Вожак

Аннотация

Альтернативная Россия.

Мой муж самый влиятельный человек в городе.

Я — его собственность. Я ненавижу его больше всего на свете, особенно, когда он заставляет меня забывать об этом. Своими губами и руками, этой проклятой жаждой в его глазах и требовательными ласками.

Почему он сделал это с нами?!.

Что он за человек такой?!.

Почему я никак не перестану его любить?!.

Глава 1 Ненавижу ЕГО. Улыбаюсь официанту и беру с подноса бокал шампанского. ОН ненавидит, когда я пью. Изображаю участие в беседе, на самом деле я наливаюсь мстительным удовольствием, поймав на себе тяжёлый взбешённый взгляд. — Мира, ты умеешь удивлять, — нервно смеётся хозяйка вечера, она же мать моего мужа. — Как только решилась?.. Последнюю фразу она произносит себе под нос, бросив на меня опасливый взгляд. — Такой каприз, — пожимаю я плечом, делая ещё один большой глоток. Женщина всё больше напрягается, потому что, пересекая зал, ко мне спешит мой супруг. Ненавижу его. Мне не страшно. Он ни разу в жизни меня не ударил. Даже оплеуху не отвесил. У него другие методы, это раз. Ну, а два — вряд ли я выжила бы даже после малюсенького его удара. Он не огромный, он среднего роста. Когда я на каблуках, мы вообще почти одинаковые. Но…уж мне ли не знать, какой он сильный. Какое каменное и пуленепробиваемое тело запаковано в этот чёрный строгий костюм. На его теле каждую мышцу можно пометить красным флажком. Ненавижу его. Тёмные цепкие глаза впились в моё лицо. Под чёрной щетиной ходят желваки. Приторно ему улыбаюсь, проводя рукой по своим коротким, чуть ниже ушей волосам. Когда мы виделись в последний раз (это было сегодня утром), у меня была коса. Конечно, это условно. Косу я не ношу со школы. Но, я была владелицей тяжёлой массы светлых волос длиной до пояса. Кстати говоря, я натуральная блондинка. Это от бабушки. Можно спокойно изображать из себя хорошенькую дурочку. Он любил мои волосы. Любил наматывать их на кулак, когда трахал меня. Любил, когда я их распускала просто так. Ненавижу его. Ну, разве не чудесный сегодня день? — Иди в машину. — Приказывает мой супруг, оказавшись рядом. Наш небольшой светский кружок окутывает гробовая тишина. — Марат… — пытается урезонить его мать. Он смотрит только на меня. Бешеный. — Я только оттуда, — хлопаю глазами, глядя в ненавистное точёное лицо. — Пошла отсюда. — Тихо, но очень доходчиво повторяет он, вырывая у меня из рук бокал. Пфффффф… Да, пожалуйста… — Была рада всех видеть! — объявляю жизнерадостно, приседая в реверансе. Опущенные в пол глаза. Неловкость. Жалость. Да-да, это те эмоции, которые я, как правило, вызываю у знакомых и не только. Весь город знает, что я его ненавижу. Я не делаю из этого секрета. Вообще, мне кажется, что его ненавидят абсолютно все. Ну, возможно, кроме родителей и брата. Взмахнув рукой, удаляюсь, придерживая подол своего облегающего вечернего туалета. Не думайте, как по мне, вечер удался. Ничего так не питает меня энергией, как выведение его из себя. Два охранника тут же отделяются от стены и следуют за мной. Они тоже меня жалеют. Все меня жалеют. Располагаюсь на заднем сидении машины со всеми удобствами. Куковать мне здесь долго, поэтому достаю из сумочки наушники и включаю концерт Паганини. Обнимаю себя руками и закрываю глаза, пристроив голову на дверь. Может, я даже посплю немного. Он приходит через два часа. — Я писать хочу. — Сообщаю ему о своей базовой потребности. — Писай. — Безразлично бросает он, расстёгивая пиджак и усаживаясь поудобнее. — Поехали. — А это уже водителю. Здесь никто ничего не делает, пока он не отдаст прямого приказа. Если он велел мне идти в машину, значит, я буду сидеть в машине. Смотрю на проносящийся за окном город. На окна домов, за которыми люди. Семьи. Дети. Ненавижу его. Я думала, что никогда не прощу ему аборт. Но, сейчас мне уже всё равно. Знакомая тяжесть заполняет грудь. Давлю её всеми силами. Всё это уже в прошлом, причём, в далёком. Мне было восемнадцать, когда мы поженились. Ему тоже. Его отец владелец самого крупного в городе завода, и чёрт знает, чем ещё они там занимаются. Ничего не хочу об этом знать. Мой отец очень уважаемый человек в диаспоре. Завода у него нет, только дочь. В общем, они хотели породниться. — Где волосы? — Спрашивает мой муж. Ненавижу его, я уже говорила? — Выбросила. — Сообщаю любезно. — Куда? — Уточняет он. — В реку. — Улыбаюсь сама себе. А я не дура, да? Знала, что он будет их искать. Чёртов фетишист. Наш дом находится за городом. За его заборами и неба не видно. Охрана на въезде быстро пропускает картеж, а я зеваю. В дом заходим молча. Молча поднимаемся наверх. Скидываю туфли посреди мягкого ковра и встречаю своего любимого компаньона. — Привеееееет, горячий перчик… — воркую, подхватывая на ручки своего пса. Он Той-терьер. Его зовут Чили. Целую милую морду и иду в ванную, скидывая по дороге платье. После душа облачаюсь в шелковую сорочку (он других терпеть не может, ненавижу его) и ложусь в постель. Он приходит через пятнадцать минут. Забирается под одеяло и накрывает меня своим телом, растолкав мои бёдра своими. Впивается в мой рот своим жёстким ртом, наполняя его своим языком. Глубоко и жадно. По телу проходит чувственная дрожь… Ненавижу его и его потаскух… Горячие руки скользят по моему телу. Горячие губы впиваются в мою шею. Сорочка оказывается на талии. Он жадно вдыхает запах моей кожи, вбирая в рот сосок, толкаясь в меня своей эрекцией. Шире развожу ноги, впиваясь пальцами в его спину. Хочу его… Ненавижу… Ненавижу его… К глазам подкатывают слёзы…всхлипываю, сжимаясь вокруг его каменной длины. Его запах пускает по венам огонь. Вскрикиваю, когда он входит до конца с шумным вдохом. Вскрикиваю и плачу. — Нет… — шепчет он, вращая бедрами так, как нужно мне. Обхватывает одной рукой мою голову, уткнувшись носом в мою щёку. — Будь со мной… — Ненавижу тебя, — шепчу, плача. — Будь со мной. — Требует он хрипло, высекая из меня стоны каждым ударом. Сжимаю бёдрами его талию, вцепившись зубами в его плечо, чтобы не просить ещё и ещё… Он знает… Он всё обо мне знает. Мы женаты уже четыре года. Стону, сотрясаемая оргазмом. Хватаюсь за сильное тело и прижимаюсь носом к его влажной шее. Дышу им жадно. Он тоже стонет, наполняя меня собой. Горячо… Стонет и сжимает в кулаке мои волосы. Собирает губами и языком слёзы с моих щёк, вдавливая меня в матрас бёдрами. — Обрежешь ещё раз, пожалеешь. — Обещает мне вкрадчивый шёпот, лаская ухо тёплым дыханием. Ненавижу. Ненавижу его. Глава 2 — Я хочу развод. — Объявляю, намазывая на крекер джем. Облизываю палец, глядя на НЕГО. Он поднимает глаза от документов, которые его помощница Милена притащила прямо к завтраку. Он её трахал? Думаю, да. Он всех трахает, ненавижу его. Мы всегда завтракаем вместе. Потому что ОН так хочет. Он знает, как я ненавижу наши совместные завтраки. Почти также, как ненавижу его самого. Развода я прошу пару раз в месяц. Это рутина. Разумеется, это лишь светлая мечта. Никто не даст мне развода. Семья не поймёт. И он…он никогда не отпустит… Ненавижу… — Помолчи. — Велит мне супруг, возвращаясь к документам. Милена тоже меня жалеет. Сейчас она нервничает. Правильно делает. У меня плохое настроение. Многие боятся моего плохого настроения. Но, ведь мне за это ничего не будет. А если… если он когда-нибудь меня ударит… О…этого я точно не прощу… Я сбегу. Найду способ. Так беги… Сбегу… Беги… И сбегу… Куда мне бежать? Трусиха… — Когда мы разведёмся, — продолжаю, скармливая крекер Перчику, который сидит на столе и улыбается мне, дурачок. ОН ненавидит, когда я сажаю пёсика на стол. — Я оставлю здесь всё, что ты мне покупал. Ни одной нитки не возьму с собой. Ни одной побрякушки… — Закрой рот. Скармливаю Перчику виноградину. — …когда мой отец умрёт, я получу своё наследство… — продолжаю мечтать, хрустя крекером. — Выйди отсюда. — …и уеду далеко-далеко… — Пошла. Вон. Вздыхаю. С удовольствием. — Приятного аппетита. — Желаю, вставая и подхватывая своего пса. — Дерьмового дня. Не тружусь на него смотреть. В дверях сталкиваюсь с Аидом — его двоюродным братом, который мне улыбается. Они очень похожи, но Марат…он другой…их невозможно спутать. Мой муж вообще не улыбается. По крайней мере, я этого не видела с…даже не знаю…с того дня, когда умер его старший брат? Это было…больше трёх лет назад… Чёрт с ними, с его улыбками! Преимущество моего положения заключается в том, что я не обязана строить из себя радушную хозяйку. Абсолютно все знают, что Марат Джафаров вытирает о свою жену истоптанные в дерьме ноги. Поэтому, я просто прохожу мимо, не обременяя себя приветствиями. Прежде чем выйти за дверь, бросаю взгляд на своего супруга, чувствуя мерзкую горечь во рту и болезненный предательский укол в сердце. Всегда смотрю на него, прежде чем уйти. Всегда думаю, что могу больше его не увидеть. Не знаю, откуда эта мысль. Ненавижу себя за то, что мне от этого так страшно. Он сидит за длинным дубовым столом, откинувшись на стуле и вытянув перед собой ноги. Гладковыбритый и причёсанный. Чёрные волосы отброшены со лба. На нём белая рубашка и брюки. В руках какой-то толстенный контракт. Его тело не просто подтянутое, оно в идеальном состоянии. И внутри и снаружи. Я знаю, что к вечеру опять пробьётся щетина, и он будет царапать меня ею, если никуда не уедет. Он никогда не ставит меня в известность о своих передвижениях. Но, если он дома, мы будем заниматься сексом в нашей постели. И спать мы будем вместе. Ненавижу ЭТО. Ненавижу его. Он смотрит на меня. Смотрит мне в глаза через всю комнату. Смотрит исподлобья. Он всегда смотрит и знает о моей идиотской привычке. Ненавижу. Прижимаюсь губами к ушастой головке Перчика, единственного на свете существа, которому я не безразлична…и отворачиваюсь. Ухожу, прикрыв за собой дверь. Навстречу очередному бессмысленному дню. Я не покидала город уже два года. Я и дом покидаю редко. Дом… Прохожу через холл к балконным дверям, которые ведут к бассейну. На мне платье в горошек и балетки. Ну и что? Кому какое дело? Ложусь на шезлонг, расположив Чили на коленях, и просто смотрю на воду. Наш дом, как цитадель. Иногда мне кажется, что даже птицы не летают над домом Марат Джафарова. Здесь есть всё, что нужно, даже кинотеатр. Я люблю туда ходить. Хоть я всегда там одна, то есть, мы с Перчиком там одни. Когда мне становится жарко, встаю и сбрасываю балетки. Ставлю собаку на землю, а сама прыгаю в воду солдатиком. Она поглощает меня с головой. Холодная. Ещё не прогретая. Юбка задирается, пока я опускаюсь на дно, а потом возвращается на место, когда меня выталкивает обратно. Некоторое время лежу на поверхности звездой, пока не начинают стучать зубы. Чили лает, носясь вдоль бортика, и я морщусь, глядя в небо. Когда мы поженились, он был другим. Он был…таким…любимым. Безгранично. Единственным в целом мире. Самым необходимым. Я влюбилась с первого взгляда. С первого прикосновения. С первой его улыбки. Когда он улыбался мне, это было только для меня. Я не знала, любит он меня или нет. Но, я хотела, чтобы он забрал меня к себе. Забрал от моего отца. Мечтала об этом. И он забрал. А потом всё изменилось. Когда умер его брат, он взял на себя обязанности. Иногда я забываю, что ему всего двадцать два. Он старше меня всего на три месяца… У его брата осталась семья. Жена Диана и сын Зурам. Но, я их уже несколько лет не видела. И никто не видел. Диана вообще не часто появлялась на людях. Наверное, она уехала, я не знаю… Выбираюсь из воды и иду в дом, оставляя за собой лужи. Перчик семенит за мной, разрываясь от лая. Марат ненавидит, когда Перчик лает. Наша экономка Фати шарахается от меня, мужские голоса в холле стихают. Мой муж и его кузен замерли у двери, привлечённые моим мокрым появлением. Да, я порой бываю эпатажной. Прохожу мимо, направляясь к лестнице. Затылок покалывает. Может хоть дыру на мне протереть. Я не обернусь. Есть только одно место в доме, где я могу спрятаться ото всех. Это…НАША комната. Здесь нет камер и сюда не ступала нога ни одного охранника. Эта комната — ТАБУ. Я думаю, на это есть свои причины, на которые мне плевать. Стою под тёплым душем целую вечность, окутанная паром. На телефоне меня ожидает сообщение: «19.00. Надень красное». Это значит, что в 19.00 я должна сесть в машину, которая отвезёт меня без разницы куда. Скорее всего, на какой-то ужин. В последнее время их стало слишком много. Он таскает меня туда по три раза в неделю. Мне опостылили все эти жалостливые взгляды. Если они думают, что я живу в аду, то ошибаются. Мой личный ад находится внутри меня. Гнетущая боль и тоска по чему-то, чего я лишилась. Что-то давно потерянное. Что-то, что нужно мне больше всего на свете. Любовь к мужчине, который её не заслуживает. Глава 3 — Мира, — заинтересованно тянет Фарида, супруга нашего общего знакомого. — Ты так похудела! Это диета? — Нет, — печально улыбаюсь я. — Упала с лестницы… На её лице отражается шок. Взгляд мечется по залу в поисках моего супруга. Я готова расхохотаться. Я могу нести про него какую угодно околесицу. Они всему поверят. Они ждут от него самого худшего. Думают, что он дьявол во плоти. Может, они и правы, я уже ни в чём не уверена. Всё, что они могут, это шептаться за его спиной и жалеть меня. За последние годы он стал в этом городе…хозяином. На самом деле я почти ничего о его делах не знаю, только какие-то обрывки информации. Но, в нашем доме от визитеров отбоя нет, кого я только там не видела. И ещё, у него есть офис в центре, но, я там никогда не бывала. Большую часть времени он работает из дома, когда не в поездках. Нахожу его глазами тоже, и лицо моё каменеет. Рядом с ним Зара. Ненавижу её. Говорят…они трахаются много-много лет. Говорят, они были знакомы до…до «нас», учились вместе в Европе. Я нигде не училась. Она красивая, как картинка. У неё чёрные волосы и роскошная фигура, и глаза чёрные, как в той песне. И они так смотрятся вместе…Я для него слишком высокая. И кроме волос во мне ничего примечательного… Его физическое превосходство всегда компенсировало мой рост…он…сильнее…и крупнее…сильнее раз в сто… Хватит! Перевожу взгляд на бледное лицо Фариды и посылаю ей одну из своих жертвеннических улыбок. — Я очень хочу…выпить… — шепчу пронзитльно, заглядывая ей в глаза. — Только…не здесь… — Ооо… — округляет свои эта светлая душа. — Давай…я провожу тебя на кухню. Там что-нибудь найдём… Улыбаюсь благодарно. Я практически не лукавлю. Я очень хочу выпить. Последний раз я напивалась три месяца назад. Я тогда сильно расшиблась…свалившись с лестницы. Просто я была пьяна в стельку и споткнулась о платье. Он запретил мне пить вообще. Но, я уже говорила, у меня с утра плохое настроение. И ещё, я хочу забыть руку Зары на его плече. Хочу забыть намёк на улыбку. Улыбку, адресованную не мне… Фарида оставляет меня один на один с бутылкой бурбона и погружённой в темноту кухней старого особняка, возвращаясь к гостям. Забираюсь на высокий подоконник, поднося горлышко к губам. Она дала мне стакан, но я не хочу ломать колорит ситуации. Огненная жидкость обжигает горло, от чего я закашливаюсь. Делаю сразу три глотка. Хочу напиться. Голова мгновенно мутнеет. Вот. Так хорошо. Откидываюсь на стекло и прикрываю глаза, перед которыми всё плывёт… Начинаю копаться во всяких воспоминаниях… ЭТО началось не сразу, а как-то постепенно. Мы даже год не были женаты. Это были самые счастливые дни моей жалкой восемнадцатилетней жизни. В дом отца я и сейчас ни за что не вернусь. Я не могла поверить в то, что он выбрал МЕНЯ! Меня…не образованную красавицу Зару, а меня… Я всегда его немного боялась. Несмотря на то, что мы ровестники, он был каким-то…зрелым…очень умным…и…очень нежным со мной. А потом он вдруг стал…трахать меня молча и молча уходить. Потом начал мокать меня в дерьмо перед своей роднёй, а потом…и перед посторонними… За что? Я ничего не сделала! Я не знаю…до сих пор не понимаю… Если я ему не нужна, почему не отпустит?! Однажды я набралась смелости и спросила… Он выгнал меня из своего кабинета, спокойный, как ледяная глыба… А потом я забеременела…хоть он и предупреждал…но, я была такой дурочкой… Он прислал цветы в больницу после аборта. Я выбросила их в окно и больше ни разу не беременела. Ненавижу…ненавижу его… Мои глаза совершенно сухие. Я не плачу потому что, слёзы такое дерьмо, когда их не с кем разделить… Моё внимание привлекают голоса где-то поблизости. Не хочу, чтобы меня кто-то здесь нашёл. Особенно он. Своим исчезновением я действую ему на нервы, поэтому буду прятаться до последнего. Однажды он заподозрил меня в том, что я поднялась наверх…с мужчиной… В тот день я впервые испугалась того, что он меня ударит… Воспоминания вызывают прилив холода, и я спешу потушить их очередным глотком, а потом я слышу это… Имя своего мужа… — …всегда с охраной… — шелестит незнакомый мне женский голос. — Даже среди гостей его охрана, каждый раз разные люди… Ему вторит мужской… Ну, что за идиоты…шептаться о таком не за семью дверями! Кто так делает? Со мной всегда ходит охрана. Если я это слышу, значит и она тоже. Напрягаюсь, вглядываясь в темноту. Вижу силуэт в одном из тёмных углов. Они скоро на шею мне залезут. Это я тоже ненавижу. Там мужчину в костюме… Он прикладывает палец к губам, прося мне молчать. Сижу не двигаясь, прижав к груди бутылку. Слушаю, закрыв глаза и не дыша. — К нему так не подобраться… — Через жену?.. Хриплый смех. Горько кривлю губы. — Жена у него так, для вида. Подстилка. По моей щеке катится слеза. Вот чёрт! Это…неожиданно. Она такая горячая, что обжигает кожу. Дальше я не слушаю. Подношу горлышко к губам и глотаю, глотаю, глотаю… Утираю рот рукой. Я абсолютно пьяная. Это всё объясняет. И меня шатает. Голоса стихают, а мужчина выходит из тени. — Вам хватит. — Говорит он, протягивая руку к моей бутылке. — Только тронь. — Отвечаю не очень внятно, накреняясь вперёд. — Оооо…ого… — хихикаю, падая ему на грудь и роняя бутылку на пол. Она гремит на всю комнату… Он слегка придерживает меня за плечи, деликатно помалкивая. Они вообще со мной не разговаривают. Никто из них. Меня так давно никто не обнимал. Просто так. Чтобы поделиться теплом. Успокоить. Я очень пьяная… — Как тебя…ик…зовут? — спрашиваю мужчину, пока он помогает мне спуститься с подоконника, придержав за талию. — Максут. — Отвечает тот тихо, ведя шатающуюся меня в коридор, придерживая за локоть. — А меня… ик… Мира… — сообщаю, щуря один глаз от яркого света. Максут высокий. Очень. И обезличенный этой короткой стрижкой и суровой миной. — Я знаю. — Отвечает мой цербер, осматриваясь. — Не хотите…освежиться? — Намекает он на то, что для всех будет лучше, если меня подадут в зал хотя бы чуть менее пьяную. — Не желаю! — говорю, отталкивая его руки. Хочу разозлить своего мужа так, чтобы… Не знаю… Максимально. Ненавижу его. На лице Максута искреннее беспокойство. Он откашливается и смущённо бормочет, пряча глаза: — Ваше платье… Смотрю вниз на свой кроваво красный наряд и вижу, что одна бретелька съехала. Поправляю её, смутившись сама. Кроме Марата меня голой никто никогда не видел. Мне неловко. В зале все на меня пялятся. Во-первых, я в красном. Во-вторых, я Мира Джафарова, а на неё пялятся все и всегда. Мой муж зол. Его ноздри раздуваются. Даже его любовница нервничает, просматривая то на него, то на меня. А какой он с ней? Нежный? Или жёсткий? Или ещё какой-то? Чтобы взбесить его ещё больше, закрываю глаза и начинаю оседать, теряя сознание. Максут дело свое знает, поэтому подхватывает меня и шипит: — Прекратите. Он утаскивает меня из зала прямиком в машину, под тяжёлым взглядом своего господина и ещё тридцати человек. Ну вот, для вечера, на который я не хотела идти, все закончилось на удивление чудно. Глава 4 Мой муж приходит через три часа. Ненавижу ожидание. Это, пожалуй то, что я ненавижу в своей жизни больше всего на свете в данную минуту. Бесконечное ожидание. — Я писать хочу. — Говорю ему, отрешенно глядя в окно. — Закрой. Свой. Рот. — Говорит он в свою очередь и велит водителю, как обычно, занимая три четвёртых сидения. — Поехали. Максут, который уселся вперёд, смотрит на меня через зеркало заднего вида. Хмурый. Ещё одна светлая душа. Я правда очень хочу в туалет. Мне кажется, ещё чуть-чуть и я сделаю под собой лужу. Если такое произойдёт, я покончу с собой. Вообще, я всерьёз об этом никогда не думала, вряд ли я смогла бы. Но, при достойном стимуле… На лбу выступает пот. Сижу, сжавшись, и считаю секунды. На него не смотрю. Даже без этого его слишком много в этой машине. Его присутствие, его запах, его голос, пока он разговаривает по телефону, раздавая бесконечные указания. Он держит их все в голове, как и многое-многое другое. Память у него, как у компьютера. И считает он также. Он всегда точно знает, когда у меня месячные. Я сама так не слежу за циклом. Я благодарна за то, что он меня игнорирует. Я даже не в состоянии напомнить о том, что ненавижу его. Закрыв глаза, тихонько дышу. Как только машина тормозит перед домом, выпрыгиваю из неё и несусь внутрь. Морщась и поскуливая. Залетаю в туалет на первом этаже и блаженно делаю свои дела. Вместе с физическим, меня накрывает и душевное опустошение. Сажусь на пол и просто закрываю глаза. — Мира. — Ломится в мой уютный туалет ненавистный голос. Молчу, закрыв уши руками. — Открой дверь. У меня нет сил. Сворачиваюсь на полу клубочком, желая заснуть. Ненавижу. На дверь обрушивается удар и она с грохотом ударяется об стену. Марат стоит надо мной, расставив ноги. Скольжу по ним безразличным взглядом, поднимая вверх глаза. Упираюсь ими в его недовольное лицо. Заросшее чёрной щетиной лицо. — Вставай. — Велит он, положив руки на бедра и отодвинув в сторону полы пиджака. За выбитой дверь полно зрителей. Вяло отталкиваюсь от пола и пытаюсь подняться. — Что-то никак, — вздыхаю пьяно и печально, глядя на него с вызовом. Он приседает рядом на корточки и подхватывает пальцами мой подбородок, разворачивая к себе моё лицо. Смотрим друг другу в глаза. Я его не боюсь. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь! Вижу своё отражения в этих чёрных холодных омутах, за которыми ничего не разобрать! Чувствую дикую злость от этого холода! Стоит ему выйти за дверь нашей спальни, и он будто забывает о том, как ласкал меня ночью! Упорно и основательно! Будто хотел вывернуть на изнанку мою душу! Мои глаза голубые. Отвечаю ему тем же! Тем же холодом! Он сжимает челюсти и обманчиво мягко говорит: — Если не хочешь расстаться со своей крысой, приведи себя в порядок и через пять минут будь в моём кабинете. — Ты… — задыхаюсь от злости и толкаю его плечи. Хватаюсь за его рубашку и ору, повиснув на нём. — Только попробуй! Слышишь! Я…я… Он отталкивает мои руки и встаёт, бросив незаинтересованное: — Ты что? Смотрю на него. Потом смотрю ЗА него. Где охрана прячет глаза, жалея меня. Там пять человек. И все смотрят. Как же я ненавижу это… — Я…вскрою себе вены… — дрожащим, но очень убедительным голосом сообщаю ему. Мой муж мгновенно оказывается на коленях и хватает меня за вырез платья, дёргая на себя. Наши лица почти соприкасаются. Моё лицо опаляет его драконье дыхание. — Что ты сказала? — кошмарно угрожающе требует он. Сглатываю. Я готова поклясться…что видела в его глазах…страх?.. Я…я не знаю… Мне показалось… У меня вообще в глазах троится…я так напилась…прямо, как и хотела… Его цепкий взгляд блуждает по моему лицу. Внимательный, ничего не упускающий. — Я покончу с собой… — повторяю более упрямо, начиная заводиться, злиться и сопеть. Чтобы там ни было в его глазах, ЭТО сменилось насмешкой и спокойствием. Ненавижу… — Из-за собаки? — уточняет мой муж, выгнув бровь и ослабляя свою хватку. — Да. — Отвечаю твёрдо, сжав губы. Я бы могла такое сделать. Просто из вредности. — Ну, и дура. — Брезгливо бросает он, отталкивая меня прочь и заставляя почувствовать себя именно такой. Дурой, которая вскрыла вены из-за Той-терьера! — Пять минут. — Напоминает он, выходя через развороченную дверь. Ненавижу. ШЕСТЬ минут спустя я сижу в кресле для посетителей. В соседнем кресле сидит Максут. Фати принесла мне травяного чаю, который я забрала из её рук с благодарностью. Она прошлась нежной ладонью по моим волосам и тихонько удалилась, моя любимая фея-крёсная. Я солгала, есть ещё одно существо на свете, которому я не безразлична, это наша экономка. Вдыхаю ароматный душок, поднеся кружку к губам. Не знаю, что это такое, но я отрезвела с двух глотков. — Узнаешь женщину, если услышишь ещё раз? — спрашивает мой ненавистный муж, погрузившись в глубокое хозяйское кожаное кресло. — Вряд ли. — Говорю, глядя сквозь него. Зачем её узнавать? Она наверняка безмозглая идиотка, значит сама попадется. — Максут, можешь идти. — Снисходит наш господин, отпуская охранника. — Найди мне этих дебилов поскорее. Вот и я о том же. Максут мог бы сцапать их на месте, но, у него ведь была другая задача. Он должен был ходить за мной тенью. Мужчина бросает на меня быстрый взгляд исподлобья, вставая. Стараюсь на него не смотреть. Он видел мою грудь. Одну. Ну, почти видел… Посторонние мужчины вообще на меня никак не реагируют. Будто я что-то бестелестное. Поэтому внимание Максута смущает вдвойне. Когда за ним закрывается дверь, я остаюсь один на один с мужем в этой большой, но уютной комнате. Здесь камин и ковёр на полу. Мягкий. Зимой здесь ещё уютнее. В этом доме все комнаты были обустроены без моего вмешательства. Если бы…меня кто-то спросил…я бы сказала, что не все мне здесь нравится… Если бы меня кто-то спросил…смешно… Откидываюсь на спинку кресла, делая ещё один глоток из кружки. Чувствую на себе другой взгляд. Не сулящий ничего хорошего. Встречаю его своим поверх дымящейся поверхности травяного варива. — Что с тобой сегодня? — сухо интересуется Марат, постукивая пальцами по массивному деревянному столу. Сама не знаю. Обычно я не даю выступления два дня подряд. Это сильно выматывает. — Вспышки на солнце, — пожимаю я плечом, глядя в свою кружку. — Попробуй завтра устроить что-нибудь, я оторву Максуту яйца и скормлю их твоей говнособаке. Смотрю на него в шоке и панике. Я забыла о том, что он все-все замечает! Я не знаю границ его жестокости…по правде говоря, я знаю только слухи и сплетни…я в этом доме, как в коробке. Ну, в очень большой коробке. — У меня как раз другие планы, — говорю хрипловато, стараясь сохранить достоинство и независимость. — Подойди ко мне. — Велит Марат. Поднимаю на него глаза. Он смотрит на меня, откинув голову назад. Две верхних пуговицы его рубашки расстёгнуты. Он снял пиджак и закатал рукава. Его ладони увиты венами, пальцы сильные и длинные. Предплечья покрыты чёрными гладкими волосками. На его плоском животе такие же. Прямо под пупком… На безымянном пальце у него толстая фамильная печатка. Я не знаю, зачем он носит её на этом пальце…не знаю… Ненавижу… Он не самый большой красавец…наверное, того же Максута можно назвать более привлекательным… Но…когда-то…давным-давно я думала, что мой муж самый красивый мужчина в мире. Его тело, его запах, его голос…это то, что живёт во мне. Не смотря ни на что. Я не могу вытравить это из себя, как ни пытаюсь. Я и сейчас считаю его самым привлекательным в мире. Дура. В одном ему не откажешь. Когда он рядом, я чувствую себя в полной безопасности. И здесь, в этом огромном доме я тоже чувствую себя в безопасности. Потому что здесь даже комары летают по расписанию! — Мира. — Понукает он меня, вырывая из мыслей, которыми я с ним никогда не поделюсь. Никогда. Ставлю кружку на стол и встаю, обходя его. Марат широко разводит колени и кивает на пол у своих ног. — На колени. — Велит он, небрежно кладя предплечья на спинки кресла. — А что, твои шлюхи не ублажили тебя сегодня? — Спрашиваю, останавливаясь перед ним. Чувствуя