуйста, радуйся! Ты нашла маньяка за такой короткий срок, пока полиция просиживала свои задницы, поедая пончики и упиваясь кофе, а в случае со Стоуном — дешевым виски. Браво, Элайза! Ты превзошла сама себя. Хотела — получи, только расписаться кровью не забудь потом. Истерика стала накатывать на меня, отчего хотелось истерически смеяться. Глупая девочка. И ведь правда — я не смогла сделать абсолютно ничего. Ни ударить его, ни позвать на помощь — абсолютное ничего! Хлороформ действует не за три секунды, как обычно показывают в фильмах. Для действия нужна пара минут, в которые я лишь пыталась брыкаться, но все эти попытки оказались такими ничтожными, что этот убийца определённо даже не заметил моего сопротивления. В итоге я оказалась простой добычей — даже жалко себя стало. И противно. Против всего мира — должна бороться и сражаться! Но когда появилась настоящая угроза, реальная до мурашек — я ничего не смогла сделать. А теперь просто сижу в подвале, привязанная к стулу и жду своей смерти.

— Хорошо, что ты очнулась… — слышу голос в темноте, а после вижу фигуру, что медленно выплыла из тьмы. И тут меня поверг шок. Этого человека я узнала…

Тот мужчина, что сидел со своей женой и грустил, тот, на кого я даже не подумала бы, но все повернулось для меня просто с ног на голову.

— Зачем? — вырвалось у меня изо рта без лишних размышлений. Просто — зачем? Зачем человеку, что имеет жену, семью, ходит в церковь, после убивать молодых девушек? Я так многого не знала, как оказалось. Не понимала ничего того, что должна была. И оступилась… покатилась кубарем с горы.

— Потому что ты грешная. Это очевидно. — произнёс тот, подходя ближе. Я заметила не только молоток в его руки, который он сжимал настолько крепко, что я видела взбухшие вены на руке, но и его горящие безумием глаза, в которых не было ничего человеческого. Это были две пучины ада — огненного ада, такого же, как его безумие. В этот момент мне пришло прозрение. Ты можешь быть кем угодно: семьянином, христианином, любящим отцом, но если в твоем мозгу есть отклонение, что выливается в тьму и агонию, то ты будешь совершать ужасные вещи, стараясь либо потушить пожар, либо накормить пустоту.

— Ты хочешь выглядеть невинной, но ты грязная. Самая грязная из всех, кого я уже очищал. Ты поганая куртизанка, что строит из себя непорочную и нравственную. Меня тошнит от таких как ты. — его немного покорежило, отчего тот замолчал на какое-то мгновение, всматриваясь в свои руки с молотком. Напряжение нарастало, и я прекрасно понимала, к чему он вел. Но убийца все же озвучил мои мысли. — Я тебя очищу болью, чтобы душа твоя попала в рай! — если бы я могла падать в обморок по велению, то именно так бы сейчас поступила. Но увы, мне приходится все переживать наяву.

— Почему ты считаешь, что те девушки были грязными? — выпалила я, когда тот оказался близко ко мне. Не хотелось мне так быстро умирать… точнее, начинать очищение. Да и к тому же, раз я все равно умру, то могу хоть узнать мотивы этого мужчины. Будет над чем подумать, хотя вряд ли я смогу о чем-либо думать в предсмертной агонии боли.

— Что? — его вопрос был… действительно с удивленной интонацией. Видимо, этот маньяк не привык, что девушка не плачет навзрыд и не требует ее пощадить. Ну да, в этом плане я могу выдержать бушующие эмоции внутри, надевая маску спокойствия и принятия того факта, что я умру. Да, мне безумно страшно, настолько, что руки бы тряслись, не давая мне держать стакан воды. Мне совсем не хотелось умирать, и я могла бы молить о пощаде его, просить прощения, обещать что угодно. Но какой смысл в лишнем унижении? Я знаю кто я и как живу. И я не буду оправдываться за то, кем я стала. Поэтому просто принимаю свою участь, к которой сама и привела себя.