— И как, справился?

Когда Амелин обернулась к отельеру, на острых скулах алели стыдливые пятнышки.

— У названия этой книги есть более правильный перевод — «Вечный скиталец».

— Вот как? — ладонь как бы невзначай легла на спину. — Выходит, истинной любви нет?

— Есть, — ее ресницы затрепетали, словно крылья бабочки, а теплое дыхание коснулось щеки. — Но искать придется долго. Очень.

— Ну, этому парню легко — он же бог, а значит, бессмертный. И может носиться по мирам, сколько пожелает.

Горничная хохотнула, прикрыв рот ладошкой, и в глазах заплясали озорные искорки.

— Но вот вопрос, — пальцы задвигались, скользя от лопаток все ниже и ниже. — А как он понимает, истинная ли это любовь, или фальшивая. С первого взгляда ведь не раскусишь. А то брат вон женился, а его потом предали. Выходит, ваш скиталец только и занят тем, что бегает от юбки к юбке и проверяет, так сказать, чувства.

— Мастер, вы пошляк! — Амелин хихикнула и хлопнула по плечу. — Нельзя такое говорить — это кощунство!

— И каково наказание? — теперь их лица разделяли полногтя.

— Позор и презрение, — она едва сдерживалась, ворочая языком, точно пьяная. — На веки вечные.

— Но ты же меня не выдашь?

— Нет, мастер… Вас — никогда.

Воспоминание оказалось столь реальным, что я ощутил фисташковый привкус на языке. Вильям рывком пересадил эльфийку на край стола, опрокинув вино на древнюю рукопись, и алые капли наполняли строки, пока губы слились в глубоком, мокром поцелуе. Несколько мгновений сопящей страсти, и хозяин с первого раза разодрал платье от ворота до пупка, обнажив красивую — вся в мать — бледную грудь. Амелин пискнула от неожиданности и попыталась прикрыть прелести лоскутами, но Стрейн навалился сверху, прижал кисти к столу и впился в набухший нежно-розовый сосок.

— Мастер! — в ужасе взмолилась девушка. — Я еще ни с кем не… ах…

— Не дергайся, — отельер елозил сальной мордой промеж грудей. — Дострою эту халупу — и вернусь в столицу с целым обозом золота. Навещу друзей в высоких кабинетах, — слюнявый след протянулся до золотистой поросли на лобке. — Куплю вам с Луис по титулу. И возьму в жены не простую служанку, а пожалованную дворянку.

— П-правда?

— Конечно, — он перевернул ее на живот и сбросил юбку на пол, обнажив крепкие ягодицы — когда каждый день носишь тяжести и поднимаешься по лестницам и стремянкам, отрастет такой орех, о котором благородные бездельницы не смели и мечтать. Похоже, именно поэтому Вильяма так тянуло на горничную, что он буквально задыхался от возбуждения. — Я люблю тебя, Амелин. И хочу всегда быть рядом. Так что расслабься и чуть раздвинь ножки.

— Мастер! — я вздрогнул и завертел головой. — Мастер Стрейн!

Напротив стояла Инга с папкой бумаг, которая уже будто приросла к телу.

— Вы что, спали?

— Нет, — придвинулся ближе к столу, чтобы секретарь не увидела ничего лишнего. — Вам что-то нужно? Накладные, декларации, счета фактуры? Печати, визы, подписи?

— Явилась морская ведьма. Требует вашего ответа.

***

Взял с собой только майора, строго-настрого запретив вмешиваться в разговор. Галлифида же и вовсе пришла одна и стояла по колени в прибое, не решаясь ступить на сушу. В глазах шаманки царила такая грусть и тоска, будто она смотрела на руины родного дома. Впрочем, в понимании грейсы крепость на берегу выглядела еще хуже — по сути, мы разрушили роддом, где ее сородичи вылуплялись на протяжении веков.

— Каково твое слово? — вместо приветствия сказала женщина. — Мир или война?

— Компромисс, — ответил, поклонившись для проформы.

— Что это? Говори проще.

— Это выбор, который принесет пользу обеим сторонам.

— Вы уйдете отсюда навсегда. Это единственный выбор, который мне нужен.

— Не будьте столь суровы, — кисло улыбнулся и развел руки, еще не до конца осознавая, что пытаюсь договориться с лесным пожаром. — Сперва посмотрите на то, что я предлагаю.

— Я вижу, что вы строите новую крепость, — острый коготок указал на снующих у воды мастеровых. Гномы постарались на славу, сложив фундамент и уже приступив к стенам, пока люди разбирали старые кладки и подносили припасы, откуда только могли. — Это глупо и смешно. Вам не устоять против моря.

— Это не крепость, а инкубатор. Утепленный склад, где зародыши созреют немного быстрее. Ваши дети успеют вылупиться до приезда императора, и воевать ни с кем не придется.

— Ты что, хочешь отобрать наши яйца? — Галлифида подалась вперед, и волны вокруг нее вытянулись, как плети. — Заманить в эту коробку и украсть?

— Да нет же! Яйца останутся под вашим присмотром. Приплывайте и живите на берегу. А в инкубаторе их никто не съест и не раздавит, так гораздо безопаснее, чем просто зарывать в песок! Это как роды на дому и роддом с опытными лекарями. Шанс выживания значительно выше.

— Откуда ты знаешь, что яйцам угрожает опасность?

Смотрел передачу про черепах по «Дискавери», блин.

— Всем новорожденным угрожает опасность. Особенно, если их закапывают и уплывают, а дальше как бог на душу пошлет.

— Боги выбирают сильнейших, — ведьма гордо вскинула подбородок. — А слабых забирает песок. Таков закон.

— Послушай… — вздохнул и коснулся виска, подыскивая правильные слова, от которых зависело слишком многое. — Не пытайся доказать, что ты суровая, жестокая и бесчувственная — этакая подводная спартанка. История с Кассием разобьет все это в два счета. Вы, грейсы, умеете любить, и нет на свете более сильного чувства, чем любовь матери к ребенку. Можешь и дальше втирать про богов, выборы, судьбу и готовиться к войне. А можешь пойти на компромисс и не только сохранить жизни, но и приумножить.