предательское возбуждение. Я не понимаю, как это происходит. Это всё взаимосвязано. Когда он приказывает. Когда он возбуждается на меня. Когда смотрит так, как сейчас. С абсолютно наглым желанием. Я хочу его в ответ. Всегда хочу его в ответ. Я ни разу не попросила его о сексе с тех пор, как он стал другим. Ни разу. — Хочу использовать тебя по назначению, а то заржавеешь. — Говорит мой муж, скользя по мне глазами. Ненавижу. Мысли о нём и других женщинах сжигают меня изнутри. Отравляют. Губят меня. Я не знаю, сколько их, кто они, какие. Только по сплетням. Я не хочу ничего знать. Однажды я решила, что буду брать от него удовольствие также, как он берёт от меня. — Может, ты сам у себя отсосёшь? — Предлагаю, склоняя на бок голову и делая вид, будто всерьёз прикидываю возможности его тела. — Закрой рот и опускайся на колени. — Спокойно обрывает он меня, но, моё сердце на секунду пропускает удар, потому что мне показалось… Что со мной сегодня? Мне показалось…будто я видела краешек улыбки на его твёрдых губах… Эта мысль подкашивает мои колени, так что я опускаюсь на них, положив руки на его бёдра. — Так мне закрыть его или открыть?.. — Уточняю, но очень взволнованно, подняв на него глаза. — Заткнуть. — Бросает он двусмысленно. Очень смешно. Никакой нежности, напонимаю себе. Ни грамма…не смей… Тяну ладони к ремню его брюк и распускаю его, стараясь дышать спокойно. Он наблюдает. Расстёгиваю ширинку и сдвигаю вниз трусы. Смотрю в его глаза, проходясь по губам языком. Он возбуждён. Не на сто процентов, но и не на пятьдесят. Опускаю голову и обхватываю полуэрегированный член ладонью, вбираю в рот головку. Слышу шумный вдох и прохожусь по нему зубами. В ответ на мою провокацию он мгновенно становится твёрдым, как камень. Я чувствую, как намокает моё бельё, как напрягаются соски. Хочу его губы. Жадные. Горячие. Ненавижу. Требовательные пальцы зарываются в мои короткие волосы. Толкают мою голову вперёд. Кашляю. Он тут же прекращает движение, давая мне возможность отдышаться. Выпускаю его и беру опять, лаская головку языком и двигаю рукой… — Иди сюда. — Хрипит Марат, таща меня за волосы вверх. Подаётся вперёд и накрывает мой рот своим. Обводит его языком. Всасывает в него мой язык, запуская руку мне под платье и просовывая пальцы в мои трусики. Дёргаюсь и впиваюсь руками в его плечи. Он тянет трусики вниз по моим ногам и обхватывает мои бёдра ладонями, заставляя оседлать себя. Снова накрывает мои губы своими, придерживая себя, чтобы я смогла опуститься на него. У него на шее и висках пот. По моей спине тоже стекает капля. Давление и толчок. Низ живота пронзает сладкая боль. — Мммм мм… — кричу, ненавидя себя, и начинаю двигаться на нём. Его пальцы впились в мою талию. Он дёргает платье вниз, обнажая одну грудь, и впивается в неё ртом. Скулю, комкая в руках его волосы. Он терзает мой сосок, возвращая руки мне на талию, и забирает контроль. Вбивается в меня быстро и жёстко, работая своими бёдрами и насаживая меня на себя. Кричу, взрываясь, и выгибаюсь на нём. Слышу приглушённый рык, когда мой муж выплёскивает в меня своё семя. Ненавижу… Падаю ему на грудь, обессиленная и размякшая. Чувствую, как горячо и влажно между ног. Как он пульсирует внутри. Дышу его кожей. Он никогда не запрещает себя касаться, как мне хочется, поэтому лежу на нём, зажмурившись. — Исчезни. — Устало велит Марат, вызывая противный ком в горле. Встаю с него неуклюже. По внутренней стороне бедра стекает капля. Не хочу смотреть ему в глаза. В моих глазах стоят слёзы. Ненавижу. Быстро оправляю платье и, пошатываясь, спешу к двери, цепляясь каблуками за ворсистый ковёр. Выскальзываю за неё, не оглядываясь, и бегу наверх. Смыть с себя его запах. Глава 5 Смотрю на свое отражение, любовно поглаживая ладонями тяжёлые чёрные складки траурного старомодного платья. Оно чуть ниже колена. Тяжёлое и неудобное. Но, я потерплю. Всё для тебя, любимый. Просовываю ноги в балетки под монотонный голос Фатимы. — С огнём играешь, Мира… — причитает она, безжалостно затягивает шнуровку корсета. — Откуда только силы берутся…ешь, как мышка… Я миллион раз задавалась тем же вопросом, и ответ на него смогла принять лишь после тяжелейшей внутренней борьбы под названием «прекрати-врать-сама-себе-ты-мне-самой-противна». Это глупо…так глупо… Мои силы берутся от НЕГО. Он может как лишать меня их, так и возвращать назад. Иногда мне кажется…что он делает это осознанно… Сначала забирает, высасывает, а потом вколачивает обратно…порой, не давая мне уснуть до самого утра…заставляя кричать от удовольствия, плакать, проклинать его и…просить ещё… Контраст его поведения сводит меня с ума! Злит. Терзает. Дразнит. Ненавижу! Что он сделал со мной?! Рядом с ним я всегда чувствую пульс жизни. Чувствую её вкус, её зов. Его энергия практически осязаема. Он мало спит, мало ест, но он всегда в движении и вокруг него бесконечное движение. Я будто нахожусь в эпицентре каких-то событий. Просто этот эпицентр то самый человек, чью фамилию я ношу. Откуда берёт силы он сам?.. Этого я не знаю! Не знаю! Он не подпускает меня близко. Я давно перестала пытаться. Вздыхаю и прохожусь расчёской по волосам. Его неделю не было дома. Где он был, с кем и зачем? Не хочу знать… Хочешь… Нет, не хочу… Хочешь. Замахиваюсь и швыряю расчёску в стену. Чили, до этого безмятежно лежавший на мягком пуфе, с лаем подскакивает и начинает носиться по комнате, как волчок. Фатима закатывает глаза, а я кусаю губу, улыбаясь. Пытаюсь сдержать смех, но он прорывается, заставляя меня давиться воздухом. На душе становится легче. Смотрю на своё отражение и пробую одну из своих печальных улыбок, но потом решаю, что к этому платью больше подойдёт что-то кроткое… — …непослушная ты, Мира… — ворчит Фати, собирая с пола мою одежду и вырывая её у Перчика из пасти. Сегодня у моего мужа день рождения. Я всю неделю готовилась. На моём лице ни грамма косметики. Без косметики я довольно бледное создание. Но, моя бледность составляет чудесную пару траурному наряду. Сегодня у нас в доме гости…наверно, весь город соберется. Разумеется, только избранные. Это впервые. Впервые он зовёт гостей в дом. Фати сказала, что будет человек сто, не меньше… Я волнуюсь и нервничаю…конечно, от меня никто не ждёт исполнения обязанностей хозяйки (я и не знаю, как это делать!), но я всё равно волнуюсь. В нашем доме никогда не бывало столько людей одновременно. И я приготовила подарок. Он лежит на кровати. Коробка средних размеров, перевязанная чёрной лентой. Внутри наша с Чили фотография, где я с благожелательной улыбкой показываю своему супругу средний палец. Может…он вообще открывать его не будет… Почему от этой мысли мне так больно? Потому что ты дура. Втройне дура, потому что хочешь ЕГО увидеть. И терзаешься тем, что он не нашёл времени заглянуть в эту чёртову комнату в свой день рождения! Прекрати. Это ведь не в первый раз… На мой день рождения он КУПИЛ…бриллиантовый браслет. Я его ни разу не надевала. Я вообще не ношу ничего из того, что он дарил. Он вернулся рано утром, а сейчас уже четыре. И у него нескончаемый поток визитёров. Горестно вздыхаю, теряя внутренний контроль, и смотрю на свои руки. Я не ношу обручальное кольцо. Ему плевать. Но…я всё ещё вижу намёк на улыбку, исказивший его губы…там, в кабинете…будто ему не плевать… И что? Я не знаю… Не знаю! — Оставь его вместе с другими в холле… — кивает Фати на вызывающую коробку. Смотрю на экономку тоскливо и шепчу: — Я хочу сама… — Ох…Мира… — печально качает она головой. — Не нужно… — Я сама… — повторяю более уверенно. Фати вздыхает и что-то бормочет себе под нос. Бросаю ещё один взгляд на своё отражение и выхожу из комнаты, прихватив подарок. Моё появление на лестнице — это триумф. Правда, пока среди прислуги и охраны. Мириады раскрытых ртов и изумлённых глаз. А вообще, здесь была суета, до моего появления. Плыву по лестнице, игнорируя всех этих людей. Я так привыкла к нездоровому вниманию, что даже не краснею. Помимо всего прочего, меня интересует реакция только одного единственного человека… Вышедший из-за угла Максут резко притормаживает. Он такой же угрюмый, как всегда. Чинно киваю. Его брови комично ползут вверх, пока голова поворачивается вслед за мной. Прощаю ему эту бестактность, все-таки, он тут новенький. Сворачиваю направо, проходя через арку малой гостиной, затем сворачиваю в коридор, где меня ждёт заветная дверь… Чем она ближе, тем слабее моя уверенность… Вдруг, у него там люди? Фати сказала он уже час никого не принимает… Мои ладони потеют. Малодушно замедляю шаг, по очереди обтирая их о платье… Зажимаю подарок подмышкой и принимаю безразличный вид. Это одна из моих масок. Но, я очень волнуюсь… Я…хочу его увидеть… Дура. Входить в его кабинет кому-либо без разрешения запрещено, поэтому так и делаю. Тихонько толкаю массивную дверь и ступаю внутрь. Моих ушей касается мелодичный женский смех, который вызывает мерзкую горечь во рту, а открывшаяся картина застаёт врасплох настолько, что я замираю на пороге. На рабочем столе моего мужа, закинув ногу на ногу, сидит… Это просто… Я…обескуражена… Чувствую, как округляются глаза… На его столе сидит Зара…в потрясающем золотом платье…и с бокалом шампанского в руке… Она сидит на его столе! Марат сидит в своём кресле, откинувшись на спинку и вытянув перед собой ноги, а Аид…подливает золотой гостье шампанского… Они явно прекрасно проводят время… Мой муж одет в белую рубашку и чёрные джинсы. В руке стакан с водой. Марат…он не пьёт…по крайней мере, я этого никогда не видела. Я не могу оторвать от него своих глупых глаз! Он расслаблен и…весел…на губах ленивая улыбка…которая исчезает, когда он видит…незваную меня в дверях своего кабинета. Теперь они все смотрят на меня… И я смущаюсь… На лице Зары смесь неловкости и недоумения, пока она изучает мой наряд. К щекам приливает кровь. Какого…чёрта он притащил её…в наш дом?.. Аид откашливается в кулак. Мои внутренности сжимаются и опускаются. Глаза Марата неторопливо изучают меня с ног до головы и задерживаются на коробке, которую я сжимаю в руках. Медленно ползут по чёрному подолу вверх, пока не достигают моих глаз. Проведя языком по зубам, он говорит: — Чёрный тебе не идёт. Только тут я понимаю, что не дышу. Мне сдавило горло. Мне впервые за очень долгое-долго-долгое время нечего сказать… Просто нечего сказать… Я чувствую себя чёрно-белой кляксой, заявившейся туда, куда не звали! И мне поскорее нужно убраться туда, откуда я вылезла! Судя по гробовому молчанию, так оно и есть! Не мешкая, делаю шаг назад и закрываю дверь, параллельно закрывая глаза и мечтая развидеть то, что сейчас увидела. Оборачиваюсь и смотрю на коридор, обступивший меня со всех сторон. На драпированные стены, на белый потолок. Мой подарок теперь кажется мне ИДИОТСКИМ! Глупым. Недоразвитым! Двигаюсь по коридору, бессмысленно глядя в пространство, снедаемая чувством бесконечного одиночества. Ненужности. Хочу побыть одна…будто я не занимаюсь постоянно тем, что бываю одна. Посреди холла стоит Максут, шушукаясь с кучкой одинаковых парней. Все чем-то заняты. Все, кроме меня! Иду на кухню, а через неё, к задней двери, по дороге забросив свой подарок в мусорный контейнер. Минуту решаю, право или лево. Иду налево. К озеру, на которое смотрит дом. По ухоженным парковым дорожкам. Подальше от всего. Там я сижу до самой темноты, опустив подбородок на колени и наблюдая за тем, как к дому один за одним подъезжают дорогие автомобили. Во всех окнах горит свет. Там праздничный ужин. Может, Зара возьмёт на себя обязанности хозяйки? Думаю, он будет не против. Кто вообще заметит моё отсутствие?! Разумеется, говоря "кто" я подразумеваю только одного человека… Одного единственного… Марат Джафаров…я тебя ненавижу…я…люблю тебя…ооооо нет, пожалуйста…ненавижу, я хотела сказать ненавижу! Мой подбородок дрожит, а когда закрываю глаза, с ресниц срываются слёзы, которые я давлю всеми силами. Я не вернусь в этот дом, пока не буду уверена в том, что её там нет и больше никогда не будет! Ложусь на траву, раскинув руки, и смотрю в потемневшее небо, распятая мыслями о том, что он был с ней…возможно сегодня… От этого я вся внутренне сжимаюсь. Холодею. Я вдруг понимаю, что не смогу быть с ним, если это действительно так… Просто не смогу… Как мне жить дальше? Я не смогу быть с ним ни после одной другой женщины. Больше никогда! — Мира?.. — слышу тихий голос своей тени и вижу его ботинки вверх тормашками, вывернув голову. — Ммм?.. — отзываюсь, возвращая взгляд небу. — Пора домой. — Говорит Максут, опускаясь на корточки надо мной. — Не хочу… — шепчу, не двигаясь с места. — Мира, — вздыхает он. Никто не заставлял его быть моей тенью. Пусть попросится в другой окоп! — Уходи. — Велю ему, утирая слёзы. — Я не корова. — Не усложняй. Какой же он занудный! — Проваливай. — Мне велено привести тебя домой. — Так веди. — Ты знаешь, я не могу к тебе прикасаться. — Тогда, пусть он сам придёт за мной. — Он не придёт. — Очень мрачно отвечает Максут. — Придёт… — шепчу, закрывая глаза. — Нет. Сажусь и срываю с ноги балетку, кипя от злости и обиды. Швыряю её эту каменную башку с криком: — Тогда я останусь здесь до утра! Моя обувь ударяется о плечо этого умника, а потом рикошетит о моё. — Бл*ть… — бурчит тот, мученически поднимая глаза к небу. Отправляю в него вторую балетку и возвращаюсь в исходное положение. Он придёт… Придёт… Глава 6 Летняя ночь — нежная хозяйка. Баюкала и оберегала мой тревожный сон под пение сверчков, а утро…утро, в таком случае, злой отец, потому что вместо прохлады я чувствую холод, который пробирается под пиджак Максута и кусается. Ежусь и стряхиваю с ресниц сон, принимая вертикальное положение. Моя тень безмолвно сидит за спиной, положив запястья на согнутые колени. Наконец-то, смиренный и молчащий. Может быть, он спит с открытыми глазами, я слышала, эти парни такое умеют. Подол моего платья мокрый, как и моя обувь. Спину ломит, а корсет — это пыточный инструмент, и я хочу скорее от него избавиться. Мне хочется выплюнуть своё сердце и свою душу, чтобы они прекратили этот жалобный тоскливый вой. Тру кулаком грудь, глядя на огромный старомодный дом по ту сторону озера. Неприступный, как и его хозяин. Запрокидываю голову, закрыв глаза, и делаю глубокий вдох. До боли в лёгких. Воздух свежий и влажный. Бодрящий. На моих волосах туман. Спрашиваю хриплым скрипучим голосом, не оборачиваясь: — Который час? — Шесть. — Отвечает Максут. Шесть. Очень неловко поднимаюсь на ноги и потягиваюсь, разминая шею. Плетусь по изумрудному мокрому газону, и стряхиваю с плеч огромный пиджак. Забавно, что такому большому сильному мужчине приходится терпеть мои прихоти. — Спасибо… — шепчу, протягивая ему вещь. Он молча забирает его из моих рук, пока я осматриваю утренний парк. Туман делает его каким-то…таинственным. А тишина вокруг давит на уши, как самый громкий крик. Слышу шелест за спиной и гляжу на своего охранника через плечо. Он наблюдает за мной напряжённо, отряхивая колени. Наверное, думает, что я хочу продолжить выступление. Но, я не хочу. Я ничего не хочу. Разворачиваюсь и молча плетусь к дорожке, обняв себя руками. Иду так медленно, как только возможно. Я не хочу видеть своего мужа, а в это время он завтракает. Мы завтракаем. Он ни разу не отступил от традиции. Он всегда чётко следит за временем. Своим и…моим… По дороге встречаю садовников, которые смотрят на меня изумлённо. Понимаю, почему только оказавшись в доме. Умываюсь в туалете первого этажа и смотрю в свои глаза. Мои волосы влажные и лохматые, а на щеке след от травы. Я выгляжу ужасно. Так, будто моими слезами заполнили озеро и все краны в доме. Но, у меня нет сил что-то с этим делать. В холле я вижу Фатиму, она плачет и семенит ко мне. Её седой пучок съехал на бок, а платье измято. — Мира… — каркает экономка, заглядывая в мои глаза своими поблёкшими карими глазами. Добрыми. — Мокрая вся… — её руки трут мои плечи, пока она силится что-то мне сказать, а потом хлюпает носом и бормочет. — Ох…он хочет тебя видеть…девочка моя… Хмурюсь и смотрю на дверь столовой. Фати кладёт ладонь мне на щёку, поджав губы, а потом прячет глаза и уходит, опустив голову. Смотрю ей в след хмуро. Смотрю на Максута. Он делает то же самое. Смотрит в след экономке. Потом смотрит на меня. Помедлив, иду в столовую. Мой муж сидит на своём месте, как всегда обложенный документами. В рубашке без галстука, а волосы зачёсаны назад. Чёрные и гладкие. Лицо сосредоточенное и…хмурое. Его локоть стоит на столе, пальцы прикрывают губы и заросший щетиной подбородок. Смотрю на него, уронив руки вдоль тела. Он не побрился, отмечаю отстранённо. Милена что-то активно печатает в ноутбуке. Всё как всегда. Будто я не умерла в том парке сегодня ночью. Марат поднимает глаза и откладывает документы. Не спуская с меня глаз, велит помощнице: — Милена, выйди. Та мгновенно встаёт и направляется к двери, бросив на меня быстрый любопытный взгляд. Отхожу в сторону, пропуская её, а потом иду к фуршетному столу, на котором стоит еда. Чувствую на себя его взгляд. С ним всегда так. Я чувствую его присутствие, будто он касается кожи. Когда мы поженились…я не могла им надышаться…постоянно брала его за руку, постоянно искала его губы…он позволял и всегда отвечал…я боялась, что он исчезнет, а я проснусь… Беру тарелку и кладу на неё ломтик бекона и яйцо. Наливаю сок и иду за стол, глядя в пространство. — В десять приедет твой отец. — Касается меня низкий подхриповатый голос. Мой отец? Я не видела отца год. И не хочу видеть. Опускаюсь на стул и поднимаю на Марата глаза. Он не смотрит на меня. Он смотрит в окно. Сглатываю, поднося к губам стакан. Пью. Жадно. Мне это не нравится…то, что он отвернулся. Молчу, потому что у меня нет сил говорить. Я всю ночь ждала его у озера. Ждала, кипя обидами и ревностью. Ждала и ждала, пока не…уснула. — Ты возвращаешься к отцу, Мира. — Вдруг шокирует он меня, поворачивая голову. Смотрит твёрдо и непреклонно в мои глаза своими чёрными глазами, сжимая в кулак ладонь, лежащую на столе. Роняю стакан на стол, чувствуя, как отнимаются ноги и руки. Минуту смотрит друг на друга. Мои глаза в панике блуждают по его лицу, в поисках подсказок… — Ты…дашь мне…развод?.. — Спрашиваю севшим голосом, вдруг наполняясь леденящим страхом. — Нет, я расторгаю наш брак. — Говорит он, сохраняя каменное выражение на своем красивом (да, красивом!) и таком…отстранённом лице. — И возвращаю тебя отцу. — Расторгаешь?.. — шепчу, проговаривая эти ужасные в своей простоте слова. — Возвращаешь?.. — Да, — говорит он, глядя на меня исподлобья. — У нас нет детей. Я имею на это право. Твоё приданое я уже вернул. Фатима собрала твои вещи… Смотрю на него с таким ужасом, что он замолкает, сжав губы. Мой рот сам собой открывается, чтобы мне не умереть от удушья, а когда делаю вдох, из глаз катятся слёзы, вместе с судорожным выдохом. — Ты сейчас шутишь?.. — Спрашиваю вибрирующим голосом. — Шутишь, да?.. Он запрокидывает голову и делает глубокий вдох. Его грудь поднимается и опускается. А когда он снова на меня смотрит, я вижу это в его глазах. Это не шутка! Не…шутка! — Тебе пора домой. — Говорит мой муж отстранённо, продолжая удерживать мой взгляд своим. Вскакиваю и сметаю со стола свой завтрак. — Опозоренной?! — Ору, ударяя руками по столу. — Что ты делаешь со мной?! Что?! — Мира, — Гаркает он, вскакивая тоже. Его стул падает и ударяется о стену. Он упирается кулаками в стол и мрачно сообщает. — Я вернул приданое тебе . Ты обеспеченная женщина… Запрокидываю голову и начинаю реветь, пошатнувшись. Я никогда не плакала вот так. Как в последний раз. Навзрыд. Наизнанку. Срываюсь с места и начинаю всё крушить. Швыряю на пол всё, что попадается под руку. Посуду, еду, приборы. Кажется, я сошла с ума… Я не контролирую себя. Будто смотрю со стороны, на то, что творят мои руки. — Прекрати… — с рыком требует Марат, обхватывая меня руками и прижимая спиной к своей груди. Как стальными тисками. Его шумное дыхание обжигает мой висок. Меня колотит и трясёт. Ору, выворачиваясь и брыкаясь, но он сильнее. Ору и рыдаю. Рыдаю потому что… — Я не хочу! Слышишь?! — Кричу, вцепившись в его запястье. Я ненавижу себя. Забыв о Заре, презрев все мыслимые человеческие достоинства, охрипшим голосом ору: — Не хочу! Не хочу! Мой дом здесь! — Больше нет… — Шепчет он мне на ухо, сдавливая ещё сильнее. Его тело, как камень за моей спиной! Почему, почему он такой сильный?! Такой всесильный, а я такая слабая?! — Ты не можешь…это не законно! — Скулю, оседая в его руках. — Ты трахал меня четыре года! — Я всё могу. — Обрывает он. Его лицо где-то в моих волосах. Его руки повсюду. Мои колени, как желе. Вырываю, отдираю от сердца слова, которые давно ношу в себе. Откидывая голову на его плечо, сквозь слёзы выкрикиваю: — Я люблю тебя! Люблю тебя! — Мира…замолчи… — шепчет он, прижавшись губами к моей щеке. — Замолчи… — Люблю! — Кричу, выворачиваясь в его руках. Обвиваю его шею, повисая на нём. Прижимаюсь губами к шее и повторяю, повторяю, повторяю: — Люблю тебя, люблю, люблю… — ЗАМОЛЧИ! — Рычит он, пытаясь отодрать меня от себя. — Не отсылай меня…пожалуйста…пожалуйста…Марат… — повторяю, как скороговорку, как заклинание. — Я твоя жена… — МАКСУТ! — Сотрясает комнату его громогласный голос, безжалостные руки сжимают мои плечи. Цепляюсь за него. Ужас от того, что я его больше не увижу придаёт мне сил. Вырываю пуговицы на его рубашке, когда он отталкивает меня назад. — Забери её… — хрипит мой муж, резко поворачиваясь ко мне спиной. — Нет…не трогай! Аааааааа…Марат! — Визжу, отбиваясь от Максута, и бью ногами воздух, глядя в удаляющуюся широкую спину. Он проводит рукой по волосам и выходит из столовой широким шагом, отшвырнув ногой стул, который валяется на полу. — Марат! — Ору ему в след, теряя его силуэт за пеленой слёз. — Фатима! — Орет мой охранник, таща меня в холл, а потом наверх. Ничего не вижу вокруг. Только темноту. Спасительную. Не хочу возвращаться оттуда. Не хочу… Два часа спустя я покидаю дом своего мужа, не оглядываясь. В чёрном траурном платье и с Чили на руках. Фати влила мне в глотку очередное варево, наверное, придуманное на тот случай, когда нужно забрать у человека волю и все силы. Мои руки и ноги ватные, а в голове пусто. Как и в сердце. Там у меня пустыня. Выжженная. Вытоптанная. Лицо моего отца недовольное. Мне плевать. Я не взяла с собой ничего. Ничего из своих вещей. Они не мои. Как и этот дом. Как и его хозяин. Глава 7 Две недели спустя… Все знают, что на рабочем столе моего отца красуется коллекционный религиозный двухтомник, который ему подарил один очень уважаемый в городе человек в знак почтения. Мне к этим книгам с детства прикасаться было запрещено. Даже пыль с них стирали строго по расписанию. Я бы и не стала к ним прикасаться. Они большие, тяжёлые и унылые. Там нет картинок. Да, я всё же заглянула внутрь. Однажды. Я не знаю, что толкает меня на эти поступки. Какие-то посторонние силы, наверное? Тогда мне сильно досталось… Я не простила. Это всего лишь книги. Старая рухлядь. Если…если у меня появятся дети…я буду позволять им…всё-всё… Мои дети… Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прогоняя ком, сдавивший горло. Дышу так минуту, а может больше. Сейчас я справляюсь гораздо быстрее, чем неделю назад. На этой неделе я другая. Другая Мира. Я перестала понимать, что вокруг меня творится. Я просто делаю то, что хочется, не думая о последствиях. Всем плевать. Я невидимка… Да, невидимка. Меня будто не существует. Я обнаружила это недавно. То, что без своего… О нет…это имя нельзя называть…только…не произноси… Без…НЕГО, меня будто нет. Сама по себе я никому не интересна. Сама по себе я не представляю никакой ценности. Вообще! Я не думала, что такое возможно. Он…расторг наш брак…отказался от меня…самым позорным способом. Самым унизительным. Нет унизительнее способа отделаться от жены, чем расторгнуть брак с ней. Вернуть её домой. Бесполезную. Об этом знают ВСЕ! Весь город! Будто они не знали раньше, что я ему не нужна…что я для него никто… Я…бракованная. Никому не интересная. Никому не нужная. Он просто…вышвырнул меня из своей жизни… Шлёпаю себя рукой по здоровой щеке. И ещё раз. И ещё разок. Я не могу постоянно плакать. Я противна сама себе. За то, что каждый вечер, выключая свет и ложась в постель, мечтаю проснуться…дома… Марат Джафаров…я тебя ненавижу… Покинь мою голову! Убирайся! Когда…мой отец понял, что я ничего не знаю о его делах…был зол. В ТОТ день…он допрашивал меня до самой ночи… Мучил-мучил-мучил… Давил, угрожал…бесконечными вопросами…я не стала бы делиться, даже если бы знала хоть что-нибудь! Но, я ничего не знаю! НИЧЕГО! Ничего не знаю о человеке, с которым прожила четыре года! Каждый день. Каждую ночь. Либо с ним, либо в ожидании его. Ничего не знаю, кроме его вкуса и его запаха. Его голоса. Чувства защищенности и бесконечно борьбы с самой собой! Мой отец сказал, что я главное разочарование в его жизни. Я сказала, что думаю о нём также. Он велел мне…закрыть рот…а я…я посоветовала ему сделать тоже самое, за что получила по лицу тем самым двухтомником. Я ушла в тот же день. Не взяв ничего, разумеется, только Чили. От раската грома, сотрясшего помещение, потрескивает лампочка под потолком. Дёргаюсь и открываю глаза, ловя своё отражение в карманном зеркальце. Осторожно наношу мазь на свою припухшую скулу и веко. Звон дверного колокольчика привлекает моё внимание. Захлопываю зеркальце и выглядываю из-за барной стойкой. — Ура! — Выдыхаю с облегчением. В уютное кафе с двумя столиками, стряхивая с капюшона капли дождя, заходит кареглазая брюнетка с потрясающими шёлковыми волосами, которые она всегда собирает в косу. Это грех, прятать такую красоту, хотя, коса у неё тоже красивая. Как и её хозяйка. По крайней мере, на мой взгляд. Это Тина. Она моя кузина. Мы родились в один день с разницей в один год. Она родилась первая. Мы не общались много лет. Четыре года. Сейчас мне за это стыдно, потому что я знаю…она искала встречи. Тина оставила меня за главную на пятнадцать минут, но, я молилась о том, чтобы никто не пришёл. Хоть это и в ущерб её бизнесу. Тина показала мне, как пользоваться кофемашиной, но, я настолько неприспособленна к жизни, что вообще ничего не запомнила. Она тоже это поняла. — Как дела? — Спрашивает сестра, вещая свой плащ на напольную вешалку. — Отлично. — Тут же отзываюсь я, упираясь руками в стойку. — Никого не было. Она скептически улыбается и фыркает. Обе вжимаем головы в плечи, когда раздаётся очередной «бам». Лампочка мигает, стеклянная витрина трясётся. Я живу у Тины уже семь дней. Её квартира находится над кофейней. В старом доме с арочным проходом во двор. Уже семь дней…я почти бездомная. Я понятия не имею, как получить свои деньги. Наверное, я не должна была уходить от отца вот так. Но, я не вернусь назад ни за что. Даже за деньгами. Я оказалась совершенно не готова к реальной жизни. Мне не к кому обратиться за советом. Я очень благодарна Тине за то, что она кормит и одевает меня уже семь дней, хотя дела у неё идут не очень хорошо…и у нас разный размер ноги. Её одежда мне сильно коротка. Особенно я благодарна ей за то, что она ни разу не упрекнула меня в том, что мой еженощный плач мешает ей спать. Да, я плачу. А она…обнимает меня. Молча. Она всё обо мне знает. Как и все другие. Те, кому до меня нет дела. — В кафе напротив ищут официантку, — сообщает Тина, кладя на стол коробку с моими любимыми пончиками. — Официантку?.. — Переспрашиваю, открывая коробку и отламывая кусочек присыпанного пудрой пирожка. Я раньше не ела уличную еду. И очень зря. Мне…нравится… — Да, Мира, — закатывает она глаза, обходя стойку и жестикулируя. — Официантки, ну, знаешь, они разносят еду. — Ты…думаешь, я