– Чё, из Москвы, дачник? – поинтересовался он.

Далее он гордо сообщил, что в этом году идёт в школу, но так и быть, сделает одолжение и пригласит меня в свои игры. Играть не особо хотелось, поэтому я наплёл нечто невнятное и под предлогом запрета от бабушки ретировался на свою территорию.

Бабушка без дела не сидела и взялась мне шить нужную сумку для художественных принадлежностей. Основная причина такого энтузиазма была в том, что у Дарьи Ивановны имелась швейная машинка. Больше времени мы потратили, чтобы примерить ручки. Я же не хотел волочить сумку по земле, а рост имел невысокий. По этой причине сумка получилась вытянутой по длине, зато имела несколько кармашков для мелочей и даже для банки под воду.

Деда я тоже подключил к своей экипировке, уговорив его обточить края фанерки, валяющейся в дровяном сарае. Это у меня будет планшет. Солнышко конкретно припекало, когда мои сборы были закончены. Я думал, что родственники откажутся куда-то идти, но дед, напротив, захотел поваляться на бережку, а не сидеть во дворе. Меня же их компания устраивала в плане того, что никто из хулиганистых пацанов не пристанет и не отнимет мои сокровища.

Акварелью я и в прошлом теле давно не занимался. Пока был студентом, очень любил этот вид живописи, после сменились приоритеты, затем настала эра компьютерных программ и я окончательна ушёл от живописи в дизайн.

К чему я это говорю, да к тому, что акварель требует большей практики, чем любая другая техника. Это только кажется, что всё очень просто. Исправить и «смыть» ошибки в акварели сложно, а подчас невозможно, иначе останется «грязь» вместо воздушности и красивых заливок. На данный момент меня эти технические детали мало волновали. Что бы я ни изобразил, какие бы ляпы ни допустил, для пятилетнего мальца это будет ух как круто!

Родственники в мою гениальность не особо верили. Их вполне устраивало то, что внук не носится по посёлку, а смирно сидит на берегу под присмотром взрослых. Дед, лёжа на покрывале, вскоре задремал, бабушка, спрятавшись от солнца под зонтиком, читала что-то из классики, я же пристроился в тени невысокого куста.

Боже мой, как я давно не брал в руки кисти! Ах этот запах красок! Некая ностальгия накрыла меня. Еле взяв себя в руки, я поспешил набрать в банку воды и, расположившись в тени куста, занялся делом.

Первый и второй пробные этюды были ни о чём. Я приноравливался, отмечал свои ошибки. Новый альбом имел слегка «жирную» бумагу, с которой скатывалась краска. Позабыл, что листы нужно изначально смочить. Тут же сообразил, что не озаботился палитрой. Пришлось выдирать последний лист альбома для этих целей. Попутно выяснил, что вода в озере неидеально чистая и имеет чуть сероватый оттенок. Пока для моих этюдов это не столь принципиально, но лучше брать воду в колодце и приносить собой.

Мой третий акварельный набросок вида на озеро, мосток и край берега получился вполне достоверным. Дождавшись просыхания первого слоя, я нулевой белкой стал добавлять деталей. Как раз на прорисовке опор мостка и их отражения в воде проснулся дед. Кряхтя он сел, затем встал и отправился в мою сторону для проверки.

– Э-э-э… Мать, иди сюда. Посмотри, что Сашка намалевал-то, – опешил дед. – Ты что, это сам всё?

– Кто же ещё? – не понял я подобного вопроса. Он здесь видит каких-то помощников? Да и бабушка пусть и в стороне сидела, но за мной краем глаза следила.

– Ай да молодец! – перешла бабушка сразу к похвале. – Он же говорил, что художником будет.

– А вы мне красок не покупали, – вставил я.

Дед почесал затылок и пообещал в дальнейшем прислушиваться к моим просьбам. На этом я решил, что на сегодня пора завершать занятие живописью и двигаться домой.

Весь обед я продолжал слушать восхваления в свой адрес от родни. Даже думал ещё что-то изобразить, но был сражён хлипким организмом. Еле доел лапшу и уполз на веранду спать. Продрых часа три и после бродил по двору сонной мухой. Акварель доставать желания не было, зато спящий у будки Рябчик так и просился, чтобы его изобразили в карандашной технике. Позже я нарисовал ветку яблони, ведро у сарая и бравого петуха, нервно реагирующего на моё приближение к загону кур.

В целом наличие разнообразной натуры для пленэра мне стало нравиться. Потренируюсь с месяц «на кошках», а там и людей возьмусь изображать.

Невероятным образом слух о юном художнике ушёл за пределы нашей дачи, и ближе к вечеру у калитки топтался Димка, канюча, чтобы я показал рисунки. Пришлось продемонстрировать. И уже через полчаса за калиткой стояло человек пять разновозрастных пацанов.

– Художник, эй, художник! Подь сюды, – вызвали они меня.

После мальчишки долго разглядывали мою внешность, рисунки и акварель. Обменивались мнениями, среди которых преобладали слова: «брешешь», «не гони», «да это не он малевал». В отместку я изобразил оскорблённую творческую личность и окончательно удалился в дом.

Погоняло «Художник» мне всё же присвоили, спасибо, что не «Маляр». Это всё лучше, чем какие-то Ряба, Тощак или Макаронина. По именам в посёлке никого не звали. Сосед Димка, оказывается, «в миру» был Карасём. Вспомнил я, что и в городах действует подобное негласное правило. Некоторые клички сохраняются до взрослого возраста, когда друзья-приятели предпочитают в общении детские прозвища. Позже это заменится компьютерными никами и придумывать имена станут уже сами носители, а не общественное мнение.