Шрифт:
Я провела пальцами по коре, чувствуя, как его энергия течёт через меня. Когда я прикоснулась, в коре медленно открылся проход ровно такой величины, чтобы я смогла пройти.
Я шагнула в ствол, затем в последний раз обернулась на Триновантум. Моя кровь похолодела.
Там, на другом берегу реки стоял Роан, наблюдавший за мной, и его тело купалось в медовом свете.
Я шагнула глубже в дуб, и прилив чистой, свежей магии рябью пронёсся по моему телу.
Глава 29
Первым, что я услышала, стал звук едущих машин. Рокот моторов, визг тормозов. Затем я обратила внимание на воздух — он был более тёплым и влажным.
Моргнув, я посмотрела по сторонам. Я стояла в узком переулке. Всё моё тело обмякло от облегчения. Бледный свет позднего утреннего солнца омывал улицы.
Я нашла дорогу обратно в мир фастфуда, рекламных пауз и интернет-мемов. Здесь никто не кормился моими чувствами, не называл меня смейри, не трахал мне мозги магией. Никаких темниц для пыток, никаких тюрем…
И тут я вспомнила, что здесь я была беглянкой. Полиция искала серийного убийцу. Они убедили себя, что я причастна. Но после моего маленького приключения в Триновантуме я довольно хорошо представляла себе, кто убийца.
Мне надо связаться с Габриэлем. Я вышла из переулка, копаясь в сумочке в поисках телефона. Когда он отказался включаться, это не стало большим шоком. В конце концов, я протащила его через ливень, искупала в воде и немножко обмакнула в студёную реку.
Посмотрев по сторонам, я узнала некоторые здания, которые видела, когда Роан водил меня к Лондонскому камню. Через несколько секунд я обнаружила местечко под названием «Кофейня Зелёного Человека» [17] .
17
Зелёный человек — мотив в искусстве раннего Средневековья, скульптура, рисунок или иное изображение человекоподобного лица в окружении из листьев или как будто сделанного из них. Ветви или лозы могут прорастать в нос, рот, ноздри или другие части лица, и эти побеги могут нести на себе цветы или фрукты. Зелёный человек часто отождествляется с вегетативным божеством природы, появляющимся в разных культурах на протяжении веков. В первую очередь это интерпретируется как символ возрождения, означающий начало очередного цикла роста растений каждой весной. «Зелёный человек» — это также популярное название английских пабов и гостиниц.
Задрожав, я открыла дверь.
Я подошла к хромированной стойке и отбросила волосы с лица. За столиками сидело несколько матерей с детьми в колясках, которые пили латте и косились на меня так, точно я только что заползла с улицы. Собственно, так и есть. К тому же я была одета в рваную зимнюю куртку в июле.
Мужчина с толстыми чёрными очками стоял за прилавком, прямо перед зеркалом.
— Могу я вам помочь?
— Можно мне воспользоваться вашим телефоном? Это важно.
Он поджал губы, смерив меня взглядом с головы до пят и задержавшись на груди. Моя одежда была влажной, и материя куртки липла к голой коже.
— Если вы не собираетесь ничего покупать, мне придётся попросить вас уйти.
Раздражение полыхнуло, и мне пришлось сдержаться, чтобы не потянуться через прилавок и не схватить его за воротник. Вместо этого мой взгляд скользнул поверх его плеча к отражению. Я нащупала зеркало, позволила своему разуму объединиться с ним, ощутить его стеклянную поверхность у себя в голове. Я подняла руку, разрешая пламени вспыхнуть на моей руке в отражении, да так высоко, что оно дошло до верхней части зеркала.
Одна из мамочек вскочила со стула, уставившись на нас. Над нашими головами я нарисовала изображение накатывающих чёрных облаков. Моё лицо мерцало, сделавшись крупнее обычного и нависая над всеми. Волосы отражения развевались, в глазах плясало пламя.
— О Боже! — женщина показала пальцем, и её лицо выражало потрясение.
Бариста медленно повернулся, чтобы посмотреть в зеркало. Когда он вновь посмотрел на меня, его лицо побелело.
— Дай мне телефон, — резко сказала я. Лицо в зеркале передавало мою злость — красные полыхающие глаза, острые когти.
Бариста ещё раз глянул в зеркало, затем кивнул. Его глаза выпучились, губы дрожали. Мамаши лихорадочно упаковывали игрушки своих детей в сумки и направлялись к выходу. Бариста медленно достал руку из кармана и протянул мне свой телефон. Пока я набирала номер Габриэля, отражение в зеркале замерцало, возвращаясь в норму.
— Алло? — я слышала напряжение в голосе Габриэля.
— Габриэль, это я.
Он протяжно выдохнул.
— Где ты, во имя грёбаного ада?
— Возле Уолбрука, кажется, — я покосилась на перепуганного бариста. — Какой у вас адрес?
— Ломбард-стрит, дом 1.
Я повторила это Габриэлю.
— Я приеду и заберу тебя. Оставайся там.
Я завершила вызов, вернула телефон дрожащему бариста и уселась за один из теперь уже опустевших столиков. Мои мышцы горели от утомления, и я бросила уставший взгляд на бариста.
— Кофе, пожалуйста, — сказала я. — И погорячее. Я замерзаю, бл*дь.
Итак, я полностью отбросила вежливость. Но честно говоря, я практически уверена, что они и так именно этого ожидали от американцев. Особенно от чудовищных американцев с пылающими глазами.