справлюсь? — Спрашиваю на полном серьёзе. Тина глубоко вздыхает и проходит за кассу. Осматривает меня с ног до головы и резюмирует: — Мне не чем платить за аренду в следующем месяце. — Это же через…девять дней? — Уточняю я, скармливая себе пончик. — Ага. — Кивает она. Тина — авантюристка. Мне так кажется! Что ж. Это…отличный стимул. Смотрю в залитое дождём витринное окно. На противоположной стороне дороги кафе «Наилия» с красно-белым полосатым козырьком. Снова смотрю на Тину и неуверенно говорю: — Мне идти прямо сейчас? — Думаю, да. — Сохраняя серьёзную мину, кивает она. Ладно. — Я раньше никогда не работала, — сообщаю, подходя к вешалке и снимая с неё мокрый плащ. — Это отличный старт. — Всё также серьёзно говорит она. — Ты издеваешься надо мной? — Требую я. — Да. — Пожимает она плечом. Смеюсь, просовывая руки в рукава. Берусь за ручку и открываю дверь, за которой бушует непогода. — Мира? — Летит мне вслед. Поворачиваю голову и смотрю на сестру. — Ты их порвёшь. — Пытаясь сдерживать улыбку, выдавливает она, но потом начинает хохотать, обняв свою старомодную кассу, которая здесь для вида. Она не работает. Выхожу под дождь и перебегаю дорогу. Здесь одностороннее движение. Это старый центральный район города. Очень колоритный. Я…раньше здесь не бывала. Мне кажется, что я вообще жила в параллельной реальности. В каком-то другом мире. Своём мире. Мне нравится в городе. Нравится в кофейне. Нравится…компания Тины. И я…хочу работать… Это значит, встречать других людей… Общаться… Как нормальные люди… Но, вместо того, чтобы смотреть под ноги я…смотрю по сторонам. В глупой-глупой надежде увидеть где-то…знакомый…силуэт…чтобы поверить в то, что я не одна… Я ждала его…ждала, что он придёт за мной… Если бы…он только вышел из-за угла…вот так просто…я бы бросила всё-всё…я бы вернулась домой…я хочу домой… Хочу к нему… Подставляю лицо дождю и жмурюсь. Ааааааааааа… Хватит…хватит…хватит… Он не придёт! Нет! Просто не думай. Шёпот в моей голове. Молит. Просит. Не думать. Это здравый смысл. Аааааааа… Я всё ещё существую в двух реальностях… Всё ещё не понимаю, где я нахожусь… Просто двигайся… Открываю дверь и захожу внутрь. Не похоже на то, чтобы здесь было много работы. Занято от силы четыре столика. Но, ведь сегодня понедельник. Прохожу к барной стойке, за которой стоит тощий парень в больших наушниках. Машу ему рукой и говорю, улыбаясь: — Привет! Я насчёт работы. Он незаинтересованно бросает: — На большие заработки не рассчитывай. Мы закрываемся через месяц. — Супер. — Киваю я на автомате. Он поднимает на меня глаза, и безмолвно спрашивает «серьёзно?». — Это моя первая работа. — Поясняю я быстро. — А, ну супер. Какие цели ставишь? — Карьерный рост. — Ааааааа… — тянет он. — Мой брат менеджер в ресторане «Башня», если доработаешь до конца следующего месяца, пристрою тебя туда. Я ничего не знаю про этот ресторан. Отсутствие реакции возмутило моего нанимателя. — Алё, — говорит он. — «Башня», самый дорогой ресторан в городе. Чаевые, как европособие по безработице. — Почему ты сам там не работаешь? — задаю резонный вопрос, осматриваясь. — Я бизнесмен. — Сухо поясняет он. — Я не работаю на дядю. Фартук там, третий столик ждёт меню. Приступай. Глава 8 У моего пса раздвоение личности. Он бывает очень послушным, а бывает очень-очень злым и опасным. — Чииили…помолчи…пожалуйста… — стону, накрывая голову подушкой, чтобы заглушить его злобный рык у входной двери. Я очень хочу спать. И нам ещё не время гулять. И на улице снова идёт дождь. Третий день подряд идёт дождь. Всю ночь слушаю, как он барабанит снаружи, а иногда даже смотрю на него, пока не засыпаю обессиленная. Понимаю в чём дело, только когда раздаётся звонок в дверь, и обречённо сажусь на диване. Этот диван теперь наш дом. Мы здесь спим, здесь же едим. Я никогда раньше не ела в постели, но, раньше я никогда не жила в подобии картонной коробки. Я отбросила все свои манеры, потому что с детства не имела возможности есть перед телевизором. Тина очень приветствует мою деградацию. И ещё…она научила меня пользоваться стиральной машиной и плитой…я очень стараюсь быть полезной, но, с готовкой у меня не получается…совсем не получается. У неё к слову тоже. Перчик просто сходит с ума и скалит зубы. Я сама удивлена этому раннему визитёру. Вообще-то, моё сердце подпрыгнуло от всяких нелепостей, которых полна моя голова, поэтому сижу, не двигаясь, и напряжённо смотрю на дверь, которая смотрит прямо на мой диван. Тина называет свою квартиру студией, но я бы назвала её…чердачком. Хотя, и это преувеличение. Кажется, ванная в…в…Боже…в ЕГО доме была больше! Я имею в виду саму чашу, а не помещение. Прячу лицо в руках, считая удары своего сердца. Кто там за дверью? Сейчас шесть утра. — Мира! — Хрипит из комнаты Тина. — Открой! Сейчас… Затравленно смотрю на приоткрытую дверь спальни, а потом на входную дверь квартиры, и встаю. А когда смотрю в глазок, из груди вырывается счастливый стон. Быстро дёргаю замок и распахиваю дверь, захлёбываясь воздухом от счастья. — Господи, чего так разорался! — Ворчит моя любимая старушка. — Фати! — Падая ей на грудь, кричу я. — Мира, девочка моя… — растрогано бормочет она, гладя мои плечи одной рукой. — Похудела… — Фати… — шепчу, вдыхая запах её старомодных духов. Я…так рада её видеть…что не хватает слов… Чили прыгает вокруг нас, как взбесившийся мяч-прыгун и звонко лает. Улыбаюсь дрожащими губами, заглядывая в мудрые добрые глаза. — Ох…что с лицом? — Восклицает она, проводя сухой ладонью по моей скуле. — Ерунда… — Смеюсь, втаскивая её в квартиру. Мне, правда, всё равно. Мой отец не может ранить мою душу, только тело. — Ерунда?! — рычит Фати, становясь чернее тучи. В её руке чемодан. На локте зонт-трость. Опять смеюсь, потому что это…так символично! — Как ты нашла меня?! — спрашиваю, быстро забирая у неё вещи. — Да уж не просто… — продолжает ворчать она, осматриваясь. Усаживая её на свой проходной диван и бегу налить ей стакан воды. Я чувствую себя маленькой девочкой. До того мне приятно видеть её здесь. Будто маму, которой я не знала. Моя мама умерла так давно, что я начала забывать, хоть и сопротивлялась всеми силами! Фати деловито пьёт, пока глаза её бегают по комнате. Перчик скачет рядом, продолжая плеваться лаем. Запах Фати…это как ментальный след… Моя улыбка тает, когда я собираюсь с силами, чтобы спросить то, что интересует меня больше всего на свете… Фатима смотрит в мои глаза и берёт мою руку в свою, опуская стакан на пол. Смотрю на неё с мольбой. Молю не заставлять меня озвучивать то, что мы обе знаем без слов. — Я уволилась. — Горделиво сообщает она. Приоткрываю рот от удивления. Она быстро продолжает, не муча меня: — Не видела я его Мира. С тех пор, как ты ушла, он в доме не появлялся. А я чего там сидеть буду, в этих хоромах? Я бы всё равно ушла, только хотела ему в лицо сначала плюнуть, но, не вышло! Не пара он тебе, вот что я скажу! Всегда говорила! Смотрит на тебя, как пёс голодный, а потом кусает, как шакал!.. — Не…появлялся? — Жую я губы. Фати вздыхает и качает головой. — Тогда…где он…живёт?.. — Спрашиваю её, вставая. — Я не знаю. — Машет она седой головой и зло требует. — Забудь его, Мира! Забыть?.. Кусаю свой кулак и закрываю глаза. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Как? Он повсюду! В моих венах! Под кожей! Жмурюсь сильнее, улавливая звук шлёпающих по паркету босых ног. Заспанная Тина появляется в дверях, бурча: — Господи, где его вкусняшки?.. — Что ж вы тощие такие, девицы! — «Охает» Фати, обсматривая сестру с головы до ног. — Вы еду едите или воздух?! — Причитает она, сбрасывая с головы платок. — А пылищи сколько! Аристократки! Тина хлопает глазами, глядя то на старый кожаный чемодан у дверей, то на гостью, которая открывает и закрывает кухонные ящики, холодильник и пустые кастрюли, гремя посудой и дверцами, а Чили носится по комнате в очередном приступе собачьего восторга. Спустя две тарелки вкуснейшего супа, я всё же собираюсь на работу, облачившись в джинсы, белую рубашку и…кроссовки. Не помню, когда последний раз носила джинсы, а кроссовки вне спортивного зала не носила вообще никогда. Но, бюджет Тины не рассчитан на что-то более изысканное. Кроме того, мне нравится эта одежда. Она…удобная. Да, удобная и…функциональная. Фати пускает слезу, прижав ладони к груди, и желает мне удачи. Тина молча ест, наблюдая за этой драмой. Я объясняю, что это мой третий рабочий день, и я неплохо справляюсь. Даже очень хорошо. У меня почасовая оплата и я…заработала деньги. Кое-какие. Мне платят чаевые. Потому что я…очень коммуникабельная. Когда не забредаю слишком глубоко в свои мысли. Целую Чили и выхожу за дверь. Лечу по ступенькам, очень воодушевлённая. Пару секунд стою под дождём, позволяя тёплым каплям касаться кожи, а потом раскрываю зонт. Быстро огибаю здание и перебегаю улицу, моча ноги в бесконечном потоке воды, стекающем по брусчатке. Кафе встречает меня пустым залом. За барной стойкой сидит Ильдар — мой работодатель. Освободив от наушника одно ухо и уткнувшись глазами в свои нерадужные записи. Я думаю, дела здесь идут не очень, потому что здесь ужасный повар. Я ему тоже не нравлюсь, о чём он незамедлительно сообщил, сразу после того, как я скривилась от вида их фирменного салата, который так и называется — Наилия. Я не знаю, кто такая эта Наилия, но, если бы в мою честь сочинили салат, я бы выбрала что-то более лёгкое и эстетичное, а их фирменную мешанину не стала бы есть даже моя собака. — Пришла, — буркает себе под нос Ильдар, будто удивлён этому, и уныло добавляет. — Заработать хочешь? — Конечно. — Киваю, складывая мокрый зонт и опуская его в держатель. Смотрю на него вся внимание. — Как твоя фамилия? — всё также недовольно тянет он, постукивая ручкой по блокноту. — Джафарова, — отвечаю, не задумываясь, и замираю, прикрыв глаза и отвернувшись. Делаю вид, будто отряхиваюсь, на самом деле велю себе успокоиться. — В воскресенье в "Башне" турецкая делегация. — Нехотя делится он. — Им нужно пушечное мясо. Подносы таскать и улыбаться, короче, то, что ты научилась делать. — Я согласна! — Говорю быстро, пытаясь унять дрожь своих рук. Я немного устала от этого сонного места. Над ним будто кто-то прочёл заклинание. — Тогда сходишь со мной на свидание. — Продолжая смотреть в свои записи, объявляет Ильдар. Смотрю на него озадаченно. Свидание? После своего первого свидания в доме отца я вышла замуж. В тот день я не могла уснуть до самого утра. Я боялась…что он больше не вернётся. Боялась, что выберет кото-то другого, потому что я говорила глупости и краснела. Но, он вернулся. За мной. Вернулся, даже ни разу не поцеловав. Даже не попытавшись. Он просто смотрел на меня, спокойный и молчаливый. Смотрел и слушал. Слушал меня. Я влюбилась в него за секунду. В его умные чёрные глаза. В мощную ауру. В его лицо, молодое, но мудрое. Влюбилась в его неповторимую харизму. А потом я влюбилась в мужчину. В своего мужа. Что мне с этим делать?! Что?! Для меня не существует других мужчин. Они все просто тени. В них нет того, что мне нужно…они все…другие… Я ушла из дома, не взяв ничего, только его руку, и четыре года туда не возвращалась… Трясу головой и спрашиваю хрипло, чувствуя ноющую боль в груди. — Зачем? Ильдар сводит брови и кривит губы. — Потому что у тебя глаза красивые. — А если не пойду? — Уволю. — Пожимает он плечом. Глава 9 Ресторан «Башня» — это огромный ресторан в европейском стиле в самом центре города. Со швейцаром на входе и парковщиками, а свиданию с Ильдаром, к счастью или нет, случиться было не суждено. Осматриваю жужжащий, набитый посетителями зал, хмурясь и пожёвывая губу. Да уж, дела здесь явно получше, чем в «Наилии», а посетители вообще отдельная тема. Это место не для всех. Очень не для всех. Мне показалось, что я видела парочку знакомых лиц, но, они наверняка моё лицо уже забыли. Все эти люди…они для меня чужаки, никто! Им всем было что-то от меня нужно. ДО того, как я перестала иметь хоть какие-то права в своём браке, всем было что-то от меня нужно. Я не знала, что с этими просьбами делать, мне было девятнадцать лет! Пусть я и провела среди этих и подобных людей всю свою жизнь, они для меня никто! НИКТО! «До»…НЕГО никому не было дела до простушки Миры. После НЕГО и подавно. Интерьер выдержан в изумрудно-бирюзовых тонах, напоминающих о море и…свежем морском бризе. В этом и есть задумка… Высокие потолки украшают сверкающие подвесные люстры, на окнах тяжёлые портьеры. Фирменный логотип красуется на посуде и приборах. Буква «Д» в серебряном круге. Я знаю точно, где его видела. Спокойно… Сердце колотится уже минуты три. Минуты три не могу слова вымолвить, а по спине бегут мурашки. — Чей это ресторан? — спрашиваю сдавленно, выглядывая из-за плеча администратора. — Мы входим в один большой холдинг, — отвечает он, поправляя мой бейдж и одёргивая мой жакет. — Кто владелец не знаю. Что у тебя с лицом? Волосами прикрой… Трясу головой, сбрасывая прядь себе на щёку. Мне выдали форму. Брюки, белый жакет, рубашку и чёрную бабочку. — Тебя что, муж побил? — У меня нет мужа. — Говорю отстранённо, кивая на забитый людьми зал — У вас всегда так?.. Мои глаза скользят по лицам, отбрасывая не те, перебирая, перебирая, перебирая…чужие глаза, чужие черты…всё не то… Прекрати… Не могу… Я знаю…это ЕГО ресторан… Каждый третий бизнес в этом городе принадлежит семье. Об этом знаю даже я. Но, это место… Эта бирюзовая обстановка так похожа на…гостиную нашего… Мира!.. ЕГО…дома. Его! Не…не нашего… Вдруг…я его увижу? Вдруг он здесь?! Совсем рядом! Я могу его не заметить! Пройти мимо! О, Господи! Прекрати! — Нет. Сегодня аврал, — поясняет администратор, щёлкая пальцами перед моим носом. — Поднос держишь в левой руке, подаёшь правой с правой стороны… — быстро инструктирует он, прижимая мой локоть к боку и регулируя положение моих пальцев. — Вот так держи. Если у тебя что-то попросят, запомни и скажи мне…больше ничего не делай, просто носи тарелки и забирай пустые. — Поняла… — шепчу, собирая вместо этого пляшущие мысли. Честно сказать, все эти простые на первый взгляд вещи не такие уж и простые. Я боюсь подорвать авторитет Ильдара в этом месте. Всё-таки, он выдал мне кредит доверия, хоть и через шантаж. Мне заплатят очень хорошо, если доработаю до закрытия. Я надеюсь, у Тины есть запасной план, в случае, если я не справлюсь. Но, я буду очень стараться. Половину аренды обещала оплатить Фати, которая теперь живёт с нами. Она заняла комнату, а мы с Тиной спим на диване. Моя жизнь теперь одно сплошное общежитие, но…мне нравится у Тины…и я…боюсь опять остаться одна, как в тот день… Не успеваю погрузиться в себя, потому что следующие два часа только и делаю, что ношу тарелки. Возможно, я уже чуть-чуть скучаю по сонной «Наилии». Официанты в этом месте невидимки на одно лицо. К этому амплуа за последние недели я привыкла. Хотя я ловила на себе изумлённый взгляд одной знакомой, но, она наверняка решила, что сошла с ума. — Столик номер пятнадцать просит ещё приборы… — отчитываюсь быстро, глядя в свой блокнот. — А женщина возле камина просит пересадить её ближе к окну. О, и столик семь просит воды… — Быстро отнеси это за девятый. Они уже сорок минут ждут… — Пихает он мне очередной поднос. Мне кажется, я близка к тому, чтобы постичь значение эпитета «в мыле». Скольжу по залу, исподтишка разглядывая всех подряд, а когда возвращаюсь назад, прихватив пустую тарелку, вижу его… Вернее, я вижу его охрану… Я знаю этих парней… Двоих из них… Один из них…это…Максут… Эффект сокрушительный. Я просто замираю на секунду, распахнув глаза и смотрю, смотрю, смотрю…жадно. Марат… Он входит следом. Я будто падаю на качелях, вцепившись в свой поднос. На нём джинсы и рубашка. Идеально сидящие. Его волосы отросли и падают на лоб. На лице самая настоящая борода! Я не знаю, что мне делать. Я не могу перестать на него смотреть. У меня в животе холодок. Он такой замкнутый. Смотрит в свой телефон. Забываю, где вообще нахожусь. Все системы в моём организме начинают работать с утроенной скоростью. Сердце колотится, руки тоже, по спине стекает капелька пота, по ногам бегут мурашки. Всё это сметает ледяной поток, прокатившийся по венам, когда я вижу его компанию. Это…Господи! Это Зара и Аид! Зара, в чёрном платье и с распущенными волосами. И с коллекционным колье на шее… Их появление не осталось незамеченным. Шептание слышу даже за своей спиной. Меня он никогда сюда не приводил! Я даже не знала об этом месте! Быстро забегаю за угол и прижимаюсь спиной к стене, закрыв глаза и громко, очень громко дыша. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Марат Джафаров, я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Я каждый проклятый день умираю и возрождаюсь, как чёртов феникс, думая до бесконечности о нём, о нас! А он разгуливает по ресторанам со своей любовницей! Будто ничего не случилось! Будто меня и не было! Но, я есть! Сжимаю зубы и швыряю поднос на стол, рядом с другими. Минуту решаю, что мне делать, потом разворачиваюсь и отправляюсь в зал. Тина, я надеюсь, у тебя есть запасной план! Вспоминаю о том, что не взяла меню. Плевать. Что будет есть на ужин мой муж я уже знаю, на остальных мне плевать. Чувствую ослепляющую злость, а это сильно туманит мозги! Но, я знаю, что мне ничего не будет! Просто знаю и всё! На моих щеках проступают красные пятна, а сердце продолжает колотиться, особенно, когда я оказываюсь рядом с их столиком. Зара и Аид ведут беседу, мой БЫВШИЙ муж делит внимание между ними и своим телефоном. — Добрый вечер, — приветствую миролюбиво и фальшиво. — Меня зовут Мира, я сегодня буду вас обслуживать. Марат резко вскидывает голову и за секунду успевает изучить всю меня. Моё лицо, мою форму, мою обувь! Делаю то же самое! Смотрю на него всего! Сжав зубы и сощурив глаза. Ненавижу! Эта борода…делает его старше. Делает его агрессивнее. Делает его красивым. Очень красивым. Он выглядит…потрясающе. Как молодой хищник. Сильный, здоровый и опасный хищник! Ненавижу это. Хочу коснуться его, потому что имею право! Нет, не имеешь! Ненавижу себя! Мира! — Твою мать… — стонет Аид, и я перевожу на него глаза, просто титаническим усилием вырвав их из плена чёрных глаз своего…бывшего мужа. В горле пересохло. Я начинаю дышать чаще, чувствуя повсюду его глаза. Даже отвернувшись! Про Зару вообще забываю. Обо всём забываю. Это была плохая идея… — Я готова принять заказ. — Хрипловато говорю Аиду, доставая свой блокнот. — Что насчёт меню? — Мрачно интересуется он, бросая быстрые напряжённые взгляды на брата через стол. Я вижу, что Аид нервничает. И это…странно…в общем…плевать мне! — Меню закончились. — Огрызаюсь с упоением, нагло задирая подбородок. — Может, хоть карту винную принесёшь? — Не менее зло огрызается он в ответ. — Нет. — Отрезаю, стуча ручкой по блокноту. — У меня другие столики, побыстрее. — Какое блюдо дня? — Очень-очень вкрадчиво спрашивает мой собеседник. — Посмотри в интернете, — Цежу я. — Ты самая дерьмовая официантка города? — Какой ресторан, такая и официантка. — Что у тебя с лицом?.. — Прерывает нашу перепалку низкий подхриповатый голос, от звуков которого у меня по затылку ползёт холодок. — Бл*ть… — страдальчески выдыхает Аид, проводя рукой по лицу. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Перевожу глаза на НЕГО, веля себе успокоиться. Его глаза…впились в моё лицо. Колючие и чёрные. Сглатываю и чеканю: — Не твоё дело. — Кто пустил тебя сюда? — Всё также низко и хрипло спрашивает он. — Думаешь, я искала тебя ?! — Выдыхаю изумлённо. Он молчит. Я злюсь ещё больше. Реши я его искать…меня что, не пустили бы?! Ненавижу…ненавижу… Чувствую, как жжёт глаза. Резко смотрю на Аида и рявкаю: — Определились? — Блюдо дня. — Рявкает он в ответ, смотря то на меня, то на своего брата. — А что будет твоя потаскуха? — Осведомляюсь, тоже глядя на его брата. — Блюдо дня. — Подаёт наконец-то голос Зара. Игнорирую её. Мне плевать на то, что она будет! Мне на неё вообще ПЛЕВАТЬ! — Чудно. — Бросаю я и ухожу, не трудясь принять заказ у НЕГО. Двадцать минут спустя я возвращаюсь с подносом и бутылкой вина, которую подобрала сама. Принцип был очень простой. Я взяла первую попавшуюся из самых дорогих. В последнюю очередь ставлю тарелку перед Маратом, и объявляю: — Приятного аппетита. Он поднимает на меня глаза. Очень мрачный и спокойный. Улыбаюсь самой искусственной улыбкой, на какую только способна, и говорю: — Не знаю, ешь ли ты своих сородичей, но мы никому не скажем. Он чешет зубы языком и смотрит в тарелку, где на подушке из листьев салата лежит порезанное на ломтики свиное сердце. — Можно мне мои чаевые? — Любезно осведомляюсь, сжимая и разжимая ладошку перед его носом. — Твои чаевые у поверенного. — Сообщает он. А вот это удар в самое сердце. Он называет чаевыми возвращенное мне приданое? Горло сводит спазм, и я не успеваю запрятать свои эмоции. Они расцветают на моём лице опущенными уголками губ и слезами обиды на глазах. — А знаешь, — говорю, откашлявшись. — Затолкай их себе в задницу. Мой следующий муж обеспечит меня всем! Разворачиваюсь на пятках, собираясь покинуть это место раз и на всегда, но, моё запястье вдруг сжимают горячие сильные пальцы. — Марат, бл*ть! — Шипит Аид, ударяя по столу рукой. По моей руке бегут мурашки, кожа горит! Нет! Не трогай! В панике пытаюсь забрать свою руку. Он выпускает моё запястье и молниеносно перехватывает чуть выше локтя. Резко дёргает на себя так, что наши носы почти соприкасаются. Я перестаю дышать, роняя свободную ладонь на его плечо. Под моими пальцами стальной каркас. Его тело напряжено. На моём лице его дыхание. Его глаза смотрят в мои, потом смотрят на мою скулу. — Я спросил, что у тебя с лицом. — Хрипло напоминает он, сильнее сжимая мой локоть. — Упала… — хрипло шепчу в ответ, теряя силы, и молю. — Отпусти, Марат… Он смотрит на мои губы, потом снова в мои глаза. Я закрываю свои, и уже жалобно прошу, а не требую: — Отпусти… — Что ты здесь делаешь? — Повелительно спрашивает он. Его слышу только я. Мы так близко. Я так…скучала… Заткнись! — Работаю. — Отвечаю быстро, не открывая глаз. — Ты уволена. — Отпусти. — Открой глаза. — Нет. — Марат… — предупреждающе гаркает Аид где-то за кадром. — Открой. Глаза. Делаю как он велит. Вдох-выдох. Вдох-выдох. — Ты непослушная, Мира. — Говорит мой муж тихо, касаясь губами моей щеки, пониже того места, которое познакомилось с пресловутым двухтомником. — Появишься рядом со мной ещё раз, я тебя отправлю в соседний город, поняла меня? Моя губа поджимается и предательски дрожит. — Не появлюсь. — Сипло и скрипуче обещаю ему, дрожа с головы до ног. — Ненавижу тебя…ты мне не нужен… Он шумно тянет воздух, проводя носом по упавшей на моё лицо пряди, и резко отталкивает от себя со словами: — Исчезни отсюда. С силой сглатываю, глядя на его профиль и, пятясь назад, убегаю, придерживая рукой своё взбесившееся ноющее сердце. Глава 10 Повиснув на дверце холодильника, изучаю структуру запасов кофейни своей сестры. Она собирается отправиться на закупку сегодня, и возьмёт меня с собой. Здесь в маленькой подсобке очень душно. Здесь помещаюсь только я и холодильник. Я уже кое-что понимаю в кофейном бизнесе, но могу с уверенностью сказать, что это…не моё. Я имею в виду бизнес. Я разорила бы любой бизнес за пару дней, потому что не привыкла считать деньги. Тогда…чем же мне заниматься? Я же…я ничего не умею… Ничегошеньки. Я не знаю. Тяжко вздыхаю, глядя на свои кроссовки. Всю сегодняшнюю ночь я посветила тому, чтобы решить, как мне жить дальше? Это была мучительная ночь, как и многие до неё. Его глаза, тепло и нежность твёрдых губ на моей щеке…преследовали меня до самого рассвета, мешая думать о главном! Ненавижу! Мешали лелеять злость, ожесточение! Я просто смотрела в потолок, как зомби, ощущая в груди катастрофическую дыру. После того, что произошло со мной в ресторане «Башня» я вдруг с ужасом и отчаянием поняла, что всё ЭТО моя новая реальность. Это место, люди, которые в этот час моей жизни оказались рядом и я…это…новая реальность. Без…НЕГО. Я должна двигаться дальше. Да, должна. Я буду. Буду двигаться дальше. Глаза предательски щиплет. Как я ненавижу это! Как это мне надоело! Но, я…чёрт возьми, ещё не готова просто взять и перезагрузиться! А когда будешь готова? Никогда, понятно?! Я люблю его и ненавижу! Вот так. Это самый мучительный коктейль на свете, а я просто блукаю в темноте, не понимая, что мне делать! Звон дверного колокольчика оповещает о первом посетителе. На часах семь тридцать утра. Вообще-то, у Тины не бывает клиентов в это время, но, она всё равно открывает кофейню, на тот случай, если кому-то всё же захочется раннего кофе. — Мне нужна Мира. — Властно объявляет знакомый мужской голос. Вскидываю голову, закрывая холодильник. — Кто спрашивает? — Сухо интересуется Тина. Кусаю губу, не в силах сдержать смешок. — Ты не знаешь, кто я такой? — Раздражённо бросает посетитель. — У тебя на лбу не написано. — Ровно отвечает она, а по моему лицу стелется такая улыбка, что болят щёки. Семья Тины очень средний средний класс. Её мать вышла замуж за…босяка. Так говорил отец. Но, я очень сомневаюсь в том, что Тина не знает, кто перед ней. — Слушай ты, кофейница, я спешу. — Цедит он. — Дверь за твоей спиной. — Я Аид Джафаров. И мне нужна твоя сестра. Сейчас. — А что, в вашей семейке только мудаков делают? Жмурюсь и хихикаю. — А в вашей только баб, забывших свое место? — И какое же у «баб» место? — Хладнокровно интересуется Тина. — На спине с раздвинутыми ногами. — Просвещает Аид. — Женщины существуют не только для секса. — Цедит она в ответ. — Не замечал. — Усмехается Аид. — Почаще выбирайся из леса, животное. — Советует она. Быстро дёргаю ручку и открываю дверь. Они оба игнорируют моё появление, впившись глазами друг в друга. Щёки Тины пылают, а челюсти Аида плотно сжаты. Он навис над барной стойкой, упёршись в неё одной рукой, а Тина привстала на цыпочки, чтобы казаться выше. Аид медленно поднимает глаза и смотрит на меня поверх её головы. Потом снова смотрит на сестру и говорит: — Тебе повезло, что я не животное, но, откроешь свой ротик ещё раз, и я могу передумать. Тина насупливается и зло опускает глаза. Он наблюдает, бегая глазами по её мятежному лицу и плечам. Я тоже насупливаюсь и спрашиваю: — Чего тебе, Аид? Он отталкивается от прилавка и, махнув головой в сторону двери, говорит: — Пошли. — Куда? Мужчина бросает ещё один взгляд на сестру, и молча разворачивается. Выходит, хлопнув дверью. Смотрю на Тину. Она смотрит на дверь, застывшая. Делаю глубокий вдох и иду за ним, обернувшись на выходе. Тина меняет местами предметы с совершенно потерянным видом. Выхожу на улицу, тоже хлопнув дверью! В старом мощёном переулке невообразимо инородно припарковано три чёрных внедорожника. Подхожу к среднему и открываю заднюю дверь. Сажусь назад, громко хлопнув ею, чтобы сразу показать свой настрой. За рулём…Максут. Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Он не спешит отворачиваться, поэтому отворачиваюсь я. Аид бросает на меня хмурый мимолётный взгляд и спрашивает: — Документы с собой? — Нет. — Говорю ему, чувствуя внезапное волнение. Всё это…слишком мне знакомо…люди, обстановка… — Ладно, не важно. — Вздыхает Аид и велит Максуту. — Поехали. Я не слежу за дорогой, требовательно глядя на Аида. — Что происходит? — сокрушённо спрашиваю его, теряя терпение. — Нас ждут у поверенного. — Уткнувшись в свой телефон, поясняет он. У…поверенного?.. Складываю онемевшие руки на груди и отворачиваюсь к окну. А ты что подумала? Закрываю глаза. Если я начну вываливать всё, о чём подумала, жизни не хватит. Наш кортеж движется спокойно и плавно. Минуты и лица бегут, как во сне. Я не слежу за временем. И не слежу за дорогой. Я чувствую себя маленькой потерянной песчинкой. У поверенного мне дают на подпись шесть экземпляров какого-то договора, на каждом из которых уже стоит…его подпись. Не могу оторвать глаз он чётких ровных букв, которые складываются в…инициал «М» и фамилию, которая составляет основную концепцию этой подписи. Моя рука дрожит, когда я ставлю рядом свою. Повторяю его подпись. Мне не приходится менять ни одной буквы. Если один из этих экземпляров для меня, то и для него здесь тоже есть один. Я не знаю, зачем это сделала. Это не вызов и не посыл. Просто это — моя подпись. Это — моя фамилия и моё имя…которые в точности повторяют его… Поверенный объясняет, каким образом я могу воспользоваться своими деньгами. Я стараюсь слушать, обводя пальцем ту подпись, которая более собранная и уверенная. Так не похожая на мою, несмотря на содержание… Также поверенный передаёт мне тяжёлую запечатанную коробку. Очень тяжёлую. Он не знает, что внутри. Я и подавно. Ну, вот и всё… Назад едем молча. Когда оказываемся у кофейни, дёргаю дверную ручку, и жду, потому что двери заблокированы. — Мира… — тихо зовёт Аид. — Что? — Спрашиваю его сипло, не трудясь оборачиваться. Он молчит бесконечные секунды, а потом говорит: — Вот…возьми. Резко поворачиваю голову, роняя предательские слёзы. На его пальце болтается маленький ключ. — Это от банковской ячейки. Там все твои драгоценности. Смотрю на ключ, как на ядовитую жабу. — Пусть отдаст их Заре. — Сиплю, делая глубокий вдох. — Мне они не нужны! — Мира… — отворачивается Аид к окну и трёт пальцами лоб. — Зара…мы росли вместе…и ещё…Диана… Диана? Невестка. Жена старшего Джафарова, которая исчезла после его похорон? — А её вы куда дели? — выдавливаю я. — В монастырь?!.. Аид медленно поворачивает голову и смотрит на меня напряжённо. Затаив дыхание, наблюдаю за всплесками в его глазах. Он решает…говорить мне что-то, или не говорить! Говори…пожалуйста… — Диана…мертва. — Шокирует он меня, интенсивно вглядываясь в мои глаза. Молчу, ощущая дрожь и холод в коленях. — Мертва?.. — беззвучно повторяю это ужасное…опасное…терзающее слово. Аид смотрит вперёд и говорит: — Нам прислали её по частям. К горлу подкатывает тошнота. Такая, что я сжимаюсь и закрываю рот обеими ладонями, быстро дыша через нос. Зурам. Перед глазами лицо маленького черноглазого мальчик. Так похожего на них всех. Диана и Зурам…я помню их…я так давно их не видела…с похорон ЕГО брата… Сквозь липкий ужас, выкрикиваю: — Зурам?! — Ты не захочешь знать… — говорит Аид мёртвым голосом. Меня тошнит. — Максут! — кричит Аид. Слышу, как щёлкнул замок и быстро открываю дверь. Мой утренний кофе и сладкий пончик оказываются на тротуаре. Меня выворачивает и выворачивает. От понимания и кошмарности этих слов меня трясёт. Когда вновь откидываюсь на сидение, утираю холодный пот со лба. Аид мрачно продолжает: — Теперь твоя жизнь принадлежит тебе. И в этой жизни тебе лучше быть его врагом, чем другом. Поверь. Ты просто не представляешь, что происходит. — Я…люблю его… — шепчу дрожащими губами. Теперь я могу говорить это в слух. Не таясь. Я люблю своего мужа. Люблю его. Люблю с первой встречи…с первого прикосновения! — Держись от нас подальше. — Чеканит Аид, вручая мне коробку и контракт. — Просто живи своей жизнью, у тебя для этого всё есть. Покидаю машину неосмысленно. В голове туман, будто я выпила бутылку джина. Тина распахивает для меня дверь и придерживает, потому что я оседаю на пол. Мы садимся вместе. Несколько минут смотрю в пустоту, сжимая проклятый контракт, а потом… Потом с остервенением начинаю рвать коробку… Желая… Желая увидеть, что там внутри… Что он оставил для меня?! Что?! — Мира!.. — Взволнованно кричит Тина. — Поранишься, сейчас… Бью кулаками проклятый неподатливый картон и плачу. Она возвращается через секунду и падает рядом на колени. Быстро вскрывает коробку канцелярским ножом. И мы в четыре руки выбрасываем пенопластовый наполнитель. Сердце сжимается, и я жмурюсь, пряча лицо в ладонях. В коробке коллекционный двухтомник моего отца. Марат Джафаров. Я люблю тебя… Я так тебя люблю… Глава 11 «Тёплый солнечный луч касается моего плеча, а вслед за ним, его губы… Мне восемнадцать, я замужем и я счастлива. Вслед за его рукой по спине бегут мурашки. Улыбаюсь и вытягиваюсь на животе, приоткрывая один глаз. Рука мужа накрывает мою ягодицу и слегка сжимает, а сам он наблюдает за моим лицом, приподнявшись на локте. На полу у кровати волнистой кучей лежит моё свадебное платье. Разорванное на груди и измятое. Я больше не девушка, но я всё ещё стесняюсь. Вчера он разрешил оставить только ночник. В этом освещении вижу каждый нюанс его тела, его лица. Значит, и он видит каждый мой нюанс. Краснею, а он улыбается и перекатывает меня на спину. Отводит моё колено в сторону своим, упёршись кулаками в матрас и нависнув надо мной. Опускает голову и трётся лицом о мои волосы, разбросанные по подушке. Его живот касается моего. На моём животе лежит его возбуждение. Мой живот вздрагивает и наполняется тянущей сладкой болью. — Потрогай меня… — велит Марат, щекоча дыханием моё ухо. — Где захочешь… Приподнимает голову и заглядывает в мои глаза. Не отводя их, кладу ладони ему на спину и двигаюсь вниз. По лопаткам, позвоночнику, пояснице. Изучая. Запоминая. Под гладкой кожей стальные рельефные мышцы. Его тело меня испугало и заворожило. На нём нет ни одного мягкого места. Он весь твёрдый, как будто вырезан из гранита. Помедлив и облизнув губы, всё же кладу ладони на его ягодицы и смущаюсь. Опять. Марат целует кончик моих губ, улыбаясь. Опускается на предплечье и берёз мою руку в свою. Соединив наши лбы, кладёт мою ладонь себе на грудь и проводит ею до самого паха. Здесь всё то же самое. Лёгкие бугры и впадинки, стальная твёрдость…и ещё шелковистые волоски…на груди и плоском животе… — Ого… — пищу, зажмуриваясь, когда он оборачивает себя моими пальцами и крепко сжимает. Здесь он тоже твёрдый. И такой гладкий… — Видишь, как я хочу тебя? — Шепчет мой муж, пока мы гладим им самые сокровенные участки моего тела. Его губы целуют моё лицо, накрывают мои губы. Он убирает мою руку и прижимает её к матрасу. Чувствую уверенное вторжение, провожая свободной рукой его бёдра. Дышу часто-часто, Марат со стоном бросается вперёд. Из меня тоже вырывается стон. — Вот так…теперь ты моя… — бормочет он, уткнувшись носом в мою щёку, выпускает руку и начинает исследовать меня внизу, продолжая плавно двигаться. Глотаю воздух, выгибая шею. Он кусает её, проводит по ней языком… Моя грудь становится чувствительной. Волоски на его груди щекочут её… Марат… Неожиданно мои бёдра начинают жить своей жизнью. Вращаться, подаваться навстречу его пальцам и его толчкам. Я начинаю всё громче и громче стонать, не зная, что мне со всем этим делат! По шее и груди стекает пот. Или это не мой? Цепляюсь за его плечи, ища опоры. Ища его близости. Ещё ближе… — Мира…Мира…не бойся…просто…расслабься… — хрипло требует муж, а когда он заглядывает в моё лицо, я теряю себя. Его глаза совершенно чёрные. Губы приоткрыты. Он так смотрит на меня…будто хочет…сожрать… Я вдруг чувствую его всего. Его кожу, его запах, давление внутри себя, огненные круги его пальцев, дрожь его тела…то, как он хочет меня… Низ живота пронзает спазм, и я кричу, сотрясаясь под ним. Впиваюсь ногтями в широкую спину, пытаясь сбросить его с себя. Он удерживает мои бёдра своими, беря меня в плен своих рук и ног, а когда я обессиленно сдаюсь, начинает двигаться опять. Его тело напрягается, а потом по нему проходит судорога. Он стонет сквозь сжатые зубы мне в шею, накрыв меня собой. С восторгом впитываю каждое ощущение, прислушиваясь к его шумному дыханию… Его сердце колотится рядом с моим, и я обнимаю его руками и ногами, ищу его губы… — У тебя было много женщин?.. — спрашиваю, спустя минуты…а может часы…рядом с ним я не слежу за временем… — Не помню. — Лениво врёт Марат, пропуская через пальцы мои волосы. Затаившись на его груди, мучаюсь этим вопросом. Хочу спросить, почему он выбрал меня, но боюсь… Вместо этого выпаливаю: — Тебе…хорошо со мной?.. Он тихо смеётся и вздыхает: — Да, мне хорошо с тобой. Поднимаю голову и смотрю в его глаза. Его лицо расслаблено, будто он там, где хотел бы быть. На щеках тёмная щетина, но он всё равно очень молод. И он красивый, мой муж. Его губы полные, на подбородке ямочка, брови тёмные и густые, как и его волосы. А его глаза…они насыщенно карие. Настолько, что почти не видно зрачков. Сглатываю, любуясь им. Он спокойно мне это позволяет, будто ему всё равно, что я подумаю. Проводит пальцем по моей щеке, и я прикрываю глаза. — Ты ни разу меня не поцеловал…до свадьбы… — напоминаю ему. — Ты хотела, чтобы поцеловал? — Спрашивает Марат. Даже не глядя знаю, он улыбается. Краснею, кусая губу. Мне обидно. Это ведь не шутки! — А ты не хотел? — Я умею ждать, Мира. — Отвечает мой муж, вдруг становясь серьёзным…» Мир сотрясает звук работающей дрели, и я резко просыпаюсь, пытаясь ухватить ускользающий сон. Нет… Не уходи… Побудь ещё чуть-чуть… Марат… Хнычу, ударяясь затылком о подушку, потому что знаю, теперь придётся ждать до следующей ночи. Открываю глаза и морщусь от назойливого грохота, который сотрясает потолок. Сажусь на постели и смотрю на часы. Восемь утра. По ногам гуляет сквозняк, и я быстро прячу их в огромные носки, которые для нас всех связала Фати. Даже у Перчика есть две пары на каждую лапу. Просто, здесь пока очень холодно. Осень пришла внезапно, и сразу колюче-холодная. На окне моей комнаты нет штор. За стеклом серое небо и порывистый ветер, который ударяет по стеклу. Ёжусь, закутываясь в огромный вязаный свитер. Фати не из тех, кто сидит без дела. В моей комнате нет ничего, кроме кровати, тумбочки и шкафа. Мой шкаф полупустой. Мой гардероб скукожился до самого необходимого. Я никогда не была такой аскетичной в выборе одежды. И скучной. Настойчивый стук над головой гонит меня из комнаты. Быстро умываюсь и собираю волосы в хвост. Они отрасли до плеч. Замираю, глядя на своё отражение. Глядя в свои глаза. Я сильно похудела. Лицо выглядит прозрачным. Скулы торчат. Отворачиваюсь и иду к двери. Двигаюсь по пустому обшарпанному коридору на запах свежего кофе и еды. Под ногами деревянный пол, покрытый облупившейся коричневой краской. Это место…в ужасном состоянии. Но, оно очень нам подходит, поэтому я купила старое здание месяц назад. Оно находится недалеко от центра. У него кованый забор и сад. Я начала приводить сад в порядок, это отвлекает и успокаивает меня. Ремонт продлиться ещё месяц. А потом…потом мы откроемся… Эта идея возникла внезапно. В одну из бесконечных бессонных ночей. Мои ночи…в них мой муж властвует безраздельно. Как только гаснет свет, и я остаюсь наедине с собой. Я плачу, мечтая почувствовать его рядом. Мечтая увидеть его лицо. Его глаза. Услышать его голос. Рассказать ему о том, что я придумала и…услышать его мнение… А когда я думаю о том, где он и с кем…тогда я начинаю злиться… Я не знаю, где он и с кем… Я не знаю, где он живёт. Не знаю, как с ним связаться. Я не видела его три месяца. Бесконечно долгих, мучительных три месяца. Его мир жесток и беспощаден. Ужасен. Но, я знаю…он не выбирал эту жизнь, она сама выбрала его. Его семья, каждый член, все зависят от него. Все, от мала до велика, зависят от него. Он выдворил меня из своего мира, но я…хотела бы остаться! Почему, почему он не спросил МЕНЯ?! Я бы осталась с ним несмотря ни на что…как бы страшно мне не было…я бы осталась с ним! И сидела бы взаперти до конца жизни? Да! Ты сходила там с ума. Плевать… Врёшь. Ты бы никогда не смогла изображать ненависть, если бы знала. Ты ловила каждое его слово. Влюблённая. Я нужна ему… Не нужна. Нужна! Он…думает обо мне?.. Парадный холл присыпан палыми листьями. Может, мы поспешили переезжать сюда? Это случилось три дня назад. Два месяца назад я вдруг решила, чем хочу заниматься. Я не знала, как это сделать, что для этого нужно…но Тина, она знает много чего. Я решила открыть центр помощи для женщин, пострадавших от своих мужей. Или, которым некуда пойти. Которым нужна помощь и поддержка прямо в эту минуту. Как мне самой…когда-то. У меня есть деньги. Много денег. Я не сомневаюсь в том, что от моего приданого там только два ноля. Мы заняли комнаты на первом этаже. И кухню. Здесь везде очень холодно. Тина сидит на стуле, поджав под себя ноги в огромных вязаных носках, и изучает что-то в ноутбуке. На ней розовый свитер, брат-близнец моего, её волосы падают до талии. Чёрные и блестящие. Она поднимает на меня глаза и желает доброго утра. Фати месит тесто, а на плите что-то активно шкварчит и дымит. Я…проголодалась. Огромная кофе-машина на фоне общей разрухи выглядит, как краденая. Чили вертится у моих ног, лая и скуля. Беру его на руки и целую мокрый нос. Целую щёку Фатимы, проходя мимо неё. — Садишь, поешь, — ворчит моя старушка. — Ты вчера ничего не ела. Я для кого это всё готовлю? — Для Тины, — пожимаю я плечом. — От вас обеих одни глаза остались. — Я тут всё подсчитала, — подаёт голос сестра. — Ты конечно очень богатая, но, лучше бы тебе такой и остаться. Нам нужны пожертвования. — И где их взять? — Спрашиваю, садясь рядом с ней. — У толстосумов. — Брезгливо просвещает Фати, шлёпая тесто о стол. Я напрягаюсь, глядя на Тину, потому что она явно что-то задумала. Напуская на себя важный вид, сестра говорит: — Ты должна организовать благотворительный вечер. И позвать на него своих «друзей». — Нет! — Восклицаю я в панике. — Никто не придёт…я…не хочу их видеть… — Это для дела, Мира. — Безжалостно режет по больному она. Ставлю Перчика на стол и быстро встаю. Подбегаю к окну, повернувшись к ним спиной, и смотрю на пляшущие от ветра деревья. Мои щёки начинать гореть от волнения, а сердце подпрыгивает к горлу. Нет… Только не это… — Я не могу… — молю, оборачиваясь. — Они меня засмеют…я…никто… — Ты женщина с девятизначным счётом в банке. — Возмущается Тина. — Ты НЕ НИКТО. Тебе нужно помелькать. Напросись к кому-нибудь…на один из этих…УЖИНОВ… — крутит она пальцем в воздухе, продолжая глядеть в ноутбук. — Пусть посмотрят, какая ты красавица… — поддакивает Фати. — Может мужа найдёшь, нормального. Это нелепое предположение оставляю без ответа. В отчаянии снова смотрю в окно. Мне страшно…мне так хорошо здесь…с ними…я не хочу возвращаться ТУДА… Прикладывая руку ко лбу, всматриваюсь в серый фургон, который уже второй день стоит недалеко от нашей ограды. Вчера он стоял с другой стороны… — Нужно купить платье и… — рассуждает Тина. Прикрываю глаза, делая глубокий вдох и досадливо обрываю её: — Ты пойдёшь со мной… — Нет! — В панике восклицает Тина, теряя деловую хватку. — То есть…я…не могу…я… — Я не пойду туда одна. — Отрезаю, чертя на стекле букву "М". — Ты всегда ходила! — А теперь не пойду! — Это место не для таких, как я! — Взвизгивает она. Фатима фыркает. — Это для дела, Тина. — Сокрушенно вздыхаю я. Глава 12 Этот вечер был таким, как я и предполагала. Я не питала иллюзий, не ждала чудес и счастливых объятий с восклицаниями: «о боже, Мира, какие люди!». Я была готова к новому удару, только их вселенная раздаёт мне с чудовищной щедростью! Сегодня я, по крайней мере, знаю, зачем всё это делаю. И делаю это по доброй воле! Возможно, впервые в жизни… — Вот это хоромы… — мрачно буркает Тина за моей спиной, как только швейцар открывает для нас дверь. Начищенный до блеска холл, огромная сверкающая люстра, обслуга в белых жакетах и белых перчатках. Мужчины в костюмах. Всякие, от толстых и старых, до молодых и красивых. Неизменно лишь одно, их женщины. Увешанные драгоценностями и дорогими нарядами. У меня во рту собирается желчь, когда понимаю, что все, не таясь, на меня пялятся. Может где-то я и дура, но я всегда чётко понимала, что присутствие на подобном мероприятии моего мужа автоматически затыкает всем рты. Чтобы я ни творила, никто не посмел бы смотреть на меня вот так. Ни один мужчина. Если бы я была ЕГО…никто не посмел бы шарить по моему телу с липким похотливым интересом, от которого меня подташнивает. Брошенная использованная жена, вот я кто. Развернуться и убежать мне не позволяет…нет, не гордость, а присутствие за моей спиной Тины и упрямство. Смотрю на неё, но в карих глазах сестры такой испуг, что я с внутренним стоном отворачиваюсь. Блеск! У нас нет защиты. Нет никого. Мы сами по себе. — Мира… — с искренней, но немного боязливой улыбкой приветствует хозяйка вечера. Я хочу успокоить её и сказать, что не собираюсь сегодня бить люстры. Это в прошлом. — Ты…прекрасно выглядишь… — Замечает она. Не то слово. Тина пищала от восторга, когда тиранией и давлением заставила меня влезть в это платье. Оно телесного цвета и обтягивает меня до самых лодыжек. При первом мимолётном взгляде может показаться, что я голая! Сама она одета в восхитительное атласное платье с длинной развевающейся юбкой. Её платье рубинового цвета и оно очень ей идёт. Подчёркивает смуглость кожи и эти её прекрасные волосы, которые Я заставила оставить распущенными. Я хочу надавать ей по рукам, потому что она каждую свободную минуту проверяет на месте ли бриллиантовые серьги, которые мы подобрали ей из…моей коллекции. Для себя я выбрала бриллиантовое колье, которое опоясывает шею и стелется по плечам и груди, компенсируя глубину моего декольте. Это колье…Марат подарил мне его на четвёртую годовщину свадьбы. Он всегда был исправен в этом вопросе. Я швырнула вещицу ему в лицо, а он за это…отымел меня на своем рабочем столе. Голую и в колье. Боже. Два раза. Это было…не так давно. Прекрати! Чувствую, как печёт внутри. Прекрати! Сейчас… — Это моя сестра, Тинатин, — говорю Фариде, откашлявшись. — Я о ней говорила. — Да, я помню, — отзывается хозяйка, пристально изучая Тину. Кошусь на сестру и кусаю губу, потому что её подбородок ползёт вверх, а в глазах пляшут первые черти. — Тебя можно поздравит?! — Спрашиваю по-дурацки звонко, чтобы отвлечь на себя внимание. Лицо Фариды загорается, как лампочка. Она опускает руку на свой округлившийся живот и смущённо кивает. Последний раз, когда я видела её, ничего такого не заметила. В последний раз, когда я была в этом доме, устроила пьяный дебош, с которого меня уволок Максут. От вида этого живота моё сердце пронзает боль и зависть. Эмоции настолько неожиданные, что я на секунду теряюсь, боясь, что она прочтёт это в моих глазах. Я хочу спросить… Хочу схватить её за плечи и спросить, будет ли ОН сегодня здесь?! Неизвестность просто убивает меня! Об этом я думала всю последнюю неделю. И когда влезала в это платье тоже! Я хочу осмотреться. Хочу отыскать его в толпе, но я просто знаю, что его тут нет. Чувствую это. Моё сердце ноет от разочарования. Фарида откашливается тоже и говорит, беря мою руку в свою, чем очень трогает: — Сегодня здесь моя бабушка. Она возглавляет фонд вдов и матерей…она узнала о твоей идее…ты же не против? — О…конечно нет, — заверяю её, а сама напрягаюсь. — Тогда пойдём. — Кивает Хозяйка, ведя нас за собой. Через широкую арку в одну из гостиных первого этажа. «Бабушка» Фариды, старая ворчливая старуха, поэтому я готовлюсь к худшему. Она вдова со стажем длиной во всю мою жизнь. Очень богатая вдова. Это для дела, Мира, напоминаю себе. Для дела! Ты справишься. Ох, ладно… Закутанная в чёрное сгорбленная фигура ожидает у камина в мягком королевском кресле. Не думаю, что ей есть дело до почившего мужа. Просто ей нравится вносить в любую обстановку нотку своего подавляющего присутствия. — А, Джафарова! — Дребезжит она, осматривая меня с головы до ног бесцветными цепкими глазами. Мои внутренности скручивает от этого обращения, и я прекрасно знаю, что судьба не была столь услужлива, чтобы наградить её старческим слабоумием. — А это кто с тобой? — Переключается она на Тину. — Тина. — Спокойно представляется сестра. Фарида становится за креслом и ободряюще нам улыбается. — Это твоя мать сбежала с каким-то альфонсом? — Спрашивает бестактная старуха, задирая крючковатый нос, как ищейка. — С учителем английского языка. — Вкрадчиво поправляет сестра. — Ничего не скажешь, хороша родня, — шваркает та. Делаю глубокий медитационный вдох, слыша сопение Тины справа. Мои ладони начинают потеть. Я могла творить всё, что угодно, но сейчас я очень боюсь выставить себя дурой на глазах у этой старой сушёной карги. Потому что об этом узнает весь город. В этом мире репутация — всё. Если я оплошаю, меня не примут больше нигде и никогда! — Сядьте! — Снисходит наша собеседница, ткнув своей тростью на маленький диван напротив. От камина идёт слишком навязчивое тепло. Слишком навязчивое для тех, кто не разменял десятый десяток. — Ведьма. — Шикает Тина мне на ухо. Опускаемся на диван синхронно. Я складываю руки на коленях, скрестив лодыжки. Тина демонстративно закидывает ногу на ногу. Старуха изучает нас так, будто у неё в запасе всё время мира. Цокает языком, в ответ на собственные мысли, переключаясь с меня на Тину, и с Тины на меня. Я хочу скорее покинуть это место, но эту чашу нам придётся испить до дна. — Ну, и? — Выгибает старая ведьма брови. — Хотите, чтобы я дала вам денег? Если я дам, все дадут. — Без особой гордости констатирует она. Смочив слюной пересохшее горло, говорю уклончиво: — Мы не знаем…с какой столкнёмся потребностью…пока не знаем. Но, даже сейчас требуются большие вложения… — чёрт! Не мямли! Соберись! Она сверлит меня глазами! Слишком умными для её возраста. Я никогда не вела переговоры. Я не знаю, как себя вести. — Ремонт здания и…и персонал. — Продолжаю, теряя уверенность. — Мы решили, что в персонал будем набирать только женщин. В наш центр мужчинам вообще вход будет запрещён… Издевательский смешок лишает меня концентрации. Облизнув губы, перевожу глаза на обидчика и тут же теряю нить своих мыслей. Потому что… В арочном проёме стоит…мой любимый муж…в окружении группы мужчин… А издевательский смешок принадлежит Аиду, который стоит, положив руки в карманы брюк, и внимательно слушает. Я…тону в полуночных глазах его брата. Три месяца… Три! На НЁМ чёрный костюм и бабочка. И эта борода, которая делает его таким притягательно близким незнакомцем. Мечусь по его телу глазами, сжимая пальцы до боли. Марат… Моё сердце сходит с ума. Вся тянусь к нему. Не осознанно. Забываю обо всём. О старой ведьме, о цели, о Тине… Привстаю, собираясь… Какого чёрта? Что я делаю?! Взгляд Марата становится пугающим. Едва заметно он отрицательно качает головой. Во всей его позе, в его тяжёлом взгляде и напрягшихся скулах читаю жёсткий приказ: «На место, Мира. Сидеть.». И я покорно опускаюсь, замечая в его глазах странный блеск. Подобие облегчения. Быстро отворачиваюсь, пытаясь собрать свои мысли, и прижимаю руку к горлу. Смотрю на старуху исподлобья. Её посверкивают и хищно горят. Она с восторгом смотрит то на меня, то на арочный проём, и громко замечает: — У тебя нет образования. Как ты собралась провернуть всё это? Я теряюсь. Мои щёки горят. Пылают. И я знаю…что он смотрит… Чувствую. Каждой клеточкой. И ничего не могу возразить. Мне вдруг становится стыдно за саму себя! Перед Маратом! Перед проклятой старухой! Перед всеми этими мужчинами! Уголок её губ ползёт вверх. — У меня… — мой голос охрип, а живот дрожит. — У меня консультант. — Какой? — Фыркает она. — Я. — Подаёт голос Тина. — У меня два диплома по предпринимательству. — И обанкротившаяся кофейня в придачу, — самодовольно кивает та. Я в шоке от того, что эта старая рухлядь так хорошо подготовилась! — Наша цель не прибыль. — Чеканит Тина, вскакивая. — А помощь тем, кто в ней нуждается. Когда очередной муж из тех, что сейчас в этом доме… — махнув головой в сторону арки, рявкает сестра. — Даст своей жене пинка под зад, у нас может не оказаться свободного места! Я открываю рот, как и Фарида. Старуха начинает хохотать. Так противно, что я морщусь. Когда она снова смотрит на меня, её глаза горят. Будто она проснулась от столетнего сна! — Что ж, я загляну к вам на днях. Всё это занятно. — Одобрительно кивает ведьма. А потом вдруг серьёзно говорит, повысив голос и глядя в мои глаза. — Марат Джафаров, ты неправильно кобылу выбрал. Нужно было брать ту сестру, что чёрной масти. Вскакиваю, глядя на неё с ненавистью. Это как присыпать болючую-болючую рану солью! Моё горло сдавил спазм. Обида. Её лицо непроницаемо, но взгляд настолько осмысленный, что мне жутко. Глядя себе под ноги, вылетаю из гостиной, задев плечом Аида и ещё пару человек. Не разбирая дороги, несусь подальше от толпы. Я хорошо знаю этот дом. Залетаю в туалет и захлопываю дверь, прислоняясь к ней спиной. Дышу. Дышу. Дышу. По щеке бежит слеза, и я кричу. В душе. Там я ору и съезжаю на пол в своём неудобном узком платье, опуская голову на колени. Тихо скулю. Я хочу уйти. Хочу уйти отсюда! Я туда не вернусь. Ни за что. Холодные тяжёлые бриллианты давят на грудь. Срываю их. Ударяюсь затылком о дверь, проклиная себя за…отсутствия стержня и слабохарактерность! За неумение противостоять таким людям. За слабость. За…за… Стук в дверь прерывает мои самобичевания. Это Тина… Утираю слёзы и встаю на дрожащие шпильки. Распахиваю дверь и упираюсь глазами в горящий гневом взгляд…Марата Джафарова. Он делает шаг внутрь, снося меня с места и обхватывая двумя руками. Впечатывая в себя. От неожиданности забываю вдохнуть… Секунду просто пытаюсь вдохнуть. А потом…просто рассыпаюсь на миллион осколков! Вдыхаю запах его рубашки, кутаясь в него, и…начинаю реветь… — Тшшшшш… — выдыхает он, захлопывая дверь ногой, и прижимается губами к моему лбу. Глава 13 Протяжный стон вырывается из самых глубин моей души. Жмурюсь и обвиваю руками его шею, прижимаясь к ней лицом. Раскрываю губы и просто реву, не веря в то, что он пришёл! Пришёл ко мне. В чужом доме, где столько посторонних глаз! Его руки в ответ сдавливают меня сильнее, а губы шепчут на ухо: — Ни слова. Сглатываю слёзы, кивая на его плече. Его твёрдое тело гасит мою дрожь. Пропускает через себя и рассеивает. Согревает, пуская по коже мурашки и тепло. Мне так тепло. Голова идёт кругом, я не понимаю где мы, и что происходит! Кроме него ничего не чувствую! Его губы касаются моего виска, моих волос, руки баюкают, пока я исторгаю из себя все накопившиеся горести. Свою боль, свои обманутые ожидания, безразличие, дни и ночи. Бесконечные дни и ночи без него! — Шшшшш… — шепчет и шепчет Марат, выдыхая эти слова мне на ухо. Так, чтобы слышала только я. — Не плачь… — Не уходи… — шепчу ему в шею и обрушиваю на его грудь свой кулак с жалобным стоном. — Только попробуй! — Мира, ни слова… — шипит он в ответ, обхватывая мою голову ладонью и накрывая её своей головой. — Умолкни. Соплю, глотая ком и слёзы. Он целует моё плечо, прижимаясь к нему лбом и шумно дышит, сдавив рукой мою талию, потому что ноги меня не держат! Моё дыхание постепенно успокаивается. Он меня не торопит. Поднимаю руку и прохожусь пальцами по заросшему затылку. По жёстким тёмным волосам. Они падают ему на лоб, и я отбрасываю их в сторону. Прохожусь пальцами по бородатой щеке, по шее и назад. Я хочу его касаться. Не могу остановиться. Его тело, его запах, его кожа — всё такое знакомое. Это то, что я люблю. Мой муж и всё, из чего он состоит. Я так скучала. Я не могу им насытиться! Марат подтаскивает меня к стене и гладит мои предплечья, прежде чем разжать их. Сопротивляюсь, сжимая его шею сильнее. Он применяет силу. Соплю упрямо, глядя ему глаза, когда он прижимает мои плечи к стене и заглядывает в моё зарёванное лицо. Меня накрывают воспоминания. Смотрю на него с обидой и укором. За то, что не пришёл, когда я ждала. Ждала до самого утра. Там, у озера. В своих мыслях умоляла его прийти! А он не пришёл! «Я тебе этого не прощу.». — Говорят мои глаза. Сейчас мы почти одного роста, потому что на мне восьмисантиметровые шпильки. Его