— Что забралось ему в мозг и умерло? — сказал Енох.

— Не все из нас свободны, помнишь? — спросила Эмма. — Фиона все еще в ловушке.

Енох нахмурился.

— Верно.

— Но откуда ты знаешь, что имбрины не лгали вождям кланов, давая им свободу? — спросила Нур.

— Потому что они… — начал было я, но осекся, когда мимо прошел патруль американцев во главе с Ламотом. Ламот выглядел разъяренным и сжимал в кулаке одну из бумаг. Несколько его енотов, проходя мимо, свирепо уставились на нас. Когда они оказались вне пределов досягаемости, я прошептал:

— Потому что они остались здесь.

Двое стражников, приставленных к Нур и мне, направились к нам.

— Вот ты где, — фыркнул тот, что повыше. — Вы не должны больше оставлять нас!

— Имбрины хотят видеть вас в зале совета немедленно, — сказал другой.

Как раз в этот момент мимо моего лица пролетела бумажка и шлепнулась о стену дома, прижатая к ней, словно порывом ветра, хотя я не почувствовал даже дуновения ветерка. Это был плакат с лицами всех членов Совета Имбрин, выстроившихся в ряд, как на полицейской линейке, со словом «ВИНОВЕН» на каждом.

Оливия сказала: «Еще пропа…»

— Заткнись! — рявкнула Эмма. Она хотела сорвать плакат, но он скользнул вверх по стене, прежде чем она успела схватить его, а затем отодвинулся в сторону, когда она попыталась снова. Она прыгнула на него и, наконец, сумела сорвать его, затем зажгла его в руках, но как только она скомкала и отбросила горящую бумагу, еще пять точно таких же, как она взорвались, ударились о стену вокруг нее.

Она разочарованно вскрикнула и повернулась лицом к стражникам.

— Мы все едем к имбринам. Мне нужно знать, что происходит.

Пока мы спешили, чтобы не отстать от длинных шагов стражников, лица имбрин следовали за нами. Каждые несколько секунд, словно на волшебном ветру, влетал очередной ВИНОВАТЫЙ плакат и оклеивал им ближайшую стену или фонарный столб. Виноват, виноват, виноват, как барабанный бой. Я видел, как это происходит повсюду: плакаты гонялись за людьми по улице, били людей по голове.

Не все из нас пошли. Клэр отказалась быть частью того, что казалось противостоянием имбринам. Хью присоединился к Фионе, все еще отдыхавшей в доме. Гораций был явно измучен событиями дня, но также сказал, что нашему делу будет лучше, если он примет снотворное и ляжет спать в надежде, что ему приснятся какие-нибудь полезные вещие сны.

У здания министерства небольшая, но шумная толпа толпилась на мощенном булыжником переднем дворе. Они размахивали бумагами и требовали, чтобы их впустили, в то время как фаланга охранников не давала им подойти к массивным железным дверям. Но они пропустили меня и моих друзей.

— Я хочу знать, что это значит! — закричала женщина, размахивая газетой. — Если это правда, я собираюсь…

— Что? — спросила Эмма, целясь пылающим пальцем в нос женщины. — Свергнуть имбрин? Пойти туда и сдаться Каулу?

Прежде чем женщина успела ответить, краснолицый мужчина оттолкнул ее с дороги.

— Ты! — крикнул он, и из его ушей буквально вырвалась струя пара. — Скажи своим птицам, чтобы они вышли сюда и поговорили с нами. Мы заслуживаем знать, что происходит!

Енох повернулся к нему:

— Они работают до смерти, пытаясь спасти нас от Каула, вот что происходит!

Эмма изумленно уставилась на него.

— Давайте не будем останавливаться и спорить со всеми горячими головами в Акре, — сказал я и подтолкнул их обоих вверх по ступенькам к железной двери, которая распахнулась с громким жалобным скрипом.

— Разве у тебя нет более серьезных причин для беспокойства? — крикнул Енох через плечо, когда мы проскользнули внутрь. — Неблагодарные слюнтяи!

Двери с грохотом захлопнулись. Енох в гневе ударил кулаком по стене.

— Ну, Енох, я и не знала, что тебя волнует, что люди думают о птицах, — сказала Эмма.

— Не знаю, — смущенно ответил он, потирая руку.

— Так что ничего страшного, если ты будешь болтать чепуху о птицах, — усмехнулась Оливия, — но если кто-то еще осмелится…

— Я не хочу об этом говорить, — проворчал он и последовал за ожидающими охранниками.

Нас провели через похожий на пещеру вестибюль, пустой, если не считать нескольких служащих, с закрытыми ставнями служебными окнами. Затем по длинному мрачному коридору в зал заседаний Совета Имбрин, где снаружи стояла еще одна пара стражников. Табличка, прикрепленная над большой деревянной дверью, гласила: «ТИХО, ПОЖАЛУЙСТА!»