Шрифт:
— Пока занимались в квартире, дверь открытой не оставили бы, — назидательно сказал тезка-Мишка и заглянул в ванную. — Ух, ты.
— Кислота. — Павел пошевелил ворох на полу мыском своей драной кроссовки. — Не с бухты-барахты ввалились, снарядились для работы.
— В комнате еще веселее, — сообщил тезка-Мишка, появляясь оттуда.
Михаила сбивала с толку очевидная бессмысленность акции. Да, но бессмысленной работы не бывает, а тут, как ни крути, работа, и немалая.
— Мя! — вдруг требовательно донеслось с кухни, от сваленных переломанных шкафчиков.
«Как только этот дурачок спасся? — подумал Михаил, извлекая кота из груды. — Карельский гарнитур «Сортавала». Вопрос: квартира входит в производственные расходы?»
— Значит, говоришь, еще веселее?
Михаил с Мурзиком на руках прошел к уцелевшей части стенки с секретером. Когда ступал, под ногами хрустело.
— Паша! Батя, я тебе задолжал. И тебе, — сказал он, потому что физиономия тезки-Мишки, состроенная подобающим образом, вновь попала в поле его зрения. — Ты не верил, Паша. Покажи пальцем, откуда я должен взять деньги.
— Да брось, Братка, не до того сейчас.
— До того. Покажи.
Исковерканный палец Паши Геракла уперся в горку земли, оставшуюся от горшка с азалией поверх растерзанных книг на полу. Книгам тоже досталось: листы выдирали пачками.
— Тебе, тезка, за «Чероки» — раз, мне за квартиру — два, Бате вперед, чтоб с документами жить — три. — Михаил поперхнулся.
А Павел, ничуть не смутившись, вынул и показал издалека книжечку.
— Все с собой. Терять нет привычки.
— Ага. — Михаил прокашлялся. — Значит, только у меня есть. Ну-ка. Сюда подложить просто невозможно.
Его охватывало веселое возбуждение, как с Аликом, когда готовился его разыграть ночью в лесу на заброшенной дороге. Разворошил тонкий слой торфа. Под ним были уложены пачки денег.
— Сколько всего? А, не важно. Вот, берите.
— Мя! — сказал Мурзик, дорвавшийся до него, тычась мордочкой в губы. Он истерично мурлыкал, бока вздымались.
— Миша, — раздался голос, от которого обмерло сердце. — Миша, что это? Почему?
В дверях разгромленной квартиры стояла Елена Евгеньевна с ничего не понимающим видом.
— Здравствуйте, — растерянно проговорила она. — Извините. — И поправила волосы.
Глава 45
В такси по пути к ней они молчали. Кто знает, почему молчала Елена Евгеньевна, женщины в таких случаях считают своим долгом сыпать возмущенными вопросами. Скорее всего она вновь затруднялась понять, которая из двух она сейчас.
Михаил просто смотрел на нее. Тезка-Мишка, радостный, удрал к себе, в квартире остались Павел и кот.
— Как поживали вы, мой принц, все эти дни? — наконец сказал Михаил.
— Лучше, чем ты.
— Надеюсь.
— У тебя частенько случаются такие сюрпризы?
— Чаще, чем хотелось бы. Правда, как правило, они происходят, когда там нахожусь я, — усмехнулся он. Елена-вторая поджала губы и недобро сощурилась.
— Больше не повторится. У меня есть кому положить такому конец. А если и он не справится, я сама возьмусь.
— Ух, как страшно. Ты похожа не на Елену Прекрасную, а на разгневанную эринию — богиню мщения. Он — это муж?
— Нет, — сказала она не колеблясь, — не муж.
— Коллекционируешь мужчин, у которых много власти? Сильных мира сего? Тогда со мной ты промахнулась.
— Почему коллекционирую? И с тобой я не промахнулась.
— Так уверенно говоришь.
— Да. Теперь я уверена, — сказала она. Елена Евгеньевна указала, где остановиться. Увидев купюру, шофер сказал:
— У меня не будет сдачи с такой.
— Возьмите себе, — сказал Михаил.
Шофер присвистнул, хмыкнул, но взял. Елена Евгеньевна заломила красивую бровку. Они вышли. С тротуара было видно, как шофер смотрит купюру на свет, мнет, осторожно перегибает пополам.
— Ты что оглядываешься?
— Там должно быть кое-что, на том углу. Примерно где пятно, видишь?
— Ты это видел во сне?
— Именно видел и именно во сне. Уродливый светофор. Или он там был?
Елена Евгеньевна-вторая заставила себя говорить ровно:
— Если и был, то теперь его там, как видишь, нету. В подъезде она оказалась рядом с ним совсем близко.
— Ты долго собираешься заниматься ерундой? Консьержку сняли год назад, охранника до сих пор не поставили. Перед соседями ты меня не скомпрометируешь. Чего ты ждешь?