лицо на уровне моего. Он смотрит хмуро и сурово. Упрямо. «Я не просил прощения.». — Читаю его ответ. Я не знала, что можно вот так общаться взглядами. Отворачиваюсь, сжав дрожащие губы, и смотрю в стену. Большая тёплая ладонь накрывает мою щёку, возвращая голову на место. Большой палец смахивает сбежавшую из уголка глаза слезинку. Нежно и бережно. И как мне быть?! Смириться?! Забыть всё? Смогу ли я? Я не знаю! Пускаю ещё одну слезинку и поднимаю свою ладонь. Кладу её на его заросшую щёку в зеркальном жесте. Его борода колется. Провожу по ней пальцами опять и опять, как ребёнок, получивший новую игрушку. Он никогда раньше не носил бороду. Я всё ещё не привыкла к нему такому. Мужчина. Всегда и во всём. Смотрю на него, дуя губы, и сообщаю безмолвно и горестно: «Мне нравится.». Уголок его губ дёргается. Он опускает глаза и смотрит на мою грудь, приподнятую и зажатую узким лифом платья. Она мгновенно покрывается мурашками, приветствуя своего хозяина, как и моё тело. Оно просыпается. Просит его ласк. Просит его прикосновений. Не в силах терпеть, жалобно скулю и кладу свободную ладонь на его бедро. Тяну её вверх по шерстяной ткани брюк. По каменным мышцам под ней. «Ты мне нужен.». — Шепчет моё сбившееся дыхание. Марат закрывает глаза и делает глубокий вдох. Подаётся вперёд, боднув мой нос своим, и набрасывается на мои губы. Раскрывает их и ныряет в мой рот языком, поджигая мои нервные окончания своим вкусом. — Мммммм… — стону, цепляясь за его пиджак. Его ладонь сгребает мои ягодицы. Мои ладони зарываются в его волосы. Он соединяет наши бёдра, сжимая моё мягкое место до боли, и терзает живот твёрдой выпуклостью в своих брюках. Резко отдёргивает голову, когда раздаётся настойчивый стук в дверь. Снова отстраняет меня от себя и прикладывает палец к моим губам, глядя очень предупреждающе, потому что я уже открываю рот для протеста! Не убирая палец, он осматривает пол. Наклоняется и поднимает моё бриллиантовое колье, на которое мне плевать! Вкладывает его в мою руку и зажимает кулак. Мою грудь распирает от возмущения. Он что, вот так уйдёт?! Возбуждённая и парализованная наблюдаю за тем, как мой муж поправляет брюки и застёгивает пиджак, приводя себя в порядок. Подходит к двери и выходит, осторожно прикрыв её за собой! Даже не оглянувшись! Мои щёки горят, а челюсть падает вниз! Марат Джафаров, я тебя…НЕНАВИЖУ! Глава 14 — Что ты здесь делаешь, Максут?! — Сложив руки на груди и топая ногой, требую я. У меня ощущение, будто моя жизнь проходной двор! Вчера в неё вломилась бригада рабочих, которая за два часа закрыла ВСЕ окна первого этажа решётками и установила новые двери. И я её не нанимала! Мой БЫВШИЙ охранник сидит на корточках рядом со щитком электричества (я это предполагаю, потому что не разбираюсь во всём этом!), и молчаливо-вдумчиво соединяет какие-то провода в коробке, которую сам же и установил! Вообще-то, полноценное электричество у нас появилось только вчера, а сегодня утром явился Максут. Незвано! В рабочем комбинезоне и с коробом инструментов. Мы даже не знаем, как он вошёл! Он просто ходит по дому и опутывает его проводами уже три часа. Так Фати сказала. — Ты что, оглох?! — Рычу, теряя терпение. Чили скалит зубы, припадая мордой к полу, будто собирается разорвать интервента на мелкие кусочки. — Тихо, Перчик. — Шикаю я. Максут бросает на моего пса ироничный взгляд и возвращается к своим проводам. Впиваюсь в его бритый затылок глазами и очень мрачно спрашиваю: — Это…ОН тебя послал? — Не знаю. Стою у него над душой, сложив руки на груди, и тихо-тихо прошу: — Мне нужно знать… Это ведь невыносимо! Тишина. Отшвыриваю носом домашнего тапка маленькую отвёртку. С мстительным удовольствием наблюдаю за тем, как она улетает в противоположный угол комнаты. Максут спокойно достаёт из короба ещё одну. Такую же. И продолжает работать. С того дня, как я имела счастье нежиться в объятиях своего мужа, прошло больше двух недель! Думаю, не нужно объяснять, что я снова нахожусь в режиме беспросветного ожидания. Мучительно бесконечного. Я уже разбила пару кружек по этому поводу! Я могу себе это позволить, я ведь состоятельная женщина! Вот так! Он появляется и исчезает, когда ему вздумается! Бросая меня в неизвестности, при этом заочно суёт нос в мои дела, а я даже не знаю, увижу ли его снова! Всё это невыносимо… Не сказав ни слова, он вернул мне веру в себя…просто своим появлением! Этим своим «не плачь». Это просто…перечеркнуло слова старой ведьмы…слова, которые так меня задели! Затронули самые нежные струны моей души, которые часто пели мне о том, что я не для него! Что я другая! В сравнении с ним и его окружением, я была как…как милая дурочка! Которую откопали из недр патриархальной семьи и отмыли! Я не любила книги, а он любил. Я не могла поддержать беседу, не имела своего мнения, а если и имела, стеснялась его высказывать, в отличие от этих фиф, которые вернулись домой с европейскими дипломами! Они только и делали, что рассуждали, рассуждали, рассуждали! Меня всегда это злило, потому что кроме этого они больше ничего не делали! И эта Зара…я возненавидела её с первой встречи. Я никогда этого не забуду. Никогда. На нашей свадьбе она посмотрела на меня…с превосходством…и высокомерием… Но, на нашей свадьбе…Марат был МОЙ. Я…никогда не получала столько искренней заботы и внимания от мужчины, как в тот день! Он был мой. Он улыбался, смеялся, шутил! Он был счастлив! Я всё время хваталась за его руку! Особенно когда поняла, что он…совсем не против. А ночью… мой муж…он покорил меня окончательно… Сейчас я понимаю ясно, как никогда. Вижу кристально-прозрачно. Сколько бы дерьма Марат не вывалил мне на голову за последние три года, никогда и никогда он…не ставил под сомнения мои умственные способности. Никогда не упрекал в…необразованности. Почему он выбрал меня? ПОЧЕМУ?! Я хочу его увидеть…пожалуйста… Мне нужно…необходимо… Пожалуйста… — Я могу что-нибудь ему передать? — Спрашиваю, севшим головой. — Нет. Ну, разумеется. Пробую устало: — Что ты делаешь? — Сигнализацию. Аллилуйя. — Это ваш фургон за забором? — спрашиваю до кучи, особо ни на что не рассчитывая. И правильно. Максут игнорирует мой вопрос. Он вообще старается на меня не смотреть. Это настолько очевидно, что я теряюсь в догадках. — Присмотри за ним. — Понуро велю Чили, покидая комнату. На первом этаже ведутся активные ремонтные работы. Здесь всё в побелке и строительных лесах. Просто, у нас очень высокие потолки. Тина оборудовала себе кабинет. Каждое второе утро я приношу ей свежий букет цветов. Просто мне нравятся цветы. Я стараюсь распихать их повсюду. Я их заказываю. Всегда разные. Желтые или красные. Сиреневые. Один раз для Тины я заказала чёрные. Она смеялась. И я смеялась. Это мой дом. Где я делаю всё, что захочется. После ТОГО вечера Тина очень странная. Задумчивая и молчаливая. Я бы поговорила с ней, но сама нахожусь в точно таком состоянии. С наступлением темноты я удаляюсь в свою комнату. Принимаю очень горячую ванну и ложусь в холодную постель. Очень хорошо, что последние месяцы я сплю только под утро, потому что когда в нашем доме срабатывает сигнализация, мне не приходится долго собираться! Глава 15 Быстро откидываю одеяло, хлопнув по кнопке включения ночника. Секунду сижу, не двигаясь, раскрыв рот и пытаясь унять бешеный стук сердца. Звук сирены сотрясает дом. В моих ушах звон, тело во власти паники. Вскакиваю и мечусь по комнате, не зная, что предпринять. Хватаю с подоконника первый том из коллекции моего отца, и сжимаю его в руках, как оружие. Выбегаю из комнаты в одной пижаме, состоящей из красных лосин и жёлтой футболки с каким-то мультяшкой по центру. Я больше не сплю в шелковом белье. Это потому что холодно, а ещё ему на зло! Моё поведение совершенно нескоординированное и неправильные, но, в…нашем…его доме сигнализация не срабатывала никогда! Просто не представляю, что нужно было преодолеть, чтобы добраться до парадной двери дома Марата Джафарова со злым умыслом! Несусь по коридору, шаркая по полу большими мягкими тапками и выставив перед собой тяжелый талмуд. Роняю его на пол, когда вижу Тину, которая помогает войти в дом плачущей девушке с ребёнком на руках! На девушке дутая куртка и мокрые тёмные волосы, а на малыше голубой комбинезон. С облегчением понимаю, что сестра открыла дверь, забыв отключить сигнализацию! Боже! Так же просто убить можно! Прикрыв рот руками, наблюдаю. — Господи Иисусе! — Кряхтит за моей спиной Фатима. — Это что за явление?! Там…за порогом бушует непогода. Наш заваленный строительным мусором холл освещает лишь тусклый фонарь крыльца. Порыв ветра отбрасывает кованую входную дверь, и она с грохотом ударяется о стену. На пол сыпется стекло, это похоже на кадр из триллера! Подпрыгиваю на месте от истошного воя Тины: — Мира! Выключи сигнализацию! Очнувшись, несусь к панели, перепрыгивая через банки краски и коробки. Быстро набираю пароль, в панике промазав пару раз. Шесть букв. «Максут». Я ввела их, когда он попросил придумать запоминающуюся комбинацию! Его недовольное молчание было для меня самой сладкой музыкой! На дом снисходит блаженная тишина, которую разрывает воинственный визг моей сестры и плач ребёнка! Обернувшись в ужасе, выжимаюсь спиной в стену. Тина, рассыпая проклятия, борется с разъяренным мужчиной, который пытается вломиться в наш дом! Он…ужасный… Очень крупный. С длинной бородой и в чёрной шапке. — Отойди, сука! — Орёт он, хватая сестру за горло и отшвыривая её в сторону так, что она катится по полу, сбивая строительные инструменты и крича! Я тоже кричу! Тина поскуливает, пытаясь подняться. Мужчина несётся к девушке, которая, запихнув ребёнка под стол, вскакивает на ноги и покорно вжимает голову в плечи, ожидая удара. Он следует незамедлительно. По лицу. Такой, что она падет на пол, прикрыв голову руками. Фатима и я…мы одновременно срываемся с места. Я запрыгиваю на мужчину сзади, впиваясь ногтями в его глаза, а Фати… она лупит его по голове отцовским талмудом. Он расшвыривает нас, как кегли. — Фати! — ору, когда моя экономка падает на свои престарелые колени, а потом на спину. Меня он тоже сдергивает со спины, перебросив через плечо. Ударяюсь о пол так, что спирает дыхание! Угол коробки больно впивается в бок, в глазах троится. Мужчина хватает девушку за волосы, пытаясь достать из-под стола плачущего ребёнка, а когда я вскакиваю опять, выхватывает из кармана пистолет и нацеливает на меня. — Стой на месте… — очень злобно гаркает он, разбрызгивая слюну. — Это моя жена. Она пойдёт со мной. По моему телу проходит волна ледяного ужаса. Я никогда не думала, что это будет так страшно. Сейчас он просто спустит курок, и всё… Поднимаю руки и дрожащим голосом сиплю: — Она…не хочет идти с тобой… — Я пойду…пойду… — рыдает девушка, хватаясь за его кулак, который безжалостно вырывает её волосы. Этот…муж тяжело дышит. Безумный и страшный. Мне страшно. Очень-очень. Чёрное дуло пистолета смотрит прямо мне в лицо. Мои колени начинают дрожать, а сердце не бьётся. — Сейчас приедет полиция… — предупреждаю скрипучим голосом. Так сказал Максут. Он сказал, что на нашу сигнализация в течение пяти минут приедет полиция. Мужчина взводит курок, и я закрываю глаза. Закрываю глаза и вижу на обратной стороне век только одно лицо. Чёрные глаза, которые смотрят в мои. С яростью или…желанием. С весельем или задумчивым спокойствием. Умные и цепкие. Мои любимые глаза. А потом слышу тихое, но очень убедительное: — Опусти. Пистолет. Мои губы расходятся в дрожащей улыбке, а горло клоками покидает воздух. Мне кажется, даже воздух замер и ветер за окном стих. — Опускай. — Рычит Максут. Поднимаю веки, с дрожью глядя на то, как…мужчина опускает пистолет и волосы девушки. Она падает на пол к его ногам, пытаясь отползти. Максут стоит, широко расставив ноги и уперев свой пистолет прямо в его затылок. Он одет во всё чёрное. Военные штаны с карманами и…бронежилет. На голове чёрная шапка. Он будто заглянул к нам с какой-то войны… — Мира, в сторону. — Велит мой охранник, забирая оружие у нашего обидчика. В висках слышу стук собственного сердца. Вместо того, чтобы отойти в сторону, медленно подхожу к ним и забираю с собой девушку, помогая ей подняться. Максут смотрит так, будто мечтает меня пристрелить, а когда мы отходим на достаточное расстояние, спокойно убирает пистолет в кобуру, и обезвреживает второй. Пули со звоном скачут по полу. А потом… Потом он начинает его бить. Разворачивает за плечи и впечатывает свой лоб в нос нашего обидчика. Мы кричим, но продолжаем смотреть. Как завороженные. Кричу я, кричит Фатима. Кричит ребёнок. Мужчина ревёт от боли. Кулаки Максута обрушиваются на него с треском. Опять и опять. Он продолжает бить, даже когда тот оседает на пол. Безжалостно. На улице слышен звук полицейской сирены. По стенам дома пляшут красно-синие огни. Мой охранник выпускает из рук безвольное тело, пнув его в живот напоследок. Срываюсь с места, и бегу к нему. Обнимаю руками пуленепробиваемый торс и шепчу, прижавшись щекой к его геройской груди: — Спасибо…спасибо… За то, что так отделал ублюдка. Отделал так, как никогда бы не смогла хрупкая женщина. Даже три хрупких женщины! Через секунду к нам присоединяется Тина. Обнимает Максута со спины, плача и благодаря. Фати прижимается к нему с другого бока, приговаривая молитву, а когда к нам присоединяется спасённая девушка, наш спаситель ревёт, срывая с головы шапку: — Господи Боже! Дайте же мне пройти! Но мы, как цыплята, путаемся у него под ногами. Плача и смеясь. — Ты научишь меня также? — всхлипывает Тина. — И меня… — шепчет девушка. — Ты будешь работать на меня? — С надеждой шепчу я. Максут безвольно роняет руки вдоль тела, запрокидывая голову и страдальчески вздыхая. Уже светает, когда мы разместили нашу первую гостью в одной из законченных комнат второго этажа. Её зовут Ясмина. Она узнала о нас от подруги. А та узнала от своей подруги. А та ещё от кого-то. За всем этим я абсолютно чётко вижу руку старой ведьмы. И хоть я никогда её не прощу, мне придётся её поблагодарить. Полиции мы сообщили, что защищались. — Это вы его так отделали? — Изумился молодой паренёк, когда мужчину грузили на каталку. Максут сбежал. Но, мы твёрдо поняли, что в нашем женском доме без мужчины никак не обойтись. Я не знаю, сколько ему платит мой…муж, но я дам больше. Только Максуту я смогу доверить свою жизнь и жизни всех, кто будет находиться под этой крышей. Разбитая и уставшая, ложусь в постель. Но, через час меня будит Фати, притащив ко мне в комнату посылку, которую оставили под дверью. Простая коробка, перевязанная чёрной лентой. Понимаю, где её видела с очень большой задержкой. А когда открываю, хватаюсь за сердце. Внутри записка и два пригласительных на открытие балетного сезона в Большой городской театр. Твердый уверенный почерк. Подношу её к губам и целую. «Я никогда не бил тебя, но когда доберусь, так отхожу ремнём по заднице, что ты неделю не сможешь сидеть.». Падаю на кровать, раскинув руки и счастливо смеясь. Будто мне только что пообещали волшебный сахарный дом и все наслаждения мира в придачу. Глава 16 Мелодичные раскаты оркестровой музыки терзают мои нервы и заставляют вибрировать тело. Особенно эти проклятые скрипки. Тревожащие, жалящие. По моим плечам и затылку бегают мурашки, а на лбу образовалась складка. До того точно этот музыкальный пир созвучен моей внутренней борьбе. Томительное, щемящее ожидание. Волнение, тревога, счастье и печаль. Я жду. Жду, когда он придёт за мной. Прикрываю глаза и шепчу: "Пожалуйста. Скорее.". На сцене танцор в костюме шута исполняет свой сумасшедший танец, а вокруг него кружатся великолепные девушки в разлетающихся платьях. Это красиво. И тонко. Пожалуйста. Скорее. От напряжения сжимаю пальцы в кулаки и ещё раз обвожу глазами затемнённый зал, в котором до меня никому нет дела. Наши места внизу, в зале. Здесь все лица мне не знакомы. Очень много лиц и очень много людей вокруг. Я уверена, здесь никто не знает, кто такой Марат Джафаров. Эти люди вообще многого не знают. Кто решает, как им жить и как умирать. Нет, это не Марат. Но…есть другие. Всесильные. Те, что правят целыми регионами. Миллионами людей. Я бы тоже могла никогда не узнать, кто такой Марат Джафаров. В какой-то ужасной параллельной реальности, где существуем другие мы. Возможно, та "я" даже не знает о его существовании! Но, в этой я знаю! Знаю, что он есть. Я никогда не сидела в зале на таких мероприятиях. Одна. Без охраны. Это впервые. Мне комфортно и некомфортно. Непривычно. Теперь в моей жизни все непривычно. И то, что он…следит за мной не бесит, а…до невозможности согревает. Я не одна. Он со мной. Ведь так? Где-то рядом… Он выгнал тебя из дома. Вздыхаю, глядя на свои руки. Я знаю. Я просто…я…люблю его… Ты безнадежна. Я выбрала чёрное тюлевое платье на бретелях с авторским поясом, который подчёркивает талию. Для Тины мы выбрали похожее платье, только бежевое. Ей идёт бежевый. Её волосы аккуратно уложены на одно плечо, а мои забраны наверх в виде ракушки. У меня нет никаких указаний. Я даже не знаю, чего жду. Но, когда наступает антракт, мы решаем выйти вместе со всеми. В холле толпятся и гудят люди. Двигаются, перемещаются. Мужчины в костюмах и женщины в платьях. Озираюсь по сторонам, обнимая себя руками, и подпрыгиваю на месте, когда вижу Аида Джафарова! Мои губы расходятся в улыбке. Он прислал за мной Аида! Он где-то здесь? Сую бокал Тине, которая тут же выпивает его залпом со стоном: — Вот только не это… Я напротив, рада видеть его, как никогда в жизни! Он плавно рассекает толпу, выставив вперёд одно плечо. Его взгляд блуждает по сторонам. Со скукой и ленью. На нём чёрный костюм и бабочка. Сама элегантность и самоуверенность. Его лицо гладко выбрито. А что его брат? Я просто трясусь от нетерпения! Остановившись рядом, Аид осматривает холл поверх наших голов, и небрежно бросает, ни к кому конкретно не обращаясь: — Кофейница пусть вернётся в зал, а ты иди за мной. — У меня есть имя. — Цедит Тина, полоснув по его лицу возмущёнными глазами. — И не указывай мне, что делать. Аид переводит на неё спокойный взгляд и склоняет голову на бок. — А то что? — Надменно спрашивает он, изучая сестру с ног до головы. Задерживает взгляд на её волосах, кладя одну руку в карман, а потом смотрит ей в лицо. Непробиваемый, как чёртов айсберг. Несмотря на то, что он примерно такого же роста, как и Марат, рядом с ним Тина выглядит хрупкой. Потому что она довольно хрупкое создание. Хрупкое и очень самостоятельное. В отличии от меня. Она фальшиво улыбается и тянет: — А то я посоветую тебе идти в… — Осторожнее. — Угрожающе прерывает её мужчина, и понизив голос, добавляет. — Тебя очень много. Твоё имя мне не интересно. Я говорю, ты делаешь. Сейчас я говорю, иди на место и сиди тихо. Ни во что не вляпываясь и не привлекая внимания. Это очень просто. Давай. Попробуй. Закатываю глаза. Мне жаль ту девушку, которая станет женой этого Джафарова. Отвечая на мои мысли, Тина выплевывает: — Ты мне не муж, чтобы командовать. Мне хочется попросить их прекратить. Мы же просто…теряем время… Аид начинает хохотать, запрокинув голову. Тина смотрит на него настороженно. Размяв шею, он ухмыляется: — Тебя в жёны возьмёт только идиот. И то, не каждый. Тина сжимает губы и рычит: — Как хорошо, потому что мне не нужен муж. Мне мало одного мужчины, мне нужно много! Я давлюсь воздухом. Мой отец…убил бы меня за такое. Аид кривит губы в очень наглой ухмылке. — Я так и понял, что тебя ни разу в жизни никто хорошенько не оттрахал, — хрипловато бросает он. Щеки Тины становятся бордовыми. Мои тоже. — Мужлан. — Ценит она, разворачиваясь и уходя. Её платье шелестит на бедрах, как лёгкий ветерок. Обычно её походка плавная, но сейчас она движется, как таран. Распихивая людей и вызывая волнение в толпе. Аид наблюдает исподлобья за каждым её движением и рычит: — Блядь, я же сказал, не привлекая внимания. — Ты хам. — Убежденно сообщаю ему, потирая виски. — Пошли. — Буркает он, махнув головой куда-то в сторону. Он держится чуть впереди, будто мы не вместе. Мы всё дальше уходим от холла, двигаясь по устланному ковром коридору. Потом вверх по лестнице, тоже устланной ковром. Эти лестницы ведут к ложам на верхних ярусах. Мы не встречаем ни одного человека, а когда минуем ещё два пролёта, Аид тормозит у резной двери. Не выдерживаю и спрашиваю то, что крутилось в моей голове всю дорогу: — Ты начальник его службы безопасности? Почему я не замечала раньше? Кому ещё он смог бы доверить свою жизни? — Меньше знаешь, Мира, крепче спишь. — Отвечает Аид, открывая дверь и запихивая меня внутрь, как какую-то жертвенную овцу. Глава 17 Дверь за моей спиной захлопывается, а мои глаза привыкают к тусклому освещению комнаты. Это ложа. Тяжёлая синяя портьера отделяет её от всего остального мира. Горят только бра. Желтые и тёплые. Замираю, делая быстрый вдох. На шее бешено пульсирует жилка. Чувствую его запах. Ненавязчивый древесный аромат моего мужа. Затаив дыхание, поворачиваю голову вправо и подношу кулак к колотящемуся сердцу. По телу берут мурашки. По плечам, груди. По ногам поднимается жар и собирается в животе. Моё сердце сжимается. Он здесь. Марат стоит, опёршись о стену. Украденный у меня полутьмой. Руки сложены на груди, голова откинута. В костюме, как всегда, но без галстука. Тёмные волосы зачёсаны назад, открывая суровое бородатое лицо. Это так…хищно… Его энергия витает в воздухе. Касается меня, опутывает. Я не боюсь. Это мой муж. Я знаю его… «Ты ничего о нём не знаешь.». — Шелестит здравый смысл. Знаю! Знаю, всё, что мне нужно! Убирайся к чертям собачьим, я не спрашивала твоего мнения! Его глаза в тени. Но, я чувствую их повсюду на своём теле! Даже от этого мне тепло! Я…счастлива сейчас. В эту минуту! Улыбаюсь и выдыхаю: — Пожалуйста, не наказывай меня. Мне, итак, досталось. — Если боишься, зачем пришла? — Спокойно спрашивает мой муж. Моя улыбка тает. — Я не боюсь… — говорю тихо, глядя на носы своих туфель. — Ты столько раз делал мне больно, что я…я уже ничего не чувствую… Конечно, это преувеличение. Я очень даже чувствую. Всё-всё. Особенно его. — Я и приятно тебе делал. Много раз. — Отзывается он из своего мрака. Горький смешок вырывается из моего горла. Запрокидываю голову и закрываю глаза. — Ты делаешь со мной всё, что вздумается. — Говорю сдавленно, опуская руки вдоль тела и сжимая их в кулаки. Злюсь, потому что готова, как дура, бежать за ним по первому зову! — И вообще…я тебя не звала! — Глядя на него мятежно, напоминаю я. — Ты сам пришёл! — Ты меня не звала? — Очень мрачно смеётся Марат, а потом ударяет кулаком о стену так, что я слышу жалобный треск деревянной панели. Подпрыгиваю на месте и пячусь назад, наступив каблуком на подол платья. Он срывается с места и идёт на меня. Очень злой. И очень подавляющий! Его тёмные брови почти сошлись на переносице, губы плотно сжаты. Я не боюсь…только не его… Пищу, выставив вперёд руку. Моё сердце ударяется о рёбра. Колени подгибаются. Всего четыре шага…он оказывается рядом и хватает за меня плечи. Стискивает их своими ладонями. Встряхивает и орёт мне в лицо: — Ты каждую ночь зовешь меня! Я блядь слышу этот зов! Каждую долбаную ночь! Как ты это делаешь, а?! Восторг от этих слов отражается на моем лице. Его лицо становится ещё злее. — Я буду звать тебя, сколько захочу! Понял?.. — кричу, сжимаясь под его горящим взглядом. — Я люблю тебя…то есть, НЕНАВИЖУ! — Мира! — Стонет он, закрывая глаза и снова встряхивая меня. — Что мне делать с тобой? — Ты сам прислал мне те книги! Сам! — Ору, хватаясь за отвороты его пиджака. — Зачем?! — Потому что, блядь! — Рычит он, прижимая меня к стене. Просто блеск! — Ответ, достойный Марата Джафарова! — Выкрикиваю я, глядя на него воинственно. — Замолкни. — Гаркает он, приближая свое лицо к моему. — Ни слова! Ни одного! Замолкаю, гордо вскинув подбородок. Он тут же обхватывает его ладонь, кладя большой палец на мои губы. Смотрит в мои глаза прямо и жёстко, и так же жёстко сообщает: — Твой гнилой отец предупреждал, что ты самый непослушный щенок в семье. Закрываю глаза, поджимая нижнюю губу. Это обидно…я всегда старалась быть послушной! Всегда! Всхлипываю, проклиная себя. Теплые губы прижимаются к моей щеке. Борода щекочет кожу. — Ты уже тогда звала меня, дурочка… — сокрушённо бормочет мой муж. Вопреки приказу, шепчу, комкая пальцами его пиджак: — Что…ты ему ответил?.. Марат делает глубокий вдох и говорит: — Я ответил, что такой мне и нужен. Я успеваю лишь пискнуть, и вот уже он целует меня, жадно лаская тело. Плечи, бёдра, грудь. До дрожи. До мурашек жадно. Его пальцы находят гребень, удерживающий мои волосы и избавляются от него. Гребень со звоном падает на пол, а волосы рассыпаются по моим плечам. Моё тело откликается мгновенно, как и мой разум. Это он. Каждое его прикосновение, как сладкий сон. Как безумие. Я знаю его руки. Его губы. Доверяю им. Только им. Люблю его… Дура…дурочка… Провожу ладонями по складкам его рубашки, под которыми жар твёрдого сильного тела. Его запах. Обхватываю его тёплую шею, погружаю пальцы в его волосы. Его руки сжимают меня, обхватывая сразу всю. Наш поцелуй неуправляемым. Наши языки попеременно ломятся в рот друг друга. Сталкиваются и сливаются. Марат шумно вдыхает, вжимая меня своим телом в стену. Сбрасываю туфли и встаю на цыпочки, лихорадочно стягивая с него пиджак. Потом обвиваю ногой его бёдро, чувствуя его эрекцию. Он издаёт низкий стон и, немного отстранившись, смотрит на меня. Его губы влажные от моих поцелуев, грудь поднимается и опадает. У меня между ног его возбуждение. Такое сумасшедше твёрдое. Смотрю на него, полуприкрыв глаза. Мне так хорошо, что веки сами опускаются. Мне нужно…скорее… — Ты пьёшь таблетки? — хрипло спрашивает мой муж, прижимаясь к моей шее раскрытыми губами. — Нет… — машу я головой, продолжая гладить его плечи, жаться к нему, тереться о него. Только не отпускай… — Какой у тебя день цикла? Зажмуриваюсь. Желание соврать велико настолько, что я впиваюсь пальцами в его плечи, а потом выплёвываю: — Пятнадцатый. Я не могу ему врать. Просто не могу. Только не ему. Марат замирает, а потом поднимает лицо. Внутри меня болезненная пустота… Пожалуйста… Его влажные губы приоткрыты. На моих губах его вкус, а на его губах мой. Он думает. Целую вечность. Глядя мне в глаза, а потом в потолок. Сжав свои упрямые губы. А потом…потом он стряхивает с плеч пиджак… Накрывает рукой мою грудь через ткань платья и трёт пальцем сосок. Обхватывает рукой моё бедро и трётся о меня, заставляя стонать и чувствовать его. То, что он даст мне. Через минуточку. Пожалуйста, скорее. Он снова отстраняется и быстро дёргает пояс моего платья. Не раздумывая, срывает с моих плеч тонкие бретели, и платье падает на пол к нашим ногам. Его пальцы касаются меня между ног, отодвинув бельё. С моих губ срывается стон. Неотрывно глядя мне в глаза он распускает ремень на своих брюках, расстёгивает пуговицу и молнию. Сдвигаю его хлопковые трусы и чувствую, как в ладонь мне упирается его эрекция. Гладкая и твёрдая. Крепко сжимаю его. Марат прикрывает глаза. Напряжение, украсившее его лицо — это то, что всегда сводило меня с ума. Желание и возбуждение. Мой муж хочет меня. В эту минуту он только мой. Он отбрасывает мою руку и поднимает меня. Обнимаю его за шею и обхватываю ногами его талию. Он входит толчком, опуская меня на себя. — Аааай… — вздрагиваю от боли. Господи, я знаю, что он большой. Но… Он уходит и тут же возвращается назад. Глубже. — Аааааа… — кричу, жмурясь от острого удовольствия. Колени Марата дрогнули. На мгновение я испугалась, что он меня уронит! Но, он крепче схватил мои бёдра, опустил и снова вошёл глубже. — Блять… — прошептал мой муж, прижимая меня к стене своим телом. Крепче обхватываю его ногами и двигаюсь вместе с ним. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Он снова и снова входит в меня, каждым движением подталкивая к оргазму. От него содрогнулось всё моё тело. Спазм за спазмом. У меня сдавило горло. Хватаюсь за его рубашку и выгибаюсь, не в силах даже вскрикнуть. Просто скулю, извиваясь в его мёртвой хватке. Как только стихли мои спазмы, начались его. С низким стоном мой муж сделал толчок, от которого мой копчик впечатался в стену. Его мышцы стали твёрдыми, как камень. Хриплые стоны над моим ухом… Мы оба затихли, тяжело дыша. Я чувствую себя так, будто побывала под танком. Тело ломит. По вискам и спине бежит пот. Когда Марат опускает мои ноги на пол, они нетвёрдые. Он быстро поправляет брюки и опускается на колени. Целую моё бедро, подхватывает платье и возвращает его на место, не глядя мне в глаза. Мне это очень не нравится. Только не это… Оставив в покое платье, он чертыхается и обнимает руками мою голову, соединив наши лбы. — Я женюсь, Мира. — Хрипло говорит мой муж. — Женишься? — Ошарашено повторяю я. — Да. — Чеканит он, отстраняясь. — Так нужно. Мы больше не будем видеться. Из моих глаз брызгают слёзы. Просто, как из фонтана! Поднимаю руку и залепляю ему пощёчину. Смотрю на него с ненавистью. Да. Я его ненавижу. Он смотрит спокойно и твёрдо. Делает шаг назад и поднимает свой пиджак. Одевается, повернувшись ко мне боком. Наблюдаю за ним, как мирное поселение, после набега долбаных варваров! В полной растерянности и шоке! — Ты женишься на ней… — осеняет меня. — На Заре! — Да. — Ты…трахаешь её? — Качая головой, шепчу я. — Её. А потом меня… Он молчит. — Поэтому ты избавился от меня?! — Кричу, хватая его за рукав и разворачивая к себе. — Ты планировал это с самого начала! Заставил меня сделать аборт, чтобы избавиться! Мучил меня! — Ударяя себя по груди, ору я. Он перехватывает мою руку и дергает на себя, сжав плечо. Чеканит, глядя мне в глаза: — Ты бы хотела, чтобы нашему ребёнку вышибли мозги? Хотела бы?! Сейчас всё так, как нужно. — О…боже… — трясу головой, пытаясь придти в себя! — У меня есть цель. — Давит и давит он на меня своей проклятой философией! — Ради неё я трахну самого чёрта. Я дал тебе всё, что нужно. Спокойную обеспеченную жизнь. Я не слышу твоего спасибо. Вместо этого дарю ему ещё одну пощёчину. Вырываюсь с рыком и отскакиваю к двери. Босая и преданная! Опять! — Никогда…больше никогда не хочу тебя видеть…ненавижу тебя! — Если ты забеременеешь, я должен знать, — говорит он, поворачиваясь ко мне спиной. — Пошёл ты! — Ору, хватаясь за ручку двери. — Гори в аду! Выскакиваю, и толкаю в грудь Аида, который возникает на моём пути. Ненавижу. Ненавижу их всех! Глава 18 Белые пушистые снежинки крутятся за оконным стеклом и медленно оседают на землю, укрывая её искрящимся одеялом. Снег начался только что. И сразу вот такой. Настоящий. Земля давно промёрзла, так что к утру будет транспортный коллапс. И зимняя сказка. То, что нужно под Новый год. Хочу запомнить мир таким. Вечерним и снежным. Чистым. Я никогда не знала такого спокойствия раньше. Всепоглощающего. Бесконечной удовлетворённости каждым днём. Да. Теперь…всё по-другому. Разве бывает так? Да, бывает. За моей спиной скрипнула дверь. На пол легла жёлтая полоска света. Тихие шаги по ковру и цветочный аромат духов моей сестры. Невесомые ладони ложатся на мои плечи. — Красиво… — тихо говорит Тина, будто боится потревожить моё уединение. — Да… — шепчу, тоже боясь этого. — Пора, Мира. — вздыхает она. Киваю, бросив прощальный взгляд за окно, и выхожу вслед на ней в коридор. Это самый дорогой отель города. Кому он принадлежит, думаю, говорить не нужно. Мы арендовали зал для нашего благотворительного вечера. Нам пришлось арендовать этот зал, потому что наши гости привыкли к лучшему. В конце коридора ждёт Фарида, придерживая локоть старой чёрной вороны. — Умеешь себя подать, — одобрительно кивает ведьма, осматривая моё облегающее алое платье. Затем переводит поблёкшие глаза на Тину и осматривает её тоже. Настолько нетактично и беспардонно, насколько это возможно. — Ты тоже хороша. — Тянет она, одобряя элегантное чёрное платье сестры и все другие её особенности. — Найдём тебе мужа. За этой придёт вожак, а вот с тобой придётся повозиться… Дёргаюсь, как от удара хлыста. Несмотря на то, что от её слов меня прошибает током и шоком, я хватаю Тину за руку, боясь того, что она озвучит нашей меценатке своё отношение к моногамии. Под моим предупреждающим взглядом сестра открывает и тут же закрывает рот. Вернее, захлопывает. Изображает на лице фальшивую улыбку и буркает: — Какая…честь. Глубоко вздыхаю и иду к двери. Глубокий внутренний покой как корова слизала. Проклятая тяжесть в груди опять просыпается. Ширится. Ненавижу. «За этой придёт вожак…». Никто за мной не придёт! Мне это не нужно! Не нужно! Не нужно! Не нужно! В глаза ударяет яркий свет хрустальных люстр. Раскаты инструментальной музыки глушат посторонние мысли. Не думать. Не думать. Не думать. Сотня глаз обращается ко мне, когда плыву по залу, приветствуя присутствующих. Старая ведьма протащила нас через такое количество званых ужинов, что я теперь всюду, как родная. Я не встретила его ни разу. Ни разу за эти три месяца. Я не думаю, что это случайность. И я…я очень этим рада! Я не хочу его видеть. Он теперь…женатый человек. Его…жену я тоже ни разу не видела. Хватит, Мира! Не думать. Не думать. Не думать. На небольшой сцене установлен ретро-микрофон. Для меня. Я…волнуюсь. Беру с подноса официанта бокал шампанского и поднимаюсь на сцену. Нахожу глазами Тину. Она мне улыбается, молитвенно сложив руки на груди. — Добрый вечер, дамы и господа… — говорю слегка дрожащим голосом, стараясь смотреть сквозь море лиц. — От имени…благотворительного фонда «Фатима», хочу поблагодарить вас за то, что вы сегодня вместе с нами. Это очень важный день для нас. И для всего города. Я благодарю за содействие всех, кто принял участие в открытии нашего центра и тех, кто планирует к нам присоединиться. Только вместе мы создадим что-то действительно…важное. — Поднимаю бокал и улыбаюсь, добавляя. — Ещё раз…спасибо…и, с Новым годом! Слаженные аплодисменты подхватывают моё пожелание. По залу разносится звон бокалов. Спускаюсь со сцены и быстро возвращаю свой бокал официанту. Следующие пятнадцать минут принимаю поздравления, которые кажутся искренними. Но, в этой жизни я уже ни в чём не уверена. Когда наступает полночь, пробираюсь к выходу, пользуясь общим хаосом. Тины нигде не видно. Мы договорились встретиться в гардеробе. Туда я направляюсь. Музыка постепенно стихает. Прохожу через холл, кивнув администраторам. К моему изумлению, гардероб закрыт. То есть, там нет гардеробщика и свет выключен. Осматриваюсь по сторонам, доставая из сумки номерок. И это пятизвёздочный отель?! Здесь же настоящее шубохранилище без присмотра! Осмотревшись ещё раз, открываю стойку и захожу внутрь. Ряды вешалок уходят в темноту. Чувствуя холодок внутри, выбираю третий ряд справа и углубляюсь в него. Прохожу до самого конца и сворачиваю в соседний. Нахожу своё пальто и быстро снимаю его с вешалки. Сделав глубокий вдох, разворачиваюсь, роняя пальто на пол. Я знала, что он здесь. Почувствовала до боли знакомый древесный аромат, как только вошла. Марат стоит в конце ряда, заслонив собой проход. В костюме и расстёгнутом пальто. Его волосы аккуратно острижены. Борода тоже. В темноте, как белый флаг маячит кипельно белая рубашка. Он всё такой же. Сильный. Энергичный. Это видно, даже в темноте. Во всей его позе затаённая энергия. Молчу, не дыша. Просто смотрю на него, пытаясь понять, что я чувствую. Я чувствую пустоту и боль. Отупение. Я стала забывать времена, когда была с ним счастлива. Когда любила его больше жизни. Всё это вытеснили его последние слова. Разбили моё сердце. Он принадлежит другой. Это как выпить кислоты, так я ненавижу его за это! Зачем он пришёл?! Я не двигаюсь, даже когда он идёт ко мне. Медленно. Наверное, чтобы не напугать. Я не боюсь. Только не его. Я боюсь себя и своих мыслей. Я боюсь…навсегда его потерять. Где-то…за пеленой дней и лет. Да, этого я боюсь… Боюсь, больше никогда его не увидеть… По мере его приближения я теряю концентрацию. Теряю покой. Теряю своё умиротворение. Марат наклоняется и поднимает с пола моё пальто, шевеля воздух вокруг и дразня нос своим запахом. Вытягивает его, предлагая мне одеться. Как во сне разворачиваюсь и просовываю руки в рукава. Закрываю глаза и глотаю ком, когда он обхватывает меня руками, прижимая спиной к себе. Трётся носом о мои волосы, сдавливая сильнее. А потом…потом просовывает руку под пальто и кладёт её на мой живот. — Ты беременна. — Шепчет он, прижимаясь своей колючей щекой к моей щеке. Отворачиваюсь, жмурясь с такой силой, что болит и кривится лицо. Никто не знает. Даже Тина. — Да… — говорю отрешённо. Вот так. С первого раза. Я больше не зову его. Зачем он пришёл? Теперь у меня есть мой ребёнок. Я так…счастлива. Да, счастлива! Я уже люблю его…так его люблю. Марат целует мой висок, и я больше не могу сдерживать слёзы. Но, они не от горя. А от счастья. Он трёт ладонью мой живот, посылая по телу волны предательского тепла, и говорит: — Пусть Тина возьмёт на себя все общественные мероприятия. Пока он не родится, ты не должна нигде появляться. На твоё имя открыт счёт. Он трастовый. Всю информацию тебе передаст Максут. — Может быть… — господи, не говори…не нужно… — Может быть, это она… — шепчу, проклиная себя! — Это он. — Щекочет Марат мою щёку улыбкой. О…Боже… — Зачем мне ещё один счет?.. — делая вдох, спрашиваю я. В ответ он отстраняется, разжимая руки. Мне хочется кричать и просить его обнять меня опять! Но, я молчу. Я не попрошу. Никогда. Ни за что. Зачем, зачем он пришёл?! Что он делает со мной?! Разворачиваюсь следом. Он уходит. Также тихо, как и пришёл. Меня начинает бить дрожь, потому что, у прохода он останавливается…и оглядывается на меня. И в этот момент я понимаю, что…он прощается. Он будто уходит на битву, не зная, вернётся ли назад! Холодные колючие мурашки бегут по моим рукам. Мои глаза, как блюдца. Страх… Ужасающий… — Стой… — хриплю, хватаясь за горло. Замерев в полоборота, Марат смотрит на меня исподлобья. Тёмным отчуждённым взглядом. Срываюсь с места и бегу к нему. Он выбрасывает вперёд руки, обхватывая ими моё лицо и удерживая меня на расстоянии. — Зачем ты пришёл?! — требую, хватаясь за его запястья и давясь воздухом. — Просто проходил мимо. — Пожимает он плечом, глядя на меня сверху вниз. — Куда ты идёшь?.. — спрашиваю в панике. — Домой. Домой… — Где…твой дом? — Это тебя не касается. — Всё также спокойно отвечает он. Сверлю его гневным взглядом. — Тогда и моя жизнь тебя не касается! — выпаливаю, отбрасывая его руки. — Я буду делать то, что захочу… — Ты будешь делать то, что я сказал. — Сообщает он, поймав мой локоть. — Иди и указывай своей…жене! — выплёвываю последнее слово, как кусок грязи. Он никак не реагирует на мой выпад, чем злит ещё сильнее! Он просто не реагирует! За его спиной слышу шаги. Марат поворачивает голову на звук и говорит: — Мне пора. — Зачем ты пришёл?! — Снова хватаясь за его пальто, требую я. — Я уже ответил, — озираясь, бросает он. — Если…если не скажешь сейчас… — угрожаю ему. — Я тебе не прощу. Никогда. Я выйду замуж и буду счастлива! Зачем ты пришёл? — Мой голос срывается, когда ударяю его кулаком по груди. — Говори! — В ближайший год тебе будет не до замужества. — Быстро отвечает он и снова обхватывает моё лицо ладонями. Целует мой лоб, бормоча. — Веди себя хорошо. После этого отдирает мою руку от своего пальто и быстро уходит, отодвинув меня в сторону. Смотрю ему в след, тяжело дыша. На его широкую спину и тёмный затылок. Смотрю, краснея и дрожа. Дрожа от того, что всё моё существо тянется вслед за ним. Мы оба тянемся за ним. Я, и тот, что внутри меня! Мы оба, оба хотим, чтобы он остался с нами! Кладу руку на живот, чтобы успокоиться. Опять это проклятое чувство. Будто я спала три месяца и теперь проснулась! — Чтоб ты провалился! — Рычу, сдёргивая с ближайшей вешалки чью-то шубу, а потом с соседней. Пинаю их ногами, желая нанести его отелю репутационные издержки! — Это что, вандализм? — Присвистнул возникший за моей спиной Максут. — Где Тина? — Не знаю! — Рявкаю я, отталкивая его в сторону и уносясь прочь. Всепоглощающее спокойствие, мать его! Бесконечная удовлетворённость каждым днём! Чтоб ты провалился, Марат Джафаров! Я тебя не люблю! Не люблю! Глава 19. Марат МАРАТ. — …и ещё с вами желает встретиться владелец ТамерГрупп — это новый застройщик… — Я знаю, кто это. — Обрываю Милену, разворачивая своё кресло к панорамному окну. — Пусть приходит. Найди для него время. — Хорошо… — лепечет она за моей спиной. — Пришли мне карту земель. Всё что в нашей собственности. — В городе или за городом? — Всех. — Поняла. Что-нибудь ещё, Марат Икрамович? — Ты мне скажи, — глядя на спящий город, говорю я. — У меня пока всё. — Тогда иди. Слышу, как она шелестит бумагами и своей одеждой. Слышу, как осторожно закрылась дверь. Бросив взгляд на часы, упираюсь локтями в колени, наблюдая за сонным трафиком внизу. Это здание строил мой брат. В нём тридцать два этажа. Мой брат любил строить. Больше, чем управлять людьми. Раньше и я не знал, чего хочу. Меня быстро просветили. Уже семь утра. Тру ладонями лицо, откидываясь на спинку кресла. Хрипло смеюсь, потому что не помню, когда ещё в моей жизни так медленно тянулось время. Я не спал этой ночью. Ни одной долбаной минуты. Дверь за моей спиной распахивается, ударяясь о стену. Не реагирую, продолжая смотреть в окно. В отражении вижу Зару. Злую и очень красивую. На ней платье, которое больше сгодится для ужина, а волосы в волнистом беспорядке, будто она только что из постели. Вопреки эффектному появлению, она все же закрывает за собой дверь. Умница. Правила никто не отменял. В следующем акте мне на стол падает большой желтый конверт. Разворачиваю кресло и наблюдаю за ней, сложив на животе руки. Она ставит на стол свою сумку и упирается в него кулаками. Холодно требует, кивая на конверт: — Что это, Джафаров? — Мне обязательно отвечать? — спрашиваю, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Она громко дышит. Я её не тороплю. В том конверте документы о разводе. Если, конечно, она не пришла сюда из-за коммунальных платежей. — Ты всех людей используешь? Всех до одного? — стараясь обуздать эмоции, бросает она. — Я не считал. — Отвечаю, не открывая глаз. Чувствую аромат её духов. Зара всегда пахнет так. Изыскано. Как дорогое вино. В этом вине не хватает пузырьков. Даже если трясёшь его, никакого взрыва. Поэтому я спокоен. — Мой брат… — переходя на деловой тон, начинает она. — Твой брат должен мне денег. И дядя тоже. — Сразу прерываю её. Их семейка на редкость инфантильная. — Боже! — нервно смеётся она. — Какая же я дура! Иногда, но в основном нет. — Хочешь назад свою мышку? — вдруг меняет тему моя собеседница. Усмехнувшись и понизив голос. Напрягаюсь. — Расскажешь ей, как трахал меня?! — Там есть что-то интересное? — спрашиваю в свою очередь, сохраняя спокойствие. — Ты — чудовище! — ударяя кулаком по столу, выкрикивает она. Открываю глаза и смотрю на неё. На любимую дочь своего отца. Красавицу, ни дня в своей жизни не работавшую. Думающую, что нет работы сложнее, чем в семь утра выглядеть, как сорванное с ветки яблоко. Моя челюсть напрягается, как и мой собственный кулак. — Ты не видела чудовищ, Зара. — говорю, глядя в её чёрные глаза. — А если увидишь, ни с кем не спутаешь. Я хочу, чтобы ты ушла. Ты получишь всё, что пожелаешь. Но, если пойдёшь против меня, пожалеешь. — Марат… — шепчет она, роняя голову на грудь и прячась за волосами. Потом вскидывает её и продолжает шептать, глядя мне в глаза. — Нам не обязательно разводиться…я тебя люблю! Ты знаешь! Всегда знал! Я не мешаю тебе…я рядом… — Зара. Мы уже разведены. — чеканю в ответ. — На этом всё. Её грудь начинает вибрировать, а глаза блестят. Это всё лишнее. Я не хочу это обсуждать. Не хочу тратить на это время. — Я дам тебе всё, что пожелаешь. — повторяю ещё раз. — Ты не можешь дать мне того, что я хочу! — кричит она. — Потому что не хочешь! — Хорошо. — говорю, потирая переносицу. — Я дам тебе защиту и деньги. Много денег. Она запрокидывает голову и смеётся. Хватает со стола свою сумку и уходит, бросив: — Гори в аду! Глубоко вздыхаю, посмотрев на часы. В бешенстве ударяю кулаком по столу. Это пожелание уже изрядно меня заебало! Мне, итак, гореть в аду. Если он существует. Я собственной рукой спустил курок. Четыре раз. Четыре человека. Я не жалею. Кровь за кровь. После я не чувствовал ничего. Пустоту. Можно убивать сколько угодно, это не вернёт близких. В этом соль и дыра, которую не заткнуть ничем и никогда! Зара хотела меня с пятнадцати лет. Фиктивный брак она восприняла бы, как оскорбление. Я трахал её. До нашей свадьбы. А после не было необходимости. Ни одна женщина не пойдёт жаловаться отцу на то, что муж её не трахает. Тем более, такая женщина, как Зара. Быть с ней было не сложно. Чистая механика. Я бы женился на ней ещё пять лет назад. Так планировалось. Но, вышло иначе. Я поехал смотреть невесту по настоянию отца. К уважаемому человеку, которому отец был должен со времён Ноя и потопа. Поехал, потому что он попросил. Поехал из-под палки. Поехал, не зная, что найду в том доме. Миру. Я пришёл за ней через три дня. Три дня! Наивная, пугливая, доверчивая. Чудовищно провинциальная. Худая и нескладная. Белокурая и голубоглазая. Непослушная. Моя. Отец Зары был вторым человеком в республике. Неприкосновенный, как и вся его семья. Каждый её член. Каждый ребёнок, каждая женщина и каждый мужчина. Всесильный по праву силы. Годами и кровью заработавший место и авторитет. Я не хотел ждать годами. И я не стал ждать. Когда узнал, что старик одной ногой в могиле, действовал быстро. Всё было готово. Прежде всего для…Миры. Если бы я знал будущее…всё равно пришёл бы за ней. Теперь второй человек в республике я. Перед смертью старик вложил в мои руки все ниточки. Вложил не сыновьям, не племянникам, а мне. Эти ниточки я проверял на прочность целый год. В обмен он просил позаботиться о дочери. Я позабочусь. Мне не нужно проблем с мертвецами. Я держу обещания. Четыре года и двести пятьдесят один день я пытался добраться до людей, запятнавших себя кровью моей семьи. Моего брата. Красавицы Дианы и её сына. Мне было девятнадцать. Они были сильнее. У них были ниточки, а у меня не было. Они хотели забрать всё, что моё. Всё, что моё и моей семьи. Это не перешагнуть. Ты можешь прятаться, но тебя всё равно найдут. Теперь мне преподнесли их на блюде. Преподнесли те, кто потворствовал им. Кто закрыл глаза тогда, когда мою семью оставили обезглавленной. Тогда они думали, что Марат Джафаров щенок, которого можно пнуть и убрать с дороги. Теперь они боятся меня. И правильно делают. Я ничего не забуду. Никому. Щенок был сыном тигра. Теперь Я всесильный. Неприкосновенный. Как и вся моя семья. Тридцать четыре человека. Все они теперь в безопасности. Но, не от собственной глупости. Мой племянник Рахим нуждается в кратком напутствии. Ему семнадцать, и он думает, будто мир у его ног. На стук в дверь никак не реагирую. Она открыта настежь. — Что тут было. — Слышу голос Аида и поднимаю глаза. В его руках бутылка бурбона и два бокала. Бросаю взгляд на часы. Семь тридцать. Закрываю их и выдыхаю, снова проводя по лицу руками. — Поздравляю… — Скалится мой брат, закрывая дверь. Блять. — Почему так долго? — спрашиваю его с наездом. — Так вроде природа распорядилась. — Нагло ржёт он, опуская бутылку и бокалы на деревянную поверхность стола. Долбаных восемь часов! Ставлю локти на стол и опускаю в них лицо. Чтобы спрятать улыбку. Восемь часов! У меня родился сын. Плюс минус пять минут. Я назову его Хаким. Значит мудрый. Клянусь, мудрость ему пригодится. Напряжение отступает. Беру наполненный стакан и делаю большой голоток. Обжигает. — Я хочу, чтобы Зара сегодня улетела. — говорю Аиду, отправляя ему стакан за добавкой. — Сам посади её в самолёт. Он кивает, улыбаясь. Я тоже улыбаюсь. Блять. Как от этого избавиться? Глотаю очередную порцию виски, но тупая улыбка ещё шире. Уже в полночь я возвращаюсь домой. Я живу в квартире над своим офисом. Это тридцать второй этаж. Здесь много пространства и мало мебели. Спальная зона, кухня и тренажёрный зал. Я пьян. Впервые с тех пор, как…да черт его знает! "Дом" встречает меня пустотой и темнотой. Я живу здесь давно. Около года. Но это место по прежнему обезличено. Мне плевать. Я подожду. Подожду того дня, когда смогу вернуться домой. Вместе со своей семьёй. Любимая. Потерпи ещё чуть-чуть. Скоро я приду за тобой. Глава 20 Заглядывая в мерцающие витрины, быстро двигаюсь по улице. Уже зажглись фонари. Город готовится к встрече Нового года, он случится через две недели. Город очень красивый. Его украсили давно, а сегодня, наконец-то, пошёл снег. Свернув за угол, выбегаю на перекрёсток и жду зелёный свет. На моих ногах забавные меховые ботинки. Они красные и они очень мне нравятся. Раньше я не носила ничего настолько глупого, ну, а теперь ношу. Кутаясь в ворот шубы, осматриваюсь по сторонам. Час-пик. Люди возвращаются с работы. Я возвращаюсь с вечерних курсов по бухгалтерскому учёту. Я посещаю их уже месяц. Я пошла, потому что хотела помочь Тине, и потому что хотела разговаривать на одном языке с ней и нашим бухгалтером, когда они разговаривают между собой. Тина наш генеральный директор, а я просто украшение стола, то есть, лицо фонда. Не могу сказать, что мне легко даётся бухгалтерский учёт. Сначала было не очень сложно, а потом стало значительно сложнее. Я всегда могу сдаться, но пока не сдаюсь. Я хожу туда пешком. Потому что это недалеко от дома, и потому что мне нравится жить, как все. Мне нравится в городе. Мне нравится общаться с людьми. Тина воспринимает это, как блажь, но, как объяснить, что я будто всю жизнь провела взаперти, а теперь выбралась наружу? Самой распоряжаться своей жизнью…это бесценно. Загорается зелёный, и я трогаюсь с места. Спустя семь минут я оказываюсь на тихой улице, заставленной домами среднего класса. Они тоже украшены. Все до единого. В том числе, и наш дом. Он здесь самый старый. И самый большой. В нашем доме горят почти все окна. Потому что у нас почти все комнаты заняты. Как только вижу дверь, ускоряюсь. Меня встречает восхитительный аромат выпечки. Улыбаюсь, осматривая пустой холл. У нас в холле стоит ёлка. Очень большая. Пахнет она так же, как и выглядит. Восхитительно. Стягиваю зубами рукавицу и подхожу к огромному букету алых роз, который стоит на тумбочке. Достаю записку, кусая губу. «Самой прекрасной девушке города. Ужин завтра в семь?». Краснею, запихивая её в задний карман джинсов. Ещё не хватало, чтобы Тина увидела. Быстро снимаю шапку и шубу, бросая все это на диван. Трепеща от предвкушения, бегу на кухню: — Давно цветы принесли? — спрашиваю Фати, которая хлопочет у плиты. Обычно у неё куча помощниц, но сейчас она одна. — Давно. — Сообщает она. — Ты должна пойти. — Где все? — игнорирую я. На самом деле, меня не интересуют все. Меня интересует только один человек. Наша кормилица закатывает глаза, неопределенно мотнув головой. — Где это видано, чтобы девушки с мужиками боролись?! В моё время за такое из дома бы выгнали! — Из нашего дома никого не выгоняют, — сообщаю я, хватая из корзины горячую булочку. — Аппетит перебьёшь! — продолжает ворчать она, хлопнув меня по руке. Смеюсь и бегу к подвальной лестнице. Скорее-скорее-скорее. В нашем подвале находится спортзал. И вообще, подвал — это берлога Максута. Там у него помещение с камерами и всякой-всячиной, но туда входить никому нельзя. Распахиваю дверь и быстро осматриваюсь. На матах Тина и Максут замерли в боевых позициях. Пара человек за ними внимательно наблюдает. — Ты можешь нормально ударить? — требует он, маня Тину пальцами. Она отвлекается на звук хлопнувшей двери. Потная и злая. Смотрит на меня из-за его плеча, сдувая со лба пот. На ней чёрные лосины и чёрный топ, волосы собраны в тугую косу. — На меня смотри! — гаркает Максут. Тина отводит руку назад и выбрасывает её в ударе. Он ловит её кулак своим и велит: — Ещё! Мне никогда не хватит пороха драться с мужчиной. Вообще с кем-то драться. Я ни разу не была на его занятиях. Во-первых, я шесть месяцев ходила пузатая, а потом! Потом я стала фермой, по производству молока! На скамье у стены сидит Айза, наша постоялица. Она пришла к нам вместе с матерью три месяца назад. Ей семнадцать. Её отец настоящая скотина. Выгнал их из дома посреди ночи. Завидев меня, девушка вскакивает на ноги, а я протягиваю руки ей навстречу. Ну, наконец-то! Соскучилась… — Боже! — смеюсь, забирая у неё сына и прижимаясь губами к его лбу. — Что это?! Вдыхаю его запах, расслабляясь. Закрываю глаза, наслаждаясь тяжестью пухлого тельца в своих руках. Ммммм… Любимый мой… Мой драгоценный… — Привет… — шепчу, подбрасывая его повыше. — Мы шили костюм… — поясняет девушка, вытягивая шею и глядя мне за спину. — Я не успела его переодеть, он капризничал…я его покормила… — Мне нравится! — смеюсь, запрокидывая голову. — Да, мне тоже… — улыбается Айза, поправляя капюшон, украшенный розовыми ушками. На моём сыне плюшевый костюм розового поросёнка! — Я пойду? — Угу… — киваю, ловя губами любимые пальчики. Моего сына зовут Даур. Значит, драгоценный. Два дня назад ему исполнилось шесть месяцев. Неужели шесть месяцев назад у меня его ещё не было? Когда он начал двигаться внутри меня…я перестала принадлежать себе. Он менял моё тело, менял меня саму. А когда он родился…весь остальной мир перестал для меня существовать. Он заполнил собой все бреши и дыры моей израненной души, наполнил мою жизнь смыслом и любовью… Покоем… Не ври. Я не вру! Врёшь. «Пошла прочь». — Советую своему внутреннему «я», усаживаясь на место Айзы и пристраивая Даура поудобнее. Он скачет по моим коленям, пуская слюну и издавая всякие бульканья. Смотрю на него с нежностью, растекаясь от счастья. Он тянет руки к моим волосам и хватает их, зажимая в кулачке. Мои волосы отрасли. Сильно. Он любит мои волосы. И не только мои. Все смотрят на меня с жалостью, потому что…он совсем на меня не похож. Я бы подумала, что его подменили…если бы не знала, кому принадлежат его крошечные черты. Его тёмные густые волосики и чёрные глазки. Это было видно, даже когда у него голова была с кулак! Это…тяжело. И несправедливо! В нём ни одной моей черты! НИ ОДНОЙ! ВСЁ ОТ НЕГО! Я…оставила его фамилию. Потому что не хотела брать фамилию отца. У моего сына такая же. Я такая дура…я и отчество указала настоящее. Не выдумывать же его?.. Ты дура. Неисправимая. Согласна… Он прислал…цветы, когда Даур родился… Просто цветы… Без записки. Я знаю, что это от него. Тот букет, он был…особенный…огромная корзина голубых васильков… Это ужасно и…так глупо… Я слышала разные слухи…слышала, будто он теперь очень влиятельный человек…слышала, будто он…развёлся… Я скучала, злилась, ждала, опять злилась, ревновала и плакала…а потом, я просто перегорела. Как лампочка. Последние месяцы перед рождением Даура я вообще ни о чём не думала. Только о том, как бы поскорее его родить. Первых три месяца "после" я вообще не помню. Я и из дома первый раз вышла месяц назад! Я имею в виду то, что вышла за ворота особняка. — …отойди от меня. — Грозно требует Максут, привлекая моё внимание. Поднимаю глаза и морщусь, покусывая губу. Тина смотрит на меня, строя комичное лицо. — Но…я тоже хочу попробовать! — обиженно хнычет Айза, заламывая руки. Максту упёр свои в бока, глядя на худенькую девушку сверху вниз. Она опускает голову, пряча глаза. — У тебя память отшибло? — басит он. — Я сказал, ты здесь заниматься не будешь! — Но, я извинилась! — лепечет девушка. — Уйди с мата. — Пожалуйста. — Притопывает она ногой. — Уйди. С. Мата. — Ну, и ладно! — шипит Айза, уносясь прочь. У двери она оглядывается, бросив на нашего защитника полный слёз взгляд. — Уснула? — Прикрикивает он на Тину, возвращаясь в позицию. Айза выскальзывает за дверь, а я вздыхаю. Она занималась с огромным удовольствием. Максут отличный инструктор. У неё неплохо получались всякие штуки, пока в один ужасный день она не попыталась его поцеловать, усевшись на него верхом. С тех пор Максут запретил ей приближаться к себе. До этого она ходила за ним, как тень. С ней определённо нужно поговорить. Но, я не знаю, как. Спустя десять минут, Тина просит пощады, сгибаясь пополам и скрестив перед собой руки. Идёт ко мне, с трудом переставляя ноги. — Ты пойдёшь на ужин? — спрашивает сестра, беря воду, и с улыбкой рассматривает розовый костюм. — Если ты не пойдёшь, можно тогда мне? Фыркаю, пристраивая голову своего поросёнка на плече. Целую его лоб. Потом ещё раз. Несколько недель назад я познакомилась с мужчиной. Он меценат. Он…не местный. Его семья переехала в город недавно. Его зовут Кемран. У него здесь бизнес. Что-то связанное со строительством. — Я не пойду. — Заверяю её. — Можешь забрать его себе. — Мира! — стонет она. — Он от тебя без ума! Он от тебя глаз оторвать не мог! Даже имя своё забыл! — Не говори ерунды! — злюсь я, вставая. — Зачем мне идти с ним? О чём с ним говорить? — О чём угодно! — изумляется сестра. Иду к двери, кивнув Максуту. Он неодобрительно рассматривает розовый плюш, качая головой. Улыбаюсь, прижавшись носом к пухлой щёчке Даура. Тина шагает следом, сменив, слава богу, пластинку: — Тебя завтра ждут на встрече. — Какой? — спрашиваю взволнованно, поднимаясь по лестнице. Я…не хожу по встречам. Ходит Тина. У неё это лучше получается. Она ориентрируется в цифрах и вообще… — Какой-то пухлый кошелёк, — сообщает сестра. — Может…ты съездишь? — прошу её жалобно. — Нет, они хотят тебя. — Почему меня?.. — вздыхаю я. — Расслабься! Ты знаешь, всё, что нужно! Они пришлют за тобой машину… — Зачем? — удивляюсь, выходя в холл. — Откуда мне знать… — Пусть Максут отвезёт меня… — Максут сегодня уезжает. Какие-то срочные дела… Начинаю чувствовать лёгкое напряжение из-за всего этого. Я…справлюсь… — Сегодня на ужин явится старая ведьма, — бурчит Тина. — У меня пропал аппетит. — Тут же нахожусь я, удаляясь по коридору. — Не вздумай! — кричит мне вслед сестра. — Иначе я нас специально разорю! Очень смешно. Глава 21 "…так же, собранные средства пойдут на поддержку семей в первое время, после того, как они покинут наш центр, в том числе, на приобретение вещей первой необходимости…" — проговариваю в уме, надеясь ничего не забыть и не упустить. Делаю пометки на полях своего блокнота. Это последние цифры из тех, что прислала Тина… Пронзительный вой сирены отвлек меня и напугал. Резко поднимаю голову и смотрю в тонированное окно. Опять пошёл снег. Это самый центр города. Очень плотное движение. Хмурюсь, крутя головой. Мы что, едем с…мигалкой? Скорость нашего движения резко увеличивается. Длинный чёрный мерседес разгоняет посторонние машины, плавно прорываясь вперёд. Вообще-то, у нас есть собственная арендованная машина с водителем, ею часто пользуется Тина. Конечно, без мигалки, но мы, вроде, и без неё неплохо живём. Я в этой части города никогда не бывала. Мы живём в старом городе, а это деловой центр. Движемся к одному из офисных зданий. Сколько же в нем этажей? Перебираюсь по заднему сидению к другому окну. Это не очень достойно леди, но, я хочу получше рассмотреть литого застеклённого гиганта. Перед ним фонтан и небольшой парк, в котором полно людей, несмотря на зимний мороз. Они пьют кофе и общаются, выпуская изо рта клубочки пара. Там и мужчин, и женщин. Спускаемся в подземную стоянку, которая спиралью уходит все ниже и ниже. Шестой уровень. У меня. кажется, закружилась голова. Там меня встречает мужчина в костюме, предлагая пройти за ним. Какая…официальность. В лифте он нажимает тридцать первый этаж, предварительно использовав ключ-карту, чтобы разблокировать кнопку. Кошусь на него, замечая в ухе наушник. Всего тут тридцать два этажа. ТРИДЦАТЬ ДВА! Едем долго. Это даже немного не комфортно, так долго находиться в замкнутом пространстве. Тридцать первый этаж встречает просторным холлом и панорамным окном во всю стену. Делаю пару шагов к нему, снедаемая желанием посмотреть вниз, но, замираю, потому что со всех сторон на меня обрушивается знакомая символика… — Следуйте за мной, пожалуйста. — Говорит мужчина, равнодушный к моему ступору. Я же застыла посреди холла, вцепившись в свою сумку. В панике осматриваюсь… Сердце разгоняется так, что на лбу проступает пот. Я же не собираюсь бежать? Нет? Успокойся… Не могу… Он…здесь?.. Где-то рядом?.. Я…не готова… Что я ему скажу? Как себя вести? Где он был?.. Я не видела его целый год! ГОД! Он был женат… Ненавижу… Господи, как хочу его увидеть… От такой перспективы руки покрываются мурашками, а в животе дрожь. Просто гигантский узел волнения и неуверенности. Куда мне бежать? Он снова объявился! Зачем? Ты знала, что он придёт. Ничего я не знала! Его не было, и всё было хорошо! Ничего не было хорошо! Было! Не было! Просто делаю то, что говорят. Иду по коридору, который упирается в приёмную. Здесь тоже окно. Секретарь — пожилая женщина, предлагает снять одежду. Отдаю ей свою шубу, расправляя складки на платье. Очень…деловом сером шерстяном платье. Я…деловая женщина. Волосы собрала в низкий пучок на затылке. В ушах серьги, которые он подарил мне на первый день рождения…большие бриллианты и сапфиры. Мои ладони потеют. Да что же это?! В ушах стук сердца, когда мне открывают дверь. А потом…потом по венам проносится бешеный огонь. Я забываю вдохнуть. Он…встаёт из-за стола, проводя пальцами по галстуку. Смотрю на него, не дыша и не моргая, пока за мной закрывают дверь. Смотрю в его лицо. Его глаза смотрят в мои. Чёрные и глубокие. Сглатываю, и опускаюсь ниже. Не изменился. Ни капельки… Его тело не изменилось. Всё такое же подтянутое и твёрдое, это видно даже через деловой костюм. Плечи, плоский живот, бёдра, упакованные в плотную дорогую ткань. Его лицо…он становится мужественнее с каждым годом. Становится мужчиной, теряя любые намёки на свою молодость. Это в его глазах, и в его чертах. — Проходи. — Хрипловато говорит Марат, глядя на меня исподлобья. Перевожу дыхание и осматриваюсь. Нос мгновенно заполняет знакомый запах… Чувствую его взгляд. Повсюду на своём теле. Я набрала вес. Фати откармливает меня, как индюшку к столу и…господи…не могу…опять всё сначала…дура…какая же ты дура! — Мира… — зовёт он тихо. — Ммм?.. — отзываюсь, не сдвинувшись с места и прижав к груди свою сумку. Здесь повсюду окна. За ними…снег и город, куда хватает глаз. Очень символично. Так светло. Очень красиво… — Присаживайся. Бросаю на него настороженный взгляд. Его лицо пуленепробиваемое. Спокойное. Совершенно нечитаемое. Въевшееся в подкорку! Ненавижу! Даже если он на десят лет исчезнет, я не забуду его черты… Я каждый день смотрю на его маленькое повторение. Вот именно! Зачем я здесь?! Я больше не играю в эту игру! Не играю! Катись к чёрту! — Зачем я здесь? — спрашиваю прохладно, продолжая стоять на месте. — У нас переговоры. — сообщает он, махнув рукой на кресло для посетителей. — Сядь. Переговоры?! Он…издевается?! Расправляю плечи и иду. Опускаюсь в кресло, сумку ставлю на пол. Он тоже садится. Ставит локти на боковые спинки большого кожаного кресла и соединяет ладони. Меня сковывает напряжение. От его официальности и вообще… — Выпьешь что-нибудь? Вода, кофе?.. — Я бы хотела поскорее уйти. — Задрав подбородок, предлагаю свой вариант. — Так переговоры не ведут, — цокает он языком, сцепляя пальцы в замок. Это место…здесь он работает? Раньше…он работал дома. Почти всегда… Какая разница?! — А как их ведут? — цежу я, ненавидя себя за то, что не могу оторвать глаз от этих жилистых мужских рук и сильных пальцев. — Я занятой человек, — благосклонно объясняет Джафаров. — Я нашёл время встретиться с тобой лично. Знаешь сколько людей мечтает оказаться в этом кресле? — Я с удовольствием уступлю его кому-нибудь другому! — Город принадлежит мне, на твоём месте, я бы не разбрасывался такими возможностями. Я думаю, это сильное преуменьшение…я слышала, будто ему принадлежит не только город… По моему лицу пробегает тень. Сцепляю в замок собственные руки и напряжённо спрашиваю: — Это что…угроза? — Ты не в себе? — Вдруг повышает он голос, кладя одну руку на стол и сжимая пальцы в кулак. — Это не угроза. Это возможности. У меня большая программа для твоего центра. Зелёная папка прямо перед тобой. Несколько секунд смотрю на папку, не решаясь к ней прикасаться. — Зачем ты это делаешь? — спрашиваю хмуро. — Потому что я меценат. Крупнейший в регионе. Твой центр слишком медленно развивается. При таком финансировании, как у вас, уже можно было открыть ещё один. — Мы…думали об этом… — тихо бормочу я. Помедлив, все же беру зелёную папку и открываю её. Пролистав несколько первых страниц понимаю, что ничего не понимаю, и начинаю сначала, кусая губу и впадая в волнение. — Проект включает строительство общежитий с полным пансионном при предприятиях, находящихся в черте города. Мы предлагаем рабочие места и трехмесячное содержание, если очень кратко. Стоимость проекта… Чёрт… Откашливаюсь и говорю, не глядя на него: — Тебе лучше встретиться с Тиной…я в этом пока не разбираюсь…в цифрах и… — Я тебе помогу… — понизив голос, говорит Марат. Поднимаю на него глаза, пораженная этой…нежностью в…в его голосе. Он ловит мой взгляд своим, продолжая: — Мы можем поужинать сегодня и все обсудить. Открываю рот, не зная что сказать! Я не понимаю, что, чёрт возьми, происходит! Поднимаю глаза вслед за ним, потому что он встаёт и медленно обходит стол. Останавливается за моей спиной, положив руки на спинку кресла. По моей спине бегут мурашки. Я опять не дышу, прислушиваясь к каждому шороху. К каждому его движению. Он протягивает руку, задевая моё плечо, и переворачивает две страницы. Нависнув надо мной и окружив собой! — Вот здесь список всех предприятий, которые могут предложить рабочие места… — раздаётся над моим ухом. Закрываю глаза, дыша коротко и часто. Мурашки бегут уже по шее. — Ты должна проанализировать половозрастные группы своих подопечных и выбрать те предприятия, которые им подойдут… — Ясно… — шепчу севшим голосом. Его дыхание на моей щеке, а его пальцы…его пальцы достают шпильки из моих волос… Почему я позволяю это?.. — Если не сможешь выбрать сама, я помогу… — тихо говорит он, руша мою причёску и накручивая волосы на свой кулак… Роняю папку на пол, выгибая шею… — Посмотри на меня… — Не буду… — отвечаю, жмурясь ещё сильнее. — Открой глаза… — Не открою… — Мира… Его губы касаются моей щеки. Из меня вырывается тихий вздох. Я погибаю. Прямо в эту минуту. Не открывай! Не будь дурой! Медленно поднимаю веки и поворачиваю голову. То, что я вижу, заставляет меня гореть. В его глазах напряжение, желание…упрямство. А что в моих? Там моя глупость! Вселенская! Не раздумывая ни секунды, Марат тянет меня за волосы, заставляя склонить голову на бок. Накрывает мои губы своими, второй рукой обнимая моё лицо. Мои губы моментально сдаются под этим напором, раскрываясь и позволяя ему всё! Он проходится по ним языком, оставляя повсюду свой вкус, а потом погружается им в мой рот, отравляя собой всё моё нутро и существо! Меня будто включили, нажав на кнопку. Чувствую всё сразу. Своё тело, его тело, пульсации повсюду, даже в кончиках пальцев! О…как же я скучала… По нему… Так скучала… По его губам. Рукам… Хватаюсь за его пиджак, за его плечи. Он снова и снова атакует мои губы, сжимая в кулаке мои волосы. Давит пальцем на подбородок, заставляя пустить его ещё глубже. Шумно вдыхает через нос. Тянет меня вверх, заставляя встать на ноги, и своей ногой отталкивает кресло. Прижимаюсь к нему всем телом. Сумасшедше. Его рука сжимает мою талию. Глажу его лицо, колючую бороду. Зарываюсь пальцами в жесткие волосы. Чувствую его возбуждение и вздрагиваю. Он пульсирует в брюках, толкаясь в мой живот. Вызывая пульсации между моих собственных ног! Закидываю своё бедро на его, повисая на нём. Марат выпускает мои волосы и сжимает его рукой, падая вместе со мной на стол. — Блять… — стонет он, задирая мою юбку и врезаясь своими бёдрами между моих. Обнимаю его ногами, гладя всё, до чего могу дотянуться. Трогая. Его грудь, живот, спину. Воскрешая мышечную память. Не могу прекратить. Я ни о чём не думаю. Вообще ни о чём…толкаю бёдра ему навстречу, туда, где он твёрдый. Каменный. Стону ему в губы. Он двигает бёдрами навстречу мне . Скулю. Это безумие! Марат дёргает вниз ворот моего платья, проводя раскрытыми губами и языком по шее и ключице… — Ты кормишь его грудью?.. — хрипит он, до боли сжимая моё бедро второй рукой. — Уже…нет… — выдыхаю, пытаясь сделать полноценный вдох. Обхватываю ладонью его затылок и трусь носом о его висок. Мне хочется плакать… — Я хочу его увидеть. — шепчет Марат, покрывая моё лицо поцелуями. Мозги вдруг резко встают на место. Так всегда бывает, когда дело касается Даура. Считаю до трёх, тряся головой. С рыком упираюсь в его грудь, заставляя поднять голову. Мы оба дышим, как после погони. Что я делаю? Я с ума сошла?! Его взгляд расфокусирован, волосы всклокочены. Он сжимает моё бедро, вдавливая в меня свою чёртову эрекцию! Плевать! Дура! — Я его не отдам! — выкрикиваю с таким бешенством, что от щёк отливает кровь. — Я возьму вас обоих. — Прикрывая глаза и делая глубокий вдох, заявляет этот…этот… — Слезь с меня! — ору, глядя в его глаза. Он смотрит тяжело. Он всегда так смотрит, когда что-то решил! Чёрта с два! Толкаю его опять, изворачиваясь. — Думаешь, можешь явиться через год?! Ты…тебя не было! Когда был мне нужен! Ты был мне нужен! Думаешь, я ждала тебя?! — Пихаю его опять и опять, пока он не поднимается. Пихаю, садясь и крича. — Думаешь, я твоя собственность?! Чего тебе надо?! Ты приходишь и уходишь! Ты вышвырнул нас из своей жизни… Он сдавливает руками мои плечи, заставляя угомониться. — Успокойся! — Требует грозно. — Я пришёл навсегда. Теперь я с тобой. — Да плевать мне! Отойди! — Ударяя его ногой по голени, взвизгиваю я. — Блять, Мира! — Воет господин Джафаров, отскакивая, потому что я замахиваюсь опять! Схватившись за пах и прихрамывая, обходит стол и падает в своё огромное кресло. Спрыгиваю со стола, хватая сумку. Пусть подавится своим проектом! Мы найдём другой путь! Какой? Здесь всё принадлежит ему, или кому-то, кто ему должен! Плевать мне! — Я приеду завтра. — Заявляет он, массируя ногу. — Иди к чёрту. — Говорю, несясь к двери. — Я найду тебя везде. Учитывай это, если решишь наделать глупостей. Я в бешенстве, поэтому несу всё, что в голову взбредёт! Прямо как в старые добрые времена! — У меня уже есть мужчина! — подлетая к двери, цежу я. — Откуда? — бросает он. — Завела между кормёжками Даура? Оборачиваюсь, выбрасывая вперёд руку и показывая ему средний палец. Он усмехается, откидываясь на спинку кресла. Расслабленный и очень довольный. Ненавижу! — Не бей посуду. Это не поможет… — летит мне в спину, когда вылетаю в приёмную, напугав секретаря и охранника, который терпеливо ожидает на диване. Я возбуждённая, злая, растрёпанная и…невероятно живая… Ненавижу… Ненавижу его! Глава 22 Чёрт бы всё побрал! Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт… — Что думаешь? — раздаётся прямо над моим ухом вежливый вопрос. Чёрт бы побрал ЕГО! Чёрт бы его побрал! — Я бы купила такую. — Говорю, ткнув бокалом шампанского в картину, которую разглядываю уже десять минут. Чёрт бы побрал его всего! — Она не продаётся. — Мягко замечает мой собеседник. — Это Шагал. — Он был сумасшедшим? — бормочу я, делая глоток. — Нет, авангардистом, — тихо смеётся Кемран и весело добавляет. — Хотя, все гении немного сумасшедшие. Ты не слышала про Шагала? Смотрю в его лицо, повернув голову. Кемран…он…своеобразный. Высокий и жилистый. Черты его лица угловатые, очень резкие. Нос с горбинкой, острый подбородок, тёмные брови и голубые глаза. Но…от него веет благородством. Достоинством. Потомственным. И ещё…спокойствием… Он улыбается, с искренней заинтересованностью ожидая моего ответа. — Нет. — Говорю я, глядя в его глаза. — Это плохо? — Это…необычно… — откашлявшись, говорит мужчина. Отворачиваюсь, глядя на странный холст. Да уж…гений. Сын нашей постоялицы рисует нечто подобное. Может быть, у него великий талант? Ультрасовременный выставочный зал полон людей. Приглушённый свет распределяется так хитро, чтобы приковывать взгляды к великим полотнам…в которых я ничего не понимаю… — Его взгляд на живопись очень импонирует французам… — просвещает меня мой собеседник. — Он и сам любил Париж тридцатых… Я не понимаю, зачем согласилась на эту встречу. Я отказалась от ужина. Но, Кемран настойчив. Просто, вернувшись домой, я не могла найти себе места! Тина уехала, и я просто…я не знала, куда себя деть! Металась по дому, пугая Даура… Мой сын всегда чувствует моё настроение. Мой сын очень умный в свои шесть месяцев. И очень спокойный. Тина называет его "мой джентельмен". Она нашептывает ему, будто он не…не…господи…не Джафаров! Фати велела мне уйти “куда хочешь.”. Просто выгнала меня из дома! Закрыв глаза и тряхнув головой, я прерываю Кемрана: — Я никогда не была в Париже. Я нигде не была. Он замолкает, а я продолжаю, посмотрев на него: — Спасибо за этот вечер, но мне пора домой. Он хмурится, с беспокойством вглядываясь в моё лицо. Я не стану строить из себя кого-то другого! Я всё о себе знаю! А он…принял меня за другую…за мной нет ничего, кроме денег и позорного брака… Разворачиваюсь и быстро ухожу, сунув ему свой бокал. Он нагоняет меня в гардеробе. Молча забирает из моих рук шубу, помогая одеться. Позволяю, потому что мне всё равно. — Я тебя отвезу. Я верну тебя домой, как и забрал. — Убеждённо объявляет Кемран. — Как хочешь, — говорю ему. Всю дорогу мы молчим, а когда я хочу выйти у ворот своего дома, он хватает меня за руку чуть выше локтя и говорит: — Мира, я знаю, что многих девочек воспитывают…изолированно…я сам противник этого. В тебе мне нравится абсолютно всё. Мы можем заняться тем, чем ты захочешь. В следующий раз… Оборачиваюсь, вглядываясь в его глаза. Он терпеливо ждёт. Ни к чему меня не принуждая. Его энергия успокаивает. В ней обещание "я позабочусь о тебе, если только захочешь быть со мной…". Этот мужчина…он такой…безопасный. О таком муже мечтает каждая девочка и женщина. Даже я мечтала о таком…пока ОН не пришёл в наш дом… Чёрт бы всё побрал! — Поцелуй меня… — прошу его тихо, не боясь и не стесняясь этой просьбы. После всего, что случилось со мной утром, я просто сама не своя. Его взгляд тяжелеет. Он смотрит на меня секунду, потом подаётся вперёд, и бережно обнимает моё лицо ладонью. Касается моих губ своими. Замирает, не пытаясь больше ничего предпринимать. Это так…правильно…если бы он попытался быть…напористым, я бы выскочила из этой машины, как пробка… Дышу тихо, погружаясь в себя… Что я чувствую? Закрываю глаза, сдерживая слёзы. Я не чувствую абсолютно ничего! Я ничего не чувствую! Есть на свете только один мужчина, который рвёт мою душу в клочья, сводит меня с ума, целует как одержимый и мучает, мучает, мучает! “Я пришёл навсегда.”. Он пришёл…пришёл навсегда… Пришёл за мной… Я не могу сдаться… Не могу… Мне часто снился тот день, когда он отправил меня домой… Снится, как я жду его у того озера… Всю ночь напролёт. А он не приходит… Это где-то глубоко во мне. Я не могу…не могу…просто пустить его в свою жизнь…я боюсь, что он опять всё порушит. Ближе и дальше него у меня никого нет… Это невыносимо… Мой мир такой хрупкий… Мне хочется плакать… Я не плакала так давно… — Я всё понял… — бормочет Кемран, отстраняясь. — У меня есть соперник… Шумно дышу через нос, пытаясь собраться с мыслями. — Извини… — трясу я головой. — Такой сложный день… — Ты не врала там, в зале. И сейчас не нужно. — Обрывает он меня, откидываясь в кресле и глядя вперёд. — Спасибо… — шепчу я, выбираясь из машины. Бегу по заснеженной дорожке, одновременно счастливая и несчастная. “Я пришёл навсегда.”. Останавливаюсь и падаю в снег, раскинув ноги и руки. Смотрю на небо. Оно безумно звёздное. Тяну носом морозный воздух, а по щекам бегут слёзы. Я люблю тебя, Марат Джафаров. Это мука, любить тебя… Я храню эту любовь в сердце, как проклятый оберег, надеюсь, я не буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Глава 23 В декабре такие короткие дни. Очень короткие. Но, именно этот день тянулся бесконечно долго. Когда ОН пришёл, уже стемнело. Я хочу его увидеть и не собираюсь себе врать. Хочу, чтобы он увидел нашего сына… Он полюбит его, так же, как я? Как только увидит? Клянусь богом, он подарил мне его осознанно. Знаю это. Всегда знала, но злилась… Я думала о нём всю ночь. Ты мечтала о нём всю ночь. Да, мечтала! Я люблю его, понятно?! Тоскую о нём… Я люблю его и я…я ничего не хочу знать о…Заре…или ещё о ком-то… Если я буду думать об этом, это значит, что я должна просить его уйти и никогда больше не возвращаться… Я могу только принять это, или не принять. Я не знаю, что мне делать. Но, я знаю одно. Мысль о том, что он уйдёт навсегда…приводит меня в ужас. Одна лишь мысль о том, что он есть где-то…уже даёт мне силы. Я знаю, что он есть, и я не могу просто взять и всё забыть. Забыть человека, который завладел моей жизнью на четыре годы. Четыре года, которые не стереть из памяти и сердца никогда. Не хочу… Не хочу об этом думать… Почему его не было так долго? Где он был?! Разве я могу доверять ему? Моё нутро подсказывает, что только ему я и могу доверять. В этом мире. В моей жизни он как…как…дом. Чёрт бы его побрал! Даже не открывая дверь, я знаю, что это он. Прижавшись лбом к двери, заставляю себя успокоиться. Одна мысль о том, что он там, за дверью, будоражит, пьянит меня. Он пришёл сам. В этот раз. Если бы он попытался давить на меня, я бы…я бы не простила…никогда… Уверена? Я не знаю… Уже ничего не понимаю… Глубоко вдыхаю и оборачиваюсь. Окидываю взглядом наш праздничный холл. Тонкий ковёр с узорами, широкую лестницу, украшенную венками и красными бантами, арочный проем, ведущий в гостиную, где сейчас шумят дети, разбирая гирлянды и игрушки, которые прислал почтой какой — то аноним. Огромную ёлку, которая светиться всеми цветами радуги. Её венчает чудесная фарфоровая макушка, которую Фати извлекла на свет из брюха своего старомодного чемодана. Стараясь сдержать волнение и нетерпение, осматриваю себя, опустив подбородок. На мне красное платье из плотной ткани с длинными обтягивающими рукавами и короткой трапециевидной юбкой. Мои коленки в красно-зелёных полосатых колготках выставлены на всеобщее обозрение. На ногах домашние туфли с искусственным мехом и…эмммм…эмммм…с колокольчиками… Волосы распущены и лежат на плечах и спине. Они достают почти до лопаток. Они сильно отросли… Я впущу его в свою жизнь. Сейчас. Но, клянусь Новым годом, я буду делать всё, что в голову взбредёт! Глава 24 Открываю дверь, пуская в дом морозный воздух. Первое, что я вижу…это огромный букет…васильков, а второе… Второе, это пронизывающие карие глаза, смотрящие на меня исподлобья. Смотрю то в них, то на букет… Он принёс мне…цветы?.. Он дарил их раньше? Да…в…другой жизни… В той, где мне восемнадцать, и мы неделю не выбираемся из постели… На нём расстегнутое пальто, джинсы и джемпер из тонкой шерсти. На руках кожаные перчатки. Его глаза смотрят в мои, а потом на меня. Медленно скользят по моим волосам, по моим ногам, по моей дурацкой обуви. Возвращаются к лицу, внимательные и ужасно притягательные. — Здравствуй. — Говорит Марат хрипловато. Молча делаю шаг в сторону, чтобы пропустить его и Аида в дом. Тот усмехается, рассматривая мои полосатые ноги. Его брат протягивает мне чудесный, ужасно неуместный в эту стужу и такой особенный букет, который я принимаю, но, только для того, чтобы, звеня колокольчиками, швырнуть его за порог. Под душераздирающие вопли своего глупого сердца. Прямо на заснеженную дорожку, подсвеченную фонарями. С внутренней дрожью наблюдаю за тем, как он описывает в воздухе дугу и падает на холодную подушку, где ему очень скоро придёт конец. Заставляю себя отвернуться. Марат невозмутимо провожает цветы глазами, а Аид бормочет: — Какой злобный эльф… Приторно улыбаюсь, глядя на…ты же не собираешься это сказать? Нет? Вообще-то, собираюсь. Ты неисправимая идиотка. Я это уже слышала. Остановись… Пошла ты… Приторно улыбаюсь, глядя на…своего мужа, и захлопываю дверь. Он снимает перчатки, осматриваясь по сторонам. Как и Аид. Кусаю губы, потому что…Марат здесь впервые…в моём доме… Он ничего не упускает. Ни украшений, ни детских голосов, ни подставки для зонтов, в виде перевёрнутого зонта… Осматривается спокойно и основательно. Никуда не торопясь. У нас пахнет выпечкой и ужином. У нас почти всегда пахнет так. — Верхнюю одежду оставьте здесь. — Объявляю я, проплывая мимо и махнув рукой на маленький диванчик у стены. Прячу глаза и отворачиваюсь, потому что взгляд Марата всё также неторопливо перемещается на мои звенящие нелепые туфли и ещё раз прогуливается по моим ногам… Чёрт бы его побрал! Он снимает пальто, и я просто пожираю его глазами. Как вор. Пожираю глазами его всего. Его тело такое подтянутое. Его тело меня возбуждает, а когда он сам возбуждён…это меня с ума сводит…сводило…сводит…чёрт бы его побрал! В моём…муже мне нравится всё! Я люблю его…хочу его коснуться… Он здесь… И ещё я хочу…чтобы он больше никогда не делал мне больно… Сглатываю, чувствуя в горле ком, и хрипловато велю: — Идите за мной. Веду их коридором первого этажа. По старому скрипучему паркету, который мы сохранили, потому что он неповторимый. Войдя в комнату, улыбаюсь Айзе, сидящей на кресле возле детской кроватки. — Оставишь нас? — прошу её, проходя в комнату. Её глаза расширяются, когда она смотрит куда-то за мою спину. Я совершенно ясно понимаю, что девушка пытается решить, кто же всё-таки из этих двоих отец Даура. В том, что это один из них, у неё сомнений нет. По известным причинам. — Он проснулся… — бормочет девушка, захлопывая журнал, который читала, и вскакивая на ноги. Не оглядываясь двигаюсь к кроватке, снедаемая волнением и трепетом. Даур смотрит, привлечённый звоном колокольчиков. На нём серый костюмчик, и он пытается встать, кряхтя и хватаясь ручонками на спинку кровати… Улыбаюсь, забывая обо всём. Наклоняюсь и целую его макушку. Его мягкие тёмные волосики. Делаю быстрый вдох, выпрямляясь и разворачиваясь. Мой…гости…застыли на пороге, словно боясь входить. В моей комнате они как инопланетяне. В моей комнате очень много резной деревянной мебели и розового…розового и мятного… На большой кровати стёганое одеяло в деревенском стиле, на кресле лохматая розовая подушка… Марат смотрит по сторонам лишь секунду, а потом уверенно проходит внутрь, не отрывая глаз от колыбели…нашего сына… Пожалуйста… Пусть он полюбит его так же, как я… С первого взгляда… Отхожу в сторону, скрестив на груди руки, и глядя себе под ноги… Смотрю в потолок, чувствуя, как колотится сердце. Поворачиваю голову, робко поднимая на него глаза. Он озадаченно смотрит на Даура. Опустив руки вдоль тела и выгнув брови. Стоящий за его спиной Аид выглядит не менее озадаченным и удивлённым. Мои щёки начинают гореть. Чёрт возьми! — Ювелирная работа… — в кулак бормочет Аид. Губы Марата вдруг разъезжаются и мой муж…начинает хрипло смеяться. Вместе со своим хамским братом! Они смеются! — Очень смешно! — рычу я, подпрыгивая на месте. Они не обращают на меня внимания, продолжая разглядывать Даура, а он…мой маленький самый любимый на свете мальчик…тоже смеётся! Впервые в своей шестимесячной жизни, мой сын смеётся, глядя на…старших Джафаровых! Раздосадованная и злая, топаю к двери и вылетаю в коридор, где зажмуриваюсь и мысленно ору! А потом сокрушенно смеюсь, прижавшись лбом к стене. Глава 25 Покусывая губу, наблюдаю за тем, как братья Джафаровы передают друг другу моего сына. Рассматривают его на вытянутых руках, как какую-то диковинку! На лице Марата Джафарова ленивая улыбка превосходства. Я не видела его улыбок…очень давно. Ты его год не видела. Обязательно напоминать об этом? Хмурюсь, тряхнув головой, и начинаю менять местами всякие предметы, делая вид, будто прибираюсь, циркулируя вокруг них по комнате. Разумеется, в какой-то момент Даур устал терпеть подобное обращение на голодный желудок и разразился рёвом. Бросаю всё, чем “занималась” и иду к ним, привлекая его внимание звоном своих туфель. Он убавляет громкость, выворачивая голову. Деловито замечаю, подойдя к Марату: — Он не любит чужаков. — Мы не чужаки. — Буркает Аид, суя плачущего ребёнка отцу. — Вы посторонние мужчины. — С удовольствием отмечаю я и добавляю, заглянув в глаза Марата. — То есть, чужаки. — Ясно. — Сухо бросает Аид, кладя руки в передние карманы джинсов. — Я пойду, осмотреть, раз так. Игнорирую его. Марат опускает подбородок, глядя мне в глаза, и целует макушку Даура, придержав головку ладонью. А потом…проводит по ней носом и целует опять! Этот коварный, коварный жест ломает мою защиту! Разносит в дребезги! Сжимает сердце! Сжимает мои внутренности! — Ему пора есть… — хрипло говорю я, быстро забирая у него сына и прижимая к себе. — И тебе тоже…пора… — Я никуда не спешу. — Спокойно отзывается он. Поднимаю на него глаза, поджав губы. Он непробиваемо спокоен. Уверен в себе! — Это я уже поняла. — Бросаю прохладно. — Ты целый год к нам добирался. — Ты скучала?.. — усмехается он, и я понимаю, что тема его…отсутствия для меня закрыта. Он не станет это обсуждать. Не станет, и всё тут. Мне обидно. Я злюсь и сообщаю: — Это мой дом. Он молча обводит глазами комнату от пола до потолка, а потом спрашивает, тараня мой взгляд своим: — Хочешь, чтобы я ушёл? Сжимаю губы и отворачиваюсь, чтобы опустить Даура в кроватку. Он знает, что не хочу! Знает, чёрт бы его побрал! Я не хочу, чтобы он уходил… Хочу, чтобы остался с нами. Он поцеловал меня там, в своём огромном кабинете, и выяснил всё, что ему было нужно! Что я по-прежнему его хочу. Что сгораю, от одного его касания. От одного его поцелуя. Всё, что ему нужно, просто прийти и взять! Я уже открыла ему дверь! И я люблю его, когда не ненавижу. И жду, как последняя дура. Чёрт бы его побрал! Выпрямляюсь и подхожу к столу, на котором стоит детская бутылочка с разогретым ужином Даура, которую я забрала у Фати, пока выгуливала своим последние мозги! На обратном пути сбрасываю туфли и, подойдя к двери, поворачиваю замок. Оборачиваюсь только после третьего удара сердца. Чувственная дрожь проходит по моему телу, когда я ловлю его взгляд. Его брови слегка нахмурены, а сам он неподвижен. Провожает меня глазами, поворачивая следом голову. Отдаю сыну бутылочку и, убедившись в том, что он держит её как следует, разворачиваюсь к его отцу. Молча подхожу к нему вплотную и сознаюсь, глядя на него снизу вверх: — Я вчера целовала другого мужчину. — Что ты делала? — удивлённо спрашивает он. Улыбаюсь, медленно обходя его вокруг. Марат резко поворачивает голову, демонстрируя мне свой хмурый профиль. — А ты что, оглох? — мурлычу я, обнимая его за талию со спины. Прижимаясь к нему щекой и телом, закрывая от наслаждения глаза. Я не хочу, чтобы он уходил… Больше всего на свете я хочу, чтобы он остался. Секунду просто чувствую его. Твёрдость его мышц. Его дыхание. Удары его сердца. Как давно это было… С удовлетворением отмечаю, что он зол. Как же сладко злить его. Он молчит, поэтому я продолжаю: — Мне не понравилось… Молчит. Провожу ладонями по его груди, чувствуя каждую впадинку, крупные рёбра под стальным каркасом, плоский мускулистый живот. Он такой сильный… Моё тело наполняется желанием. Распутным удовольствием. Я знаю, на что это тело в кольце моих рук способно. — Что скажешь? — спрашиваю, водя носом по тонкой шерсти, которая хранит его запах. Прямо между лапаток. — Что ты хочешь услышать? — бросает он прохладно. На самом деле, меня пронзило сладчайшее удовольствие от этого удивления в его голосе. Мне этого достаточно, поэтому пробираюсь под джемпер, касаясь тёплой кожи его живота. Он вздрагивает. Щекочу его прямо по краю пояса брюк. Пробираюсь выше, скользя ладонями по груди. Под моими пальцами мягкие волоски. Моя грудь ноет и тяжелеет. Его дыхание тоже тяжелеет. Грудная клетка поднимается и опадает вместе с моими ладонями. Упираюсь в его спину лбом и говорю: — Теперь я хочу, чтобы ты ушёл. — Вы пойдёте со мной… — хрипло заявляет Марат. — Нет. Не пойдём. — Заверяю я, не спеша отстраняться. — Чего ты хочешь? — Мрачно спрашивает он, глядя перед собой. — Много чего… — легкомысленно отвечаю я. — Не борись со мной, Мира, — чеканит Марат, убирая мои руки. — Мы оба знаем, кто победит. — Это мой дом. — Напоминаю я, отстраняясь и делая шаг назад. — Не на долго. — Обещает он грубо и идёт к двери. Резко дёргает замок и выходит в коридор, не оглянувшись. Вздыхаю, глядя на сына. Он спокойно ест, следя за мной своими карими глазами. Моё настроение резко идёт в гору. Подхожу к люльке и воркую, ероша его волосики: — Это твой папочка…кажется, ему прищемило хвост… Глава 26 — Вкусно? — улыбаюсь я, скармливая сыну жидкую кашу с чайной ложки. — Скажи "ам"…дааа "ам"… Он непричастно жуёт. Недовольный всем. Его разбудили. Тёмные бровки нахмурены. В гневе он так похож на своего блудного отца, что мне хочется попросить его так не делать! Его отца, итак, хватает в моей голове. От него весь день никаких вестей, а проклятый букет васильков украшает мою прикроватную тумбочку! Ужасно поникший и некрасивый. Моё внутреннее “Я” объявило меня жалким ничтожеством и больше не выходит на связь. Он опять это делает. Появляется и исчезает. Я даже не знаю, как с ним связаться! У меня нет номера его телефон, хотя, его номер есть у очень немногих людей, в этом я не сомневаюсь. В любом случае, он мне не нужен! Я бы не стала с ним связываться! Но…если он не объявится в ближайшее время… Я…не пущу его на порог! Я выйду замуж за Кемрана, от которого тоже никаких вестей! Плевать мне на Кемрана! Мне нужен Марат Джафаров! Я зла на него. Опять. Я опять беспомощна, только неделю назад я думала о нём по ночам, а теперь думаю каждую минуту! Смотрю на Тину, которая сидит за кухонным столом в совершенно разнузданной позе. Скрестив на стуле ноги и выставив на стол локти. На ней старая застиранная футболка и такие же домашние штаны. На голове у неё что-то, напоминающее воронье гнездо. Волосы в таком беспорядке, будто она рожала ребёнка, не надев медицинскую шапку. Я никогда не видела человека, вставшего не с той ноги в таких ярких проявлениях. Всё это следы пребывания в нашем доме всем известных братьев, я уверена. — Уже шесть, мне пора уходить… — говорю я, обтирая рот и подбородок сына салфеткой. — Присмотришь за ним, или попросить Айзу? — Присмотрю, — буркает Тина, вставая и направляясь к кофе-машине. — Это единственный Джафаров, которого не хочется убить. — Согласна… — бормочу я, покидая кухню. У входной двери я выглядываю в окно, за которым настоящая метель и смеркается. Решаю надеть сапоги. В такую погоду ботинки можно и потерять. Закутываюсь в шубу, пряча под неё волосы. На голову натягиваю шапку. На мне длинное трикотажное платье, и у меня нет времени менять его на что-то другое. Перебросив через плечо ремешок сумки, я выхожу на улицу. Белый вихрь мгновенно поглощает меня, и я уже жалею о том, что не взяла машину с водителем. У меня занятие по бухгалтерии. Последнее в этом году. Куда, чёрт возьми, запропастился Максут?! Его нет уже два дня. Когда он в доме…всем нам спокойнее, потому что у нас случались прецеденты, хотя и не такого ужасающего размаха, как в ТУ ночь. К тому времени, когда добираюсь до места, чувствую себя так, будто пробежала десяток километров. Это не улучшает моего настроения. Фундаментальные основы бухгалтерского учёта вплывают в мои уши и рассеиваются в голове, под натиском печали и нетерпения. По окончании занятия, повторяю процедуру одевания. Мои движения резкие и злые. На часах почти восемь вечера, а от моего мужа по прежнему нет вестей… Прежде чем выйти на улицу, поднимаю воротник, пряча лицо. Снег почти прекратился, но ветер там ледяной. Утопая в снегу, двигаюсь вниз по нерасчищенном тротуару. И это центр города! Пинаю снег, расстроенная своими чувствами. Расстроенная тем, что не могу с ними совладать. Просто не думать о нём…это невозможно. Как он сделал это со мной? Сделал меня зависимой от себя. Кнутом и пряником, вот как он это сделал! И я знаю, что он где-то есть. И я знаю, что он живёт в другом мире. Где выживает сильнейший. Я знаю, что не понимаю многих вещей. Но, я понимаю одно. Он пришёл, а значит мы ему нужны. В том мире, где выживает сильнейшие мы ему нужны. Иначе, зачем бы он вернулся теперь? Пинаю и пинаю снег, ровно до того момента, пока не поднимаю голову. А когда поднимаю её…вижу его… Моё сердце дёргается, и я забываю, о чём думала секунду назад! Меня переполняет радость и облегчение. Проходящие мимо люди бросают на него любопытные взгляды, которые он игнорирует. Эти люди…они не знают, кто он такой. В этом городе вообще мало кто знает, кто такой Марат Джафаров. Его положение, его связи…это всё не афишируется. Это информация…для избранных… Он стоит, слегка расставив ноги и положив руки в карманы пальто. Такой же недовольный и хмурый, как и его сын! Несмотря на бороду, я вижу, как покраснели его щёки. Я вижу пар от его дыхания на фоне потемневшего неба. За его спиной, вдоль тротуара припарковано три чёрных автомобиля. Три одинаковых тонированных джипа. С силой закусываю губу и перехожу на очень неторопливый шаг. Он идёт мне навстречу твёрдой уверенной походкой, и я замираю на месте, ожидая его неминуемого приближения. Остановившись рядом, он смотрит на мои руки, вцепившиеся в ремешок сумки. Берёт их в свои и обдаёт тёплым дыханием, поднеся к губам. Тепло растекается по всему моему телу, а колени начинают слабеть. За счёт платформы моих сапог наши лица почти на одном уровне. Я вижу отсветы фонарей в его глаза, которые смотрят в мои. Вижу снег на его чёрных волосах и на его плечах. В этот момент…мне хочется верить всему… Верить в то, что он пришёл навсегда и больше не уйдёт. Верить в то, что больше не сделает мне больно. Верить в то, что наше прошлое осталось в прошлом. Я так растеряна, что хочу смеяться и плакать одновременно. И я не хочу ни о чём думать… Только не сейчас… Ты, итак, думаешь как курица! Проваливай! Ничего не говоря, он кладёт мою руку себе в карман и ведёт вниз по улице, по дороге сплетая наши пальцы. По руке до самого локтя бегут горячие мурашки. В голове нет ни одной мысли, только радостные кульбиты в животе. Когда водитель среднего джипа открывает для нас дверь, я покорно сажусь в салон. Марат поддерживает мой локоть, помогая не увязнуть в снегу и не растянуться на тротуаре, а потом садится сам, на ходу расстёгивая пальто. Не теряя ни секунды, срываю с головы шапку и тянусь к нему. Водитель захлопывает дверь, а мой муж встречает меня на полпути, обнимая моё лицо ладонями и накрывая мои губы своими. Огненный вихрь проносится по моим венам. Его губы сминают мои. Жадно и с шумным вдохом. Мои веки опускаются, я падаю на него, потому что не ориентируюсь в пространстве. Он ныряет в мой рот языком, чертит в нём обжигающие круги, лаская мой язык своим. Я поджимаю пальцы внутри сапог, хватаясь рукой за его колено. Ползу по сидению и усаживаюсь на его разведённые литые бёдра, скатившись попой к его паху. — Мира…чёрт… — чертыхается он, разрывая поцелуй и хватаясь за мою талию через шубу. Приподнимает меня, слегка меняя моё положение. Смеюсь, обнимая его плечи, и шепчу, прижавшись носом к его шее чуть пониже уха: — У тебя что, сосулька в кармане?.. Прижимаю ладони к его рубашке, под которой тепло его тела, и зарываясь лицом в его шею. Его руки сжимают меня в ответ стальным кольцом, а губы прижимаются к моему лбу. — Можешь потрогать и проверить. — Бормочет он, убирая одну руку и стукнув костяшками пальцев по стеклу. Водитель, до этого терпеливо ожидающий на улице, занимает своё место и снажимает на клаксон, давая колонне сигнал двигаться. — Куда мы?.. — спрашиваю я, когда машина трогается. — Ужинать. — Выдыхает Марат, откидывая голову назад, потому что моя ладонь воспользовалась предложением. Это определённо не сосулька. Сосульки холодные, а то, на чём я сижу твёрдое и горячее. — Я не хочу ужинать… — говорю, пристроив голову на его груди и глядя на украшенные ёлками витрины магазинов. — А чего ты хочешь?.. — устало спрашивает он, гладя мои волосы. Я хочу в другое место. Напрягая память, описываю дорогу, на что Марат вздыхает, прикрывая глаза. Глава 27 — Что ты об этом думаешь? — спрашиваю, остановившись перед картиной теперь известного мне художника, где в зелёно-желтых тонах изображено безумие форм и ещё чёрт знает чего. В помещение очень тихо и приглушенный свет. Здесь почти никого нет, редкие посетители, он и я. Мне нравится здесь. Здесь хочется говорить шёпотом, хоть это ни к чему. И мне нравится изучать картины. Мне нравится делать это с ним. С Маратом. Потому что…мне с ним все интересно и потому что мы никогда не делали чего-то подобного раньше. Вместе. Как нормальные люди. Мы ведь можем быть…нормальными? Крепче сжимаю его сухую жилистую ладонь, которая сплетена с моими собственными ладонями. Его ладонь шире и сильнее. Сжимаю крепче, чтобы держаться за него. Боясь и наслаждаясь этим моментом своей жизни. Боясь потерять этот видимый хрупкий мир из-за обстоятельств…какой-нибудь проклятой непреодолимой силы, которых полна моя жизнь. Перевожу взгляд на профиль своего мужа и прижимаюсь губами к гладкой ткани пиджака на его плече. Прижимаюсь всем телом к его руке, потому что он здесь, и я хочу чувствовать его. Я вижу морщинки в уголках его глаз и на лбу. А ведь ему всего двадцать четыре. Из-за бороды и этих морщин он выглядит старше, и он такой…суровый…но, не сегодня. И не вчера. Он расслаблен. И я тоже. Марат безэмоционально изучает полотно, небрежно положив свободную руку в карман брюк. На нём костюм и белая рубашка без галстука. Его пиджак пахнет им. Я наслаждаюсь. — Все авангардисты чекнутые. — Наконец-то резюмирует он, отвечая на мой вопрос. Это так перекликается с моим собственным впечатлением, что я начинаю смеяться в его плечо. — Она стоит миллионы долларов, — замечаю весело, глядя на картину. — Это репродукция, оригинал в Париже. — Сообщает мой муж, бросая на меня ленивый взгляд. — Я догадалась… — бормочу, закатывая глаза. Он хмыкает, а я продолжаю своё интервью. — Ты бы купил такую? — Она неплохо смотрится на белой стене. — Пожимает он плечом, а я снова смеюсь такой неуважительной оценке. Он тоже улыбается, почёсывая зубы языком. Снова целую его плечо и всматриваюсь в невероятные хитросплетения линий и цветов. Чувствуя его взгляд, тихо говорю: — По-моему, она…потрясающая… — Безусловно. — Так же тихо отзывается Марат, повернув ко мне голову. — Это шедевр, как и наш сын. В горле мгновенно собирается ком. Потому что меня переполняет волнение, гордость и…любовь к Дауру. Поднимаю глаза и смотрю на Марата. Его лицо снова серьёзно. Снова эта маска, за которой не разглядеть его чувств. Он так привык её носить, что уже забыл, каким был раньше. Раньше он улыбался не только губами, но и самой глубиной своих глаз. Но, он никогда не высмеивал моё невежество по многим вопросам. Никогда. С ним я была самой собой. Даже когда он стал другим…я была самой собой…он позволял мне многое, давил, но так, чтобы не…не сломать. Я поняла это во время своих бесконечных внутренних диалогов, пока ждала его…пока носила под сердцем наш шедевр… — Я рожала его восемь часов… — сообщаю ему мрачно. — Я знаю, Мира… — мягко говорит он, чем переворачивает мою душу. Если он знал…то почему, почему не пришёл?.. Ко мне…к нам… — Почему тебя не было так долго?.. — спрашиваю, отводя глаза и кусая дрожащую губу. — Я бы не стала ждать тебя вечно… Он подхватывает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть на себя. Смотрю на него с обидой. Во мне её слишком много. Он выдыхает, плотно сжав губы, а потом говорит: — Я это знаю. Я бы пришёл раньше, если бы мог. Так было нужно. — Почему ты ничего не рассказываешь?.. — с болью прошу я и со злостью добавляю, вырывая подбородок. — Меня достал этот ответ! Он слегка откидывает голову и улыбается, показав край белых ровных зубов. А потом совершенно варварски меняет тему, махнув головой в сторону гениального полотна: — Я подарю тебе такую на Новый год. — Она не продаётся, — фыркаю я, пытаясь освободить свою руку. Он быстро перехватывает мою ладонь и сплетает наши пальцы в крепкий замок, бесстрастно бросая: — Всё продаётся. Ну, разумеется! — Я хочу домой. — Говорю ему, изображая независимость. — Как скажешь. — Отзывается Марат, и ведёт меня за руку к выходу. Глядя на его аккуратно подстриженный затылок, разрываюсь между гордостью и слабостью. Я хочу быть с ним ещё… Я не хочу его отпускать. В гардеробе он берёт мою шубу и предлагает мне одеться. Поворачиваюсь к нему спиной, просовывая руки в рукава, и спрашиваю чопорно: — Эммм…хочешь зайти в гости?.. — Хочу. — спокойно отвечает он, обходя меня и беря своё пальто. Дую губы. Сколько энтузиазма. — У нас ничего такого не будет. — Предупреждаю его, в надежде поколебать это раздражающее спокойствие. Он надевает пальто и посылает мне такой ироничный взгляд, что я покрываюсь румянцем и быстро отворачиваюсь. По груди ползут мурашки, низ живота ноет и тяжелеет, наполняя меня знакомой потребностью. Диким желанием узнать…как это будет между нами…так же, как раньше?.. Моё лицо вдруг каменеет, потому что следующий вопрос, всплывший в моей голове вызывает горечь во рту… Он…был с кем-то? Всё это время… Смотрю на него, бледнея. На его лицо, его тело. Он мгновенно улавливает перемену в моём настроении, сужая глаза и напрягая челюсти. Тянет меня к себе, схватив за локоть, и угрожающе рычит: — Просто будь со мной. Поняла? Его взгляд давит на меня, заставляя подчиняться и сопротивляться! Злиться. Как я могла забыть, кто такой Марат Джафаров, чёрт его побери! Если ему что-то нужно, он это берёт! — А ты меня заставь. — Цежу, вырывая свою руку. Он тут же ловит её опять, возвращая меня на место, и обещает насмешливо, бросив чувственный взгляд на мои губы: — Как скажешь, любимая. Любимая… Я приоткрываю рот и хлопаю глазами, потерявшись в его словах и глазах. Кончики моих ушей начинают гореть, как и моё нутро. Сглатываю и тихо прошу севшим голосом: — Отпусти… Он выпускает мой локоть, и я, будто пьяная устремляюсь вниз по лестнице, взмахнув своими волосами. Чтобы не просить его повторить… Боясь поверить… Он никогда…никогда не говорил, что любит. Меня. Моё сердце стучит в ушах, отбивая слово из семи букв и путая мысли. Чёрт бы его побрал! Он выбил меня из колеи одним единственным словом! На выходе он нагоняет меня и толкает дверь, упёршись рукой в стекло над моим плечом. Хочу выскочить наружу, но сталкиваюсь с вошедшим. Марат придерживает меня, обхватив рукой за плечи, и оттаскивает в сторону, во избежании толкотни. К моему удивлению, вошедшая…а это именно “она” — одна из наших общих "знакомых". Одна из тех женщин, которые в нашем круге не спешат выходить замуж и могут себе это позволить. Я не помню её имени, но она мгновенно узнала Марата. Её глаза расширились от удивления и быстро скользнули по мне. Отворачиваюсь, а мой муж не задерживаясь, подталкивает меня к выходу, не удостоив молодую женщину вниманием. Я тоже забываю о ней, у меня слишком много других забот. Как прекратить эту безумную пляску сердца и как "просто быть с ним", когда он такой невыносимый?! Раздражающе авторитарный! Такой закрытый. Я не знаю… Чёрт бы его побрал! Глава 28 Всю дорогу до дома я смотрю в окно, за которым мелькают огни витрин, машин и квартир. Прислонившись лбом к стеклу, я думаю. Это до боли знакомая ситуация. Знакомый салон. Мы вместе, но порознь. Марат сидит на противоположной стороне сидения, уперев локоть в подоконник пассажирской двери. Я знаю, что он просто даёт мне короткую передышку, чтобы бы я как следует переварила его слова и сделала нужные ему выводы. Это его обычная тактика. Я с ней хорошо знакома. И я знаю… Я вижу, понимаю… Он будто отсек все прошлое и игнорирует его наличие. Игнорирует сам и мне не даёт совать в него нос! Он не ответит ни на один вопрос. Уводя меня от прошлого. Заставляя концентрироваться на других вещах. На моих эмоциях, на нём самом, на нашем сыне и на моем деле. На настоящем. Что это, если не манипуляция? Он провёл меня через ад. Макая в дерьмо…а потом зализывая мои раны! И сейчас я хочу лишь одного… Того…чего не услышала от него. Самого главного слова… Одного единственного слова. Всего одного, которое так мне нужно… Он не может не понимать…он делает это осознанно. Волшебнее этого слова ничего нет и…оно составило бы чудесную пару тому другому слову… Без него то слово не имеет смысла! Почему он не говорит его? Почему? Ни в первую встречу, ни во вторую, ни в третью… Разве он не задолжал мне его?! Разве нет?! Поворачиваю голову и смотрю на него. Он отвечает тем же. Смотрит на меня. На его глазах тень и я не вижу их. Но, я знаю, что там. Упрямство. Боже, как же тяжело его любить… Но, ненавидеть ещё сложнее… Во мне живёт тупая уверенность в том…что только ему одному я могу доверять! В этом мире, среди чужих людей. Только его слову я могу верить. Только его приказам подчиняться. Это в его прикосновениях, в его глазах. Приказ довериться ему и ни о чём не спрашивать! Мне не под силу вести его за собой. В нашей семье всегда он ведущий. Мне никогда не приходило в голову это менять. Интуитивно я чувствовала, что это правильный порядок вещей. Это единственно возможный порядок. Я могла как угодно сопротивляться, но, в рамках известных границ. И я…никогда бы не смогла его предать. Никогда. Быть с таким человеком…настоящее испытание для…женщины. Любить его, не боясь потерять себя и своё "я". Я думаю…со страхом думаю о том, что если бы встретила его сейчас впервые …имея то, что имею…я бы бежала от такого мужчины без оглядки! Я бы испугалась! До смерти! Но, мои инстинкты самосохранения давно потеряны. С того самого дня, когда он пришёл в дом моего отца. С того самого дня, когда увидела его впервые. Его молчаливый и немного удивлённый взгляд. Я видела…кожей чувствовала огонь, который загорелся в этих чёрных глазах, как только я вошла в комнату. Никто никогда не смотрел на меня так! До него я будто не существовала! Этот огонь поглотил меня целиком. В ту же секунду. Я не могла отвести от него своих собственных глаз. Я хотела пойти с ним…куда угодно! Лишь бы с ним… Он забрал меня в свой мир, и теперь все другие миры кажутся мне сонными царствами. Где для меня нет ничего. Ни любви, ни счастья…никаких красок…только он может успокоить меня, прижав к себе и сказав…” не плачь”… Клянусь, так умеет только он и больше никто. Разве это не сумасшествие? “Это зависимость. Очнись.” — кряхтит мой задавленный внутренний голос. “Но…я просто хочу быть счастливой…” — шепчу в ответ, закрывая глаза. — “С ним. Я хочу попробовать.”. Может быть, я могла бы его забыть…но, не когда он вернулся. За мной. За нами. Желая получить хоть немного пространства, выхожу из машины, как только она тормозит у ворот моего дома. Иду к нему по расчищенной дорожке, глядя себе под ноги. Снег хрустит под моими ногами и под ногами Марата. Я слышу его за своей спиной. Чувствую его. Взбегаю на крыльцо и замираю, сжимая и разжимая пальцы. Оборачиваюсь и смотрю на него, вдыхая морозный воздух с таким усердием, что он замерзает в носу. Если пущу его в дом сейчас…знаю, чем закончится этот вечер. И он тоже знает. Фонарь на крыльце освещает его глаза. В его прямом взгляде предупреждение. Он стоит, занеся ногу на первую ступеньку, и смотрит на меня, чуть запрокинув лицо. Он даёт мне возможность прогнать его, или нет. Внутри меня закручивается спираль. Если только буду с ним опять…я буду хотеть ещё и ещё… Знаю это. Он знает, как заставить меня хотеть себя. Он знает, что делать с моим телом. Боже… По моему телу растекается возбуждение. Медленный огонь. Рвано вдохнув, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки. Двор укрыт белым пушистым одеялом. На снегу жёлтые квадраты окон и тёмное-тёмное небо над нами. Мы будто одни в целом мире, так здесь тихо. И этот вечер…он особенный. Не такой, как другие. Он волшебный. Я хочу попробовать. Он здесь. Рядом. Живой. Настоящий. Красивый. Умный. Любимый. Я подожду того слова… Я тоже умею ждать…но не вечно. Потираю грудь рукой, потому что в ней ноет моё сердце, и прошу, сглотнув: — Отойди… Марат резко смотрит в сторону, кривя губы, но убирает ботинок со ступеньки. Делает один шаг назад. Замирает, положив руки в карманы пальто и слегка расставив ноги. Мой живот сладко ноет. Он такой…мужчина… — Ещё… — тихо требую я. Он молча делает ещё один шаг назад. Его лицо мрачнеет. Я хочу насладиться этой минутой, поэтому не тороплюсь. Медленно снимаю переброшенную через плечо сумку и опускаю её на крыльцо. Зачёрпываю с перил горсть снега и леплю из неё неплотный снежок. Запускаю им в него с колотящимся сердцем. Попадаю прямо в макушку. Голова Марата дёргается, снег рассыпается по тёмным волосам и плечам пальто. На его лице такое удивление, будто он не понимает, как такое могло произойти. Из меня вырывается смешок. Его глаза сужаются. Кусая губу, беру ещё снега. Следующий снежок рассыпается о его широкую грудь, но Марат на всякий случай втягивает голову в плечи. Я смеюсь в открытую, потирая замёрзшие руки, и спрашиваю: — Ну…и где твоя охрана?.. — Ты за это ответишь. — Зачёрпывая снег, обещает он. Пячусь к двери и хватаюсь за ручку, но с визгом отдёргиваю руку, потому что её обжигает колючих снежный ком! — Аааай! — пищу я, прижимая руку к груди и отскакивая. Коварство и прицельность этого броска заставляет меня смеяться опять. Марат тоже смеётся и движется на меня, отряхивая руки. Моё сердце сжимается. Его улыбка такая открытая. Такая настоящая. Он…потрясающий, когда улыбается… Это…моя заслуга?.. Прижимаюсь спиной к стене, с замиранием сердца ожидая его приближения. Он взбегает на крыльцо, перепрыгнув через три ступеньки, и подходит ко мне вплотную. Поднимаю на него глаза, как пойманный кролик. Он кладёт ладони на стену, беря меня в плен. Опускает голову и прижимается носом к моей холодной щеке, от чего у меня слабеют колени и опускаются веки. — Хочешь поиграть?.. — делая шумный вдох и водя носом по моей коже, бормочет он. — Угу… — выдыхаю я, откидывая голову на стену. Мой затылок покалывает. Голова кружится. Это так приятно. Так нежно… Его ладонь обнимает моё лицо, гладит его. Сползает ниже. Оттянув ворот шубы, он проводит носом по моей шее и оставляет на ней тёплый поцелуй. Из меня вырывается тихий-тихий стон. Он шумно вдыхает. — Ты колючий… — севшим голосом бормочу я. — Тебе не нравится?.. — возвращаясь назад, шепчет он. — Нравится… Он щекочет мою щёку, целует скулу, и замирает в миллиметре от моих губ, обдавая их своим дыханием. Впиваюсь пальцами в ладони, приоткрывая губы. Они покалывают. Это пытка. Жду, что сейчас он меня поцелует, хватаясь за борт его пальто. Вместо этого, мой муж отстраняется, сверкнув дьявольской улыбкой, и, присев, молниеносно забрасывает меня себе