Он на мгновение застывает. Слышу в голове первый хлопок бурных аплодисментов моему остроумию, но овации перебивает глубокий волнующий голос:

– Ты смотрела мои видео?

– Случайно, – без промедления отмахиваюсь я.

– Ну-да, ну-да… – издевательски произносит он, улыбаясь.

– Мне показали видео, на котором меня узнали, – лгу, вспомнив, что лучшая защита – нападение. – Ты обещал, что лица видно не будет!

– Это был лучший дубль, – спокойно говорит он и опускает взгляд на мои губы. – Можем переснять, если хочешь.

Мысль загорается в голове, точно новогодняя гирлянда – хочу. Вырубаю вилку из розетки, заставляя лампочки потухнуть.

– Не хочу, – бросаю я, отворачиваясь, и замечаю на барной стойке красную свечу. – Мне нужно идти.

– Стой, – Рюк снова пытается схватить меня за плечо, но уже сам себя останавливает. – Во сколько ты заканчиваешь?

Яркие голубые глаза полны интереса и влечения, но вместо обычного удовлетворения чувствую премерзкое липкое разочарование.

– Решил, что я ещё и проституцией не брезгую? – едко усмехаюсь. – Прости, Джек, но ты ошибся.

Он приподнимает бровь, качнув подбородком, словно мои слова обидели его так же, как и его слова – меня:

– Я хотел предложить довезти тебя до дома. Отсюда далеко, а мне по пути.

Выглядит таким искренним, что даже бесит.

– Если бы у меня была совесть, то я бы извинилась, – произношу, не выходя из образа. – Я езжу на такси. Спасибо за предложение и хорошего вечера.

Поднимаюсь и направляюсь к барной стойке. Между лопаток пощипывает от ледяных колючек – смотрит. Ставлю локти на бар, глядя в пустоту.

– Ленчик, у тебя приват во второй. Скажи, как будешь… – Гена запинается. – Эй! Ты в порядке?

Перевожу на него взгляд и часто моргаю:

– Да, извини. Я все поняла. Буду готова через пятнадцать минут.

Гена ставит передо мной чашку для эспрессо:

– Осталось всего три часа, Ленчик.

В два глотка выпиваю напиток, тягучий травянистый ликер согревает горло.

– Спасибо, Ген.

Выхожу из клуба и надеваю темные очки. Небо окрашено рассветом в мягкие розовые полутона. Поднимаю руку и перебираю пальцами, прощаясь с девчонками, которые шагают к парковке. Смотрю в телефон, машина приедет через девять минут. Касаюсь ладонью шеи у затылка и сжимаю пальцы, запрокидывая голову. Вместо обычной усталости чувствую гнетущее опустошение. Ну и ночка. Вроде бы ничего необычного… Нет, было кое-что.

Улавливаю мягкий звук тормозов и урчание мотора. Опускаю голову и не могу сдержать восхищенный вздох. Привет, красавица Ламба. Я скучала по тебе. Со стороны пассажира опускается стекло. На губах Рюка усталая кошачья улыбка, лицо припухшее, на щеке красная полоса… Мягко усмехаюсь, прикрывая глаза, и делаю шаг вперед. Дверь автоматически открывается вверх. Вдыхаю свежий утренний воздух, сажусь в салон и отменяю такси.

– Больше никогда так не делай, – произношу я, натягивая на голову широкий капюшон толстовки.

– Да, спать в машине – глупая идея, – отвечает Рюк сквозь зевоту. – Я словно в хайп-хаусе побывал. Все тело ломит.

– Ты понял, о чем я.

Отъезжаем от клуба и медленно движемся по утреннему городу. Рюк упирается ладонью в руль, уверенно и легко управляя автомобилем:

– Я рассчитывал услышать – спасибо, Джек Фрост, ты такой внимательный.

– Не помню, чтобы просила ждать меня. Кажется, я сказала что-то вроде – спасибо и отвали.

Рюк вскидывает вверх указательный палец:

– «Отвали» точно не было. Я бы запомнил.

То есть он и дальше будет делать вид, что все нормально и нам весело? Хорошо, тогда включаем режим бездушной стервы.

– В клубе нам запрещено грубить гостям. Это звучало между строк. Где твоя проницательность, Джек Фрост? В интернет смыло?

– Откуда столько желчи? Бессонная ночь так влияет, или я тебя чем-то обидел?

– Я уже отвечала на этот вопрос, с тех пор ничего не изменилось. А может твоя сосулька подросла за две недели? Покажи, хочу убедиться.

Рюк напряженно вздыхает. Наверное, уже жалеет, что решился на широкий жест доброй воли. Он и правда поступил мило, но это лишние заморочки, которые никому из нас не нужны.

Едем в молчании несколько минут, только дорога и редкие проезжающие мимо автомобили. Дремота туманит мысли, но быстро отступает, потому что Рюк начинает тихо напевать смутно знакомую мелодию.