Что ж, Мамба превратил пленника в того, чем он был сейчас, в его силах превратить его и обратно в нормального человека. В этом Палач ни сколько не сомневался. Он думал, что Иоанн Тёмный — живое воплощение одного из духов Африки, и поэтому старался не удивляться ничему, хотя это иногда и происходило помимо его воли.

— Ну что? — послышался сзади голос Иоанна Тёмного, — как тут пленник?

Палач отступил в сторону, пропустив внутрь хижины Мамбу.

— О, бродяга, и мой несостоявшийся убийца! А ты плох, товагищь, — коверкая незнакомое Вествуду слово, произнёс Мамба.

— Вот ведь как, — продолжал он, — пытался ты меня убить, да по приказу, а сам сейчас ни живой, ни мёртвый. Метаморфозы!

— Ни живой, ни мёртвый, — как эхо повторил за ним Вествуд. Слова-сигналы отдавались в его пустой голове чистым звоном, не неся никакой информации.

— Понятно, ему ещё долго восстанавливаться, — произнёс Мамба, обращаясь к Палачу, — но есть у меня одно средство, которое может ускорить процесс, а заодно, показать страдальцу, что есть в этой жизни…

Проговорив это, Мамба достал из принесённого с собою кожаного мешка набор трав, тыквенных бутылочек и разных склянок из тёмного стекла. Перебрав все, он отобрал несколько, а потом, засунув руку снова в мешок, выудил оттуда красивую старинную серебряную чашу, покрытую снаружи толстым слоем чёрных окислов.

Внутри она была белее мела и так ярко светилась, словно бы отражала лунный серебристый свет. Ричард Вествуд внезапно почувствовал всеми фибрами своей измученной души исходящую от этой чаши энергию, которая словно подсветила его душу и обратила к тому, чего он пока ещё не понимал.

— Грааль, — помимо его воли произнесли губы. Это слово вырвалось из его души испуганной птицей, и он не понимал, как это произошло, и почему.

— Ну, может и Грааль, вам мистер, должно быть, виднее, вы ведь масон, однако, — и Мамба насмешливо хмыкнул, одновременно занимаясь тем делом, ради которого и пришёл в эту убогую хижину, затерянную в одном из внутренних дворов города Бартера.

Откупорив взятую склянку из тёмно-зелёного стекла и принюхавшись к содержимому, он плеснул из неё в чашу. Светло-коричневая жидкость, заструившись из склянки, покрыла дно чаши, растекаясь по всей поверхности тонкой коричневой плёнкой. Следом в чашу полилась молочно-белая струя из другой склянки, потом добавились жидкости из тыквенных бутылочек, дополнив своей гаммой разных цветов ту радугу, что уже была в посуде.

Жидкости, перемешиваясь, меняли цвет, от чисто — чёрного, до белого, и даже, синего. Брошенная в эликсир щепотка порошка неведомого растения заставила жидкость поменять свой цвет с синего на красный. Но на этом метаморфозы, происходящие с почти готовым эликсиром, не закончились.

Всё только лишь начиналось. Сюда же были добавлены мелко нарубленные кусочки какой-то шкуры, отдалённо напоминающие змеиную, и ещё пара ингредиентов, которые Палач даже не смог определить на глаз. Последним в эликсир была добавлена похожая на студень, или на прозрачные сопли (кому как нравится), субстанция, из-за которой, предварительно побурлив, жидкость изменила свой цвет с красного на прозрачный. Мамба ещё немного посидел над чашей и, убедившись, что эликсир зафиксировал своё состояние и готов к использованию, медленно поднялся, кряхтя и деланно постанывая от боли в затёкших от долгого сидения ногах.

— Ну вот, кажется, получилось, — удовлетворённо произнёс он и, подняв чашу, протянул её Вествуду.

— На, выпей, полегчает!

Жидкость тяжело качнулась в чаше, ударившись о её стенки. По прозрачной, как стекло, поверхности пробежала лёгкая рябь. Вествуд, перед тем, как взять в руку чашу, заглянул в неё.

На него в упор смотрело незнакомое лицо, с диким нечеловеческим взглядом. Ослепительная вспышка боли охватила голову, он замычал, пытаясь справиться с ней, но всё было бесполезно. Обхватив голову обеими руками, он громко закричал, пытаясь облегчить страдания.

— Держи его, — приказал Мамба Палачу, я не знал, что даже запах может так подействовать. Ох, и грешен ты, англичанин, ох, и грешен.

И Мамба деланно покачал головой, опрокидывая приготовленный эликсир в рот англичанина, раскрытый в диком крике. Жидкость прямиком потекла через горло сразу в пищевод, а оттуда устремилась в желудок, пока вся не исчезла там.

Поперхнувшись, Вествуд перестал кричать. Потом обвел окружающих осоловевшим взглядом, никого не узнавая, встал и смог сделать два шага, но тут ноги его подкосились, и он рухнул на пол хижины и больше не вставал. Глаза его закатились под лоб, но через две минуты вернулись в обычное положение, он прикрыл их веками и тут же заснул.

Его дыхание в первые минуты сна было сумбурным, грудь тяжело вздымалась и опадала, как океанские волны во время шторма, потом дыхание резко участилось, стало прерывистым, затем замедлилось и, наконец, успокоилось. Вествуд задышал ровно и спокойно.

— Ну вот, вроде бы и всё, — сказал Мамба Палачу. Клиент готов, клиент спасён. Дальше — дело за нами. Я его породил, я за него и в ответе буду, — переиначив слова Тараса Бульбы, произнёс Мамба и добавил.

— Пусть твои люди продолжают в течение недели давать ему напиток, который я прислал, а потом привези его ко мне, но не забывай по-прежнему его поить. Думаю, он будет готов служить мне, несмотря на то, что ненавидит меня и боится.