— Несуб? — переспросил Филипп.

— Неизвестный субъект расследования, — пояснила я.

— Ясно, — сказал Вуд. — И почему вы считаете, что этот… несуб не помешан на Потрошителе?

— Фанаты Потрошителя зациклены на местах убийств. Этому несубу поначалу явно не было до них никакого дела.

Габриэль нахмурил свои тёмные брови.

— Но всё же он убил женщину по имени Кэтрин на Митр-сквер.

— Точно, — Габриэль упомянул как раз то, что мне было нужно. — Это случилось после того, как таблоиды окрестили его Террористом-Потрошителем. Прозвище появилось только после третьего убийства. До тех пор он был просто психом. Но теперь он — угрожающая реинкарнация. Так что он играет свою роль — находит женщину с нужным именем, отводит её в нужное место, подогревая общественный интерес и страхи. Убийства — это часть его фантазий, но общественный интерес тоже очень важен. Со временем он сделает и другие вещи, чтобы привлечь к себе больше внимания. Например, та записка, найденная на месте преступления. Это подпитает воображение СМИ и увлечённость им. Не сомневайтесь, этот парень хочет славы. И он наверняка хочет создать панику, чтобы… — я на мгновение умолкла, охваченная воспоминанием о том, что сказал мне незнакомец прошлой ночью в переулке. — Людской страх придаёт ему сил. Он питается этим страхом.

Я крепче сжала свою ручку. Конечно, он не такой, как я. Может, моё тело и испытывало странную реакцию на страх других людей, но я никогда не хотела кому-либо навредить.

— Каких действий нам ожидать? — спросил Вуд.

Я постаралась собраться с мыслями.

— Мы можем ожидать…

Дверь в комнату распахнулась, на пороге стоял запыхавшийся констебль, державший деревянный ящик руками в перчатках.

— Это было доставлено курьером, сэр.

Я взглянула на ящик, и мой пульс участился. Низ ящика был влажным. Констебль аккуратно поставил ящик на стол, открывая крышку, и все мы встали, чтобы заглянуть внутрь.

Отвращение подступило к моему горлу, рот невольно приоткрылся. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы полностью осознать, на что мы смотрим. Это было сердце, поблёскивающее засохшей кровью, а спереди в него кто-то вбил металлический гвоздь с запиской.

Габриэль начал действовать первым. Он вытащил пару перчаток из кармана и натянул их, прежде чем осторожно снять бумагу с гвоздя и поднять перед собой. Он начал медленно читать.

Когда он закончил читать окровавленную записку, воцарилась тишина, затем Вуд повернулся к Грейси.

— Проанализируйте это. Отпечатки, ДНК, абсолютно всё. И в этот раз сделайте всё нормально.

— Следующая умрёт, — сказала я. — Он даёт нам знать, что он не закончил.

Все полицейские в комнате повернулись ко мне.

— Он убьёт снова. Скоро.

Утро прошло как в тумане. Как только мы получили посылку от убийцы, атмосфера в участке сгустилась. Одно дело — идти по следам убийцы, анализировать места преступлений, пытаться найти свидетелей, угадывать, где он нанесёт удар в следующий раз. И совершенно другое — получить человеческое сердце по почте.

Подспудная ярость так и прокатывалась волнами по участку. Я ощущала эту злость, пульсирующую во мне, курсирующую по моим венам гуще крови, затмевающую мои мысли. Она придавала мне сил, обостряла мои органы чувств. Но это напряжение также поджаривало мои нервы, и любое шарканье ногой заставляло меня выпрыгивать из собственной шкуры. Когда Бен Патель сделал бесцеремонное замечание о том, что мой бейджик посетителя прицеплен криво, мой нрав прямо-таки заискрил. Мне пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы не рявкнуть на него; моё лицо покраснело.

Поздним утром инспектор Вуд отвёл меня в комнату с синими стенами и двумя рядами деревянных столов. Он отдал мне место недалеко от Габриэля, затем объяснил правила и устройство полицейского участка: туалет дальше по коридору; на совещания никогда не опаздывать; он возместит чеки о покупке еды в период между семью часами утра и пятью часами вечера. Я кивала, игнорируя большую часть того, что он говорил. ФБР вполне в состоянии покрыть мои издержки.

С моего кресла я видела Габриэля, сгорбившегося над транскрипцией записки и хмуро пытавшегося расшифровать её, забыв про свои предыдущие задачи.

Я же, сидя напротив него, открыла ноутбук и принялась читать исторические сведения о Джеке Потрошителе. Как и сейчас, тогда жители Лондона обернулись против иммигрантов, хотя в XIX веке полиция работала над тем, чтобы контролировать гнев толпы. С тех пор положение вещей поменялось.

Пока я хмуро разглядывала карту викторианского района Уайтчепел, Габриэль повернулся ко мне.

— Кассандра. Я послал тебе ссылку на профиль жертвы на фейсбуке и логин с паролем для входа.

— Спасибо, — я открыла электронную почту и залогинилась с её паролем, состоявшим из случайной последовательности цифр и букв. При виде её фотографий у меня в горле встал ком. На всех снимках она выглядела счастливой, практически сияющей. Похоже, помимо обучения в колледже она подрабатывала инструктором йоги на полставки. На многих фото она была запечатлена в разных весьма впечатляющих позах: в бикини на пляже, перед учениками в позе лотоса, где её кожа купалась в свете свечей. Её каштановые волосы лежали на плече, заплетённые в рыхлую косичку, и видимо, в свободное время она ходила в походы и на пикники с шампанским где-нибудь за городом. Во многих кадрах промелькивал рыжий персидский кот, а в подписях к ним часто подчёркивалось сходство кота с Уилфордом Бримли. Наряжаясь в хорошенькое жёлтое платьице, чтобы провести вечер в Лондоне, Кэтрин и не представляла, какой ужас её ждёт.

Я тяжело сглотнула. Меня уже не в первый раз охватило отчаянное желание отправиться в прошлое и предупредить жертву, пока не стало слишком поздно.

На одной из самых свежих фото Кэтрин сидела на диване рядом с молодой женщиной, у которой были высветленные волосы и полные губы. Они обе пили вино и улыбались камере поверх наполовину съеденной пиццы. Когда я навела курсор на изображение блондинки, высветилось имя Джемма Робертс. Соседка по комнате. Я кликнула на её профиль, просматривая изображения. На недавних фото Джеммы её внешность поменялась: волосы стали менее ухоженными, корни отросли, губная помада выглядела слегка смазанной. Такое чувство, будто пролистывая фотографии, я видела, как она постепенно расклеивается. На одном кадре она стояла перед окном во время дождя, и на правой руке виднелось тату — череп под завитками синих волн.