Пары были поделены на две части:

Сначала были большие лекции, одновременно для сотен студентов, где профессора рассказывали о темах, которые мы будем изучать всю следующую неделю.

Затем, группы до двадцати студентов, распределяются по аспирантам и младшим профессорам, где мы обсуждаем разные темы и проверяем домашнюю работу. Здесь тебе помогали, если ты не понял материал с лекции или учебника.

Настоящее веселье начиналось в пятничное утро.

После третей недели занятий, каждую пятницу, в восемь часов утра, наступал страшный П-тест.

П – значило пятничный? Первокурсный? Провальный? Никто не знал. Но всё начиналось с Мат. Анализа, затем Химия, потом физика, и заканчивалось это инженерией.

У учёных, последнего не было. Нам удалось передохнуть. Когда проходил четырехнедельный цикл тестов – тут же начинался новый. Так продолжалось до конца семестра, с каждой группой проводили два или три больших теста до финального. Так как почти все были обязаны пройти минимум два семестра этих предметов, то процедура продолжилась и весной.

Было забавно, в некотором извращенном смысле…

Общежития первокурсников и столовая пустели где-то в 7:45, и все первокурсники шли маршем смерти к кампусу в основном по тропе Хо Ши Мина, мощенной асфальтом дорожке из двора общежития в кампус. Её так назвали из-за многочисленных трещин и пробоин, из-за этого создавалось впечатление что мы идём по Вьетнаму.

Выглядело всё со стороны будто массовая миграция леммингов в море, и тонули все точно также, как и леминги.

Единственные, кому удалось избежать этой участи, это те, кто сдавали эти предметы в старшей школе. Я очень, очень сильно отличался от остальных, хоть технически и был первокурсником, живущим в общежитии для все тех же первокурсников, но ходил я на предметы для второго курса: такие как вступление в математику и компьютерные науки. Никто на первом курсе больше такое не проворачивал!

Дружище пошел на пары, но забыл сходить в книжный и купить нужные учебники.

Разумеется, как сосед, я мог бы ему их одолжить. Зачем же еще тогда соседи, верно? В среду он спросил: могу ли я одолжить ему своего Резника.

Резник – это наш учебник физики названный в честь(не поверите кого) профессора Резника, что его собственно и написал.

Я посмотрел на него со своего стола, где учил математику:

– Прости, у меня его нет.

Он выглядел весьма озадаченным.

– Нет Резника? – его взгляд перескочил на кипу учебников, что стояли на моей полке. – Как это?

– Потому что я прошел физику в прошлом году.

– Да? Успел на курсах в школе? – спросил он.

Я повернулся к нему:

– Нет, я уже прошел два курса колледжа, пока был в старшей школе.

Дружище стоял в недоумении.

– Так…ты, второкурсник, или типа того? Тогда что же ты здесь делаешь? – он помахал руками, указывая на холл Холла в общежитии первокурсников.

Я пожал плечами и улыбнулся:

– Дружище, мне всего семнадцать. Куда бы они еще меня засунули?

Я будто объяснял квантовую механику (Её я, кстати, как-то учил) аборигену. Мы даже говорили не на одном языке.

– Так ты пошёл в колледж с пятнадцати?

– Не совсем. Только пол десятого и одиннадцатого класса, почти сразу же как только мне исполнилось шестнадцать.

Я рассказал ему о том, сколько у меня кредитов и какие курсы мне уже удалось закрыть. Он по-прежнему ничего не понимал.

– Так… ты не ходишь и на Мат. Анализ с Химией?

– Не-а.

– Значит… и книги позаимствовать я не могу? У меня не было возможности их достать!

– Прости.

– И конспект не дашь?

– Спроси дальше по коридору, меня не было на тех парах. – ответил я.

Дружище смотрел на меня, будто я ему прописал двоечку в лицо.

– Так… а где ты был?

– Дружище, приди в себя! Я учил другие предметы.

– Это какие? – он подошел и схватил мой учебник по дискретной математике. Когда парень открыл его, перед ним предстала масса формул. – Что это за дерьмо?

Я схватил книгу и посмотрел на страницу.

– Это объяснение теоремы Байеса.

– А?

Я попытался объяснить ему, что дискретная математика – это набор теорий, применяемых для вычисления вероятностей, но его взгляд тут же начал плыть.

– Ты… гений какой, или чего?

Я посмеялся:

– Иди дальше по коридору, Дружище. Кто-то тебе всё таки даст конспекты.

Я помахал ему и вернулся к учёбе.

Со временем и другие парни в общежитии выяснили это, но по большому счету им было плевать. Иногда просили помощи, которую я, в большинстве случаев, мог предоставить. В других случаях, я особо не высовывался.

Наблюдая за людьми через призму десятилетий опыта, начал прикидывать кто продержится, а кто – нет.

Примерно тоже происходило в Общественном колледже долины Мохавк, в конце девяностых и начале двухтысячных. Я понял, что мне очень комфортно в академическом окружении, настолько, что моя мать начала шутить о том, что её сын – профессиональный студент.