Шрифт:
Он же вдруг начал в нём хозяйничать, сунулся куда-то в меню. Запикали кнопки…
— Что…? — недоумённо спросила Полина.
Он молчал, сосредоточенно продолжая что-то искать. Потом, видимо, нашёл…
И только тогда Полина вспомнила про Назаренко, про фото, про эсэмэски… Внутри всё заледенело до ломоты.
Только не это! Господи, пожалуйста…
Но Ремир уже протягивал ей её же сотовый, а на бледном экране виднелась фотография — нечёткий снимок, буквы, цифры…
И всё яснее ясного. И никаких слов не нужно.
— Вы можете пояснить, — его голос звучал на удивление чётко, холодно и совсем по-чужому, — для чего вам понадобилось делать вот этот снимок?
Полине показалось будто её разом и оглушили, и сбили с ног. Такого поворота она не то что не ожидала, а даже представить себе не могла. Ни мыслей, ни слов от шока не осталось. Голову как будто наполнил гулкий вакуум…
Хотя он, в общем-то, и не ждал её объяснений. Вернул телефон, а потом сказал, как наотмашь ударил:
— Пошла вон.
Глава 25
Ночь показалась сущим адом. Ремир даже и не ложился, метался по дому неприкаянный, терзаемый мыслями и сомнениями.
Невыносимо хотелось позвонить Полине, спросить в лоб: да или нет. Но Макс сумел убедить, что не нужно, что лучше подождать. И, наверное, был прав. Хотя Ремир всё равно, скорее всего, позвонил бы, если б представлял, как о таком спросить. Если бы хоть немного владел собой.
Там, внутри, где раньше всегда было пусто, спокойно и холодно, с появлением Горностаевой постоянно бушевало и пекло. Сегодня же и вовсе в груди неистовствовала такая буря, что казалось, его попросту скоро разорвёт.
В голове тоже царил небывалый хаос. Навязчивые и противоречивые мысли сводили с ума:
«Ну, не могла она так поступить. Человек, который знает за собой подлость, не может держаться вот так, как она сегодня. С таким оскорблённым достоинством, ибо откуда бы тогда ему взяться? Либо это надо быть настолько циничной сволочью, чтобы откровенную подлость считать поступком в порядке вещей. Но она-то не такая! Сволочь не положит свою жизнь на то, чтобы вытягивать ребёнка, ещё и не своего. Нет, не делала она этого!».
Но убедить себя до конца не получалось, потому что тут же лезла какая-нибудь непрошенная гадость:
«Но в машину-то она к нему села. И Назар ей звонил, Макс не стал бы врать и даже не заикнулся бы об этом, если б не был уверен. Это он потом пошёл на попятную, чтобы крышу мне сразу не снесло. Заботливый, блин!».
Однако и этому находилось оправдание:
«Случайность! Элементарная случайность! А даже если и не случайность, и Назар специально приехал, чтобы попросить её о такой услуге, то она ему отказала, конечно же. Почему? Потому что не могла она так поступить, вот и всё».
И тут же:
«Восемь лет назад вполне могла, почему сейчас нет?».
И никак Ремир не мог отогнать эти назойливые мысли. Ну не помешательство ли?
Бессонная ночь и нервы на пределе совсем истощили его эмоционально, поэтому Ремир сразу с утра распорядился, чтобы Алина оповестила всех начальников служб о том, что планёрки не будет. Сейчас он просто был неспособен воспринимать поток разной другой информации, да ещё и реагировать должным образом. Ну и видеть тоже никого не хотелось. Кроме Макса.
Тот обладал каким-то природным чутьём: всегда знал, когда и что сказать, и всегда точно угадывал, что лучше сделать — отстраниться, оставить в покое, или наоборот тормошить, отвлекать работой, разговорами, неприличными предложениями, чем угодно.
А сейчас он сидел рядом и не знал, что сказать.
Несколько минут назад Анчугин передал детализацию звонков и эсэмэсок. А заодно и распечатку учёта рабочего времени за минувшую неделю. Судя по ней, Горностаева пришла на работу раньше положенного чуть ли не на полтора часа именно в четверг, на следующий день после встречи с Назаренко. И до встречи они действительно созванивались с ним пару раз, однако красноречивее всего были эсэмэски, опять же за четверг:
«Ну как? Получилось?».
«Да».
«Скинь mms».
«Нет».
«Хорошо. Встречу тебя после работы. Ок?»
«Да».
И в довершение уведомление от Сбербанка: «На ваш счёт…».
— Если судить по журналу учёта рабочего времени и тексту сообщений, — прокомментировал Анчугин, передавая Ремиру детализацию, — то напрашиваются выводы, что она намеренно явилась в четверг так рано, чтобы найти нужные документы и сфотографировать их. И обратите внимание на сумму, что ей поступила на счёт в тот же день. Триста тысяч. Именно такую называл Стоянов.