Горький комок в горле заставил Владу очнуться. Она отшатнулась, сделала пару шагов и, поскользнувшись, рухнула в небольшой сугроб. Слёзы, еще секунду назад выступившие на глазах, подмёрзли и склеили ресницы. Влада забарахталась в снегу, хлюпая носом, пока не увидела протянутую руку.

Молодой мужчина не стал ждать, когда она ухватится за него. Поднял её за локти и поставил на ноги. Влада поморщилась от ноющей боли в ступнях.

– Спасибо, – еле слышно пробормотала заледеневшими губами.

– Там нет ничего интересного, – заметил он, кивая в сторону окна.

Влада не ответила. Сейчас, когда свет упал на его лицо, она смогла разглядеть парня – охранник Бархатова. Стыд обжёг её щеки.

– Извините, – быстро проговорила Влада и заковыляла вон из парка. Потом понеслась, не оборачиваясь, не разбирая дороги и не обращая внимания на прохожих, в надежде, что он её не узнал.

Уже в маршрутке, скукожившись на сидении, стуча зубами от нервного холода, Влада убедила себя, что он не только не узнал, но даже не запомнил ее ещё тогда, в центре. Она – пустое место не только для Бархатова, но и для его охранника.

Квартира встретила её звенящей тишиной. Закрыв дверь, Влада прижалась к ней спиной, смяв в рюкзаке упакованный в хрустящую бумагу рождественский венок со свечками. Маленький, ничего не значащий, подарок из серии «передарить и забыть», который она купила для Милы.

Так вот, значит, как… Дочь алкоголички, глупая детдомовка, умеющая только задирать ноги и воображать из себя великую балерину, Стася Иволгина, – девушка Бархатова! Уму непостижимо…

Влада стащила с себя шарф и отбросила его в сторону, куда-то вниз, на сваленные вещи. Давно следовало прибраться, разложить одежду деда по пакетам и… Каждый раз на этой мысли Влада замирала – куда их девать? Вынести на помойку или предложить соседям? Кому нужны старые ношеные вещи?..

Скоро она сама превратится в такую же тряпку – серую и неприметную.

Влада не могла представить себя рядом с Бархатовым, но то, что Стася была с ним, жалило куда сильнее. Что он в ней нашёл? Или так – где он её нашёл? В какой подворотне, чёрт возьми?!

Настроение испортилось до такой степени, что Влада с трудом заставила себя принять душ и поставить чайник. Есть не хотелось. Хотелось плакать, уткнувшись в подушку, и жалеть себя. Она так и сделала – легла, отвернувшись лицом к настенному ковру, и упёрлась лбом в его колкую шерстяную поверхность. Воспоминания опять заполнили её сознание. Владе даже показалось, что снова запахло гороховым супом и тушёной капустой из приютской столовки.

***

…После уроков Стася утянула её в сторону от остальных.

– Сейчас быстро перекусим, а потом ты оденешься и будешь ждать меня за углом, – сказала она.

– А уроки? – растерялась Влада. – Вдруг меня искать будут?..

Иволгина насмешливо прищурилась:

– Не хочешь, не ходи.

– Нет-нет, – тут же пошла на попятный Влада. – Я попробую. Скажу, что… – она не придумала того, что скажет соседкам по комнате, а потому замолчала, чувствуя мандраж от возможности улизнуть с территории вместе с Иволгиной.

По правилам следовало всегда отпрашиваться у дежурного воспитателя, но этим могли воспользоваться только те, кому уже исполнилось четырнадцать, да и причина должна была быть существенной, чтобы тебя отпустили.

Воспитатели в приюте были нормальными, но очень приставучими – как поспал, как поел, что с уроками, пойдём туда, пойдём сюда, тепло ли тебе, девица, – и всё в таком духе. Самое страшное для них было нарваться на ситуацию, в которой воспитанник решил бы пожаловаться на воспитателя или удрать. Все, конечно, планировали побег, но бежать особо было некуда, да и огрести на улице или у пьющих родственников можно было куда быстрее и больнее, чем от своих.

Воспитателям же в таких случаях приходилось писать многостраничные заявления в полицию и подвергаться обструкции от начальства. Кое-кто уходил, на его место приходил другой, который искренне считал, что справится, что педагогическое образование играет решающую роль, а знание психологии поможет найти дорожку к детскому сердцу, и прочее, прочее, прочее…

С такими, как Стася, было непросто. Она давно почувствовала вкус свободы и готова была вырвать её собственными зубами. Всем своим видом она показывала, что всего лишь терпит нынешнее своё положение. О причинах она не распространялась, и при каждом удобном случае уходила из детского дома «подышать вольным воздухом».

Влада натянула куртку и спокойно вышла во двор. Девочкам сказала, что погуляет на улице. Она так и сделала – сидела на качелях, пока Иволгина не прошла мимо неё, велев идти на расстоянии. Влада замерла, уперевшись ногами в землю, а затем, соскочив с сидения, покрутила головой, зачем-то посмотрела на окна здания, и только потом, всё время оборачиваясь, кинулась за Стасей.

– Никто тебя не видел?

– Кажется, нет.

Они стояли у торца здания, перед входом в подвал, под старым толстым дубом, который являлся частью забора. Стася подошла к нему и, ухватившись за ограду, пару раз подёргала за металлическую палку. Низ её отошёл, и Иволгина юркнула наружу. Посмотрела на Владу: