Почему я вообще выбрала такую стрессовую работу, особенно учитывая моё прошлое? Я могла бы стать школьным психологом или работать с зависимыми людьми. Помогать живым, участвовать в их личностном росте. Звучало неплохо, но… такая работа просто не зажигала мой мир.

Согласно мужчине с бородкой, преподававшему мне курс консультативной психологии в университете Тафтса, все психологи-криминалисты — «наркоманы, подсевшие на травму». Мужик с бородкой — клинический психолог — считал, что профайлеры вроде меня работали с мертвецами и безумцами потому, что сами в глубине души травмированы. Видимо, это такой способ сублимировать наши собственные садистские порывы в нечто общественно приемлемое. Придурок.

И это не единственное, о чём мы спорили. По его словам, личность, темперамент, интеллект — всё это полностью определялось генетикой (отсюда возникал вопрос, а какой тогда смысл в работе психолога?).

Но это приводило меня к настоящей причине, по которой мне нужно было понимать разум убийц. Мне нужно, чтобы зло создавалось окружением, и я посвятила свою жизнь тому, чтобы это доказать. Я хотела понять, как прошлое психопата сделало его тем, кем он стал — жестокие родители, повреждения мозга, сексуальное насилие… как всё это складывалось воедино, чтобы создать монстра. Вот настоящая причина, по которой я работала с мертвецами и безумцами.

Я отбросила старые, затхлые споры и выключила кран. Я вышла из душа, чувствуя, как капельки тёплой воды стекают по телу. Холодный кафельный пол стал шоком для моих ступней. Я схватила мягкое белое полотенце и вытерлась, оставляя мокрые следы на всем полу ванной.

Наконец-то тяжёлый день закончился. Осталось лишь почистить зубы и лечь спать. Пересекая ванную комнату и глянув в зеркало, я краем глаза заметила странное движение. Я резко развернулась, напрягшись всем телом. Какого чёрта это было? Мне показалось, что я что-то видела в зеркале, но это просто мой разум играл со мной.

Вздох слетел с моих губ. Здесь есть лишь зеркало и полное ужаса выражение в моих голубых глазах. Всего секунду назад всё выглядело… иначе. Почти так, будто в комнате со мной находился незнакомец.

Видимо, события этой ночи повлияли на мои органы чувств. Но ведь это не означало, что я сходила с ума, верно?

Я закинула чемодан на кровать и расстегнула его, копаясь в содержимом, пока не нашла чёрные трусики и майку. Я надела их. Пока я натягивала хлопковую майку, материал льнул к влажной спине. Я слишком устала, чтобы нормально вытереться.

Схватив свою походную косметичку, я повернулась, чтобы пойти обратно в ванную. Но тут же застыла, и по спине пробежали мурашки. Я была почти уверена, что опять увидела что-то в зеркале… что-то, чего там уже не было.

Я закрыла глаза, глубоко вдохнув через нос. Ладно. Когда это случится в следующий раз, я точно запишусь к психотерапевту. Если мне предстоит погрузиться в безумие, я сделаю это самым ответственным способом из возможных.

Я не могу стать такой, как мой отец.

Я стояла возле Старбакса; раннее утреннее солнце купало Бишопсгейт в янтарном свете. Сумка с ноутбуком висела у меня на плече, а в руке я держала стаканчик латте. Я почти была готова начать день… вот только выпью две таблетки тайленола. Надеюсь, они помогут облегчить недосып из-за смены часовых поясов, пинок по лицу и удар по лёгким, которыми меня недавно наградили.

Мой взгляд задержался на газете, которая лежала на одном из столиков в Старбаксе: «Каждый пятый британский мусульманин разделяет взгляды джихада». Не считая речевого преступления в этом заголовке, я уже предвидела шторм ксенофобии, который вот-вот захватит город. Если мы не поймаем убийцу в ближайшее время, Лондон найдёт собственных козлов отпущения.

Я глянула на своё отражение в тёмном стекле. Выглядела я не так уж плохо. Я нанесла консилер на синяк баклажанного цвета, красовавшийся на лице сбоку. Из одежды я выбрала облегающее серое платье, чёрную кожаную куртку и сапожки, на которых, возможно, осталось совсем немножко крови того придурка. Мои волосы рассыпались по плечам аккуратными волнами, щёки сияли здоровым румянцем благодаря косметике. Так и не скажешь, что я всю ночь работала над делом.

Я пересекла улицу, направляясь к полицейскому участку и на ходу вытаскивая телефон из кармана. Но подойдя ближе, я заметила, что Габриэль уже ждёт меня перед входом, выглядя невероятно привлекательно в тёмной рубашке и брюках. Утренний свет действительно красил его.

— Доброе утро, агент Лидделл, — он протянул мне бейджик для посетителей.

— Кассандра, — поправила я его, засунув бейджик в карман.

Он наградил меня суровым взглядом.

— Вам нужно носить бейдж внутри участка.

— Серьёзно? Ну то есть, я же большую часть времени буду с вами.

Он выгнул бровь, и это выражение передавало безграничную приверженность британцев протоколам и правилам. Я вздохнула, прицепив бейджик к одежде. Я ненавидела помечать себя как посетителя, даже если я таковым являлась. Его губы изогнулись почти в подобии улыбки — он явно доволен тем, что я не собиралась демонстрировать ему американское вольнодумие.