Постепенно мы с ней перестаём вспоминать мой отвратительный поступок. Ну как «мы». Я перестаю его вспоминать. Ксюша-то никогда о нем первой не начинала разговор. Будто его и не было никогда.

Я не говорю Ксюше, но на самом деле я безумно счастлив, что стал ее первым мужчиной. Я только до сих пор жалею о том, как это было. Но я ни в коем случае не жалею, что это было. Если бы я мог вернуться на 12 лет назад, я бы все сделал по-другому: красиво и романтично, чтобы ей понравилось.

Но даже так, как было, с пьяным мной и у дерева в саду — я все равно рад, что ее первый раз был со мной. Я ее первый мужчина. И я буду ее последним мужчиной. А о тех, кто был посередине, я думать не хочу.

Хотя то и дело я задумываюсь о ее предыдущих отношениях. Она ничего не рассказывает о своих бывших, а сам я не спрашиваю. Но по тому космосу, который она творит в постели, очевидно — у неё была бурная сексуальная жизнь. У меня никогда и ни с кем не было такого секса.

Но когда я подробно проанализировал нашу сексуальную жизнь, я пришёл к выводу, что мои ощущения такие острые не столько из-за тех трюков, которые вытворяет Ксюша — хотя из-за них тоже — сколько из-за моих чувств к ней. Я впервые в жизни занимаюсь сексом по любви. И это божественно. Мои ощущения будут неземными, даже если она будет лежать бревном. Секс с ней — лучший в моей жизни, только потому что он именно с ней.

Но моя сказка с Ксюшей быстро мрачнеет, потому что у меня на работе начинаются просто конкретные проблемы. Если бы не Максим, даже не знаю, что и было бы. Несколько лет тюрьмы за махинации точно светили. Я уже молчу о репутации компании, которая моментально была бы разрушена. Но у однокурсника Максима отец занимает не последний пост в Прокуратуре, поэтому удалось выкрутиться. Но этот месяц был сущим адом. И я обязательно вычислю тварь, которая мне это устроила.

После моего дня рождения Ксюша стала оттаивать. Она теперь то и дело первая тянется ко мне за поцелуем, может просто подойти и обнять, один раз даже приревновала меня. А еще она стала постоянно меня благодарить за какую-то ерунду. Например, за прогулку по парку или за поездку в гости к Самойловым.

— Ток, спасибо тебе большое, сегодня был просто замечательный день, — говорит со слезами на глазах и крепко ко мне прижимается после того, как мы с ней взяли у Максима и Кристины Мишу и сходили с ним на представление цирка дю Солей в Москве. А после она весь вечер меня гладит и целует. И я даже чувствую легкое прикосновение ее губ к своей щеке, когда уже сплю.

Она стала улыбаться. Первые пару месяцев после нашей встречи ее улыбки были скупыми, иногда мне казалось, что она выдавливает их из себя. Но после моего дня рождения она стала улыбаться искренне и по-настоящему. Она стала заливаться звонким смехом, стала охотнее общаться с посторонними людьми. Поначалу это тоже было проблемой. В компаниях она больше молчала и будто изучала людей.

А еще она стала часто просить меня поцеловать ее. Это может быть в самых неожиданных местах: на кассе в супермаркете, в машине на светофоре, в театре во время спектакля… А дома так это постоянно. Мы садимся на диван, я обнимаю Ксюшу, а она шепчет:

— Илья, поцелуй меня.

И я, конечно же, с огромной радостью целую ее. Я бы делал это вечно без перерыва.

На дне рождения Максима она расцвела окончательно. Раскрылась, как бутон цветка. Мне кажется, я еще никогда не видел ее такой счастливой, как в тот день. Она моментально находит себе там подружек, с которыми обсуждает какую-то женскую ерунду, а потом затаскивает меня в ванную в доме и показывает мне настоящий космос. А после этого весь остаток вечера она не выпускает мою руку из своей, смотрит на меня счастливыми глазами и то и дело тянется за поцелуем.

Но я не могу сказать, что для меня день рождения Максима прошел так же весело и беззаботно, как и для Ксюши. Хоть я и стараюсь не подавать виду, но Кристина и ее отец сообщили мне отнюдь не утешающие новости, когда мы пошли с ними в дом обсудить последние сплетни строительного рынка.

— Илья, — начал Игорь Петрович. — Тебе не кажется странным, что «Росстрой» в последнее время все больше и больше тендеров стал себе перехватывать?

Я согласно киваю.

— Кажется, еще как кажется. У нас вообще ни с кем не получается договориться вот уже несколько месяцев. У вас-то дела получше все-таки обстоят, чем у нас.

Кристина тяжело вздыхает.

— Да не так уж и лучше, Илюш. Если так и дальше дело пойдет, то мы разве что за счет нашего французского подразделения будем держаться наплаву.

— А мы за счет нашего немецкого. У вас есть версии, с чего вдруг «Росстрой» так попер вверх? Кристин, твой источник все еще сидит у них в международном отделе?

Когда Кристина вернулась из Гарварда, она первым делом засунула в «Росстрой» крысу, чтобы она ей все докладывала. Не сказать, что ее человек оказался в удачном месте — в международном отделе — но все же какую-то пользу изредка им приносил. Например, он узнал, что «Росстрой» вел переговоры с французской компанией, которую хотел купить «Капитал-Строй». Но о том, что «Росстрой» готовил на Кристину покушение, ее источник не знал.

Мой человек ушел из «Росстроя» сразу после покушения на Крисси. Он давал показания, и уже всем было известно, кто он на самом деле. Нового я засовывать туда не стал, так как после того скандала эта компания опустилась на самое дно и перестала представлять хоть какую-то опасность. А вот Кристинин человек так и остался там работать.

— Да, сидит. Он старается не высовываться, потому что новая служба безопасности сканирует досконально каждого. Но кое-что шепнул мне недавно.

— Что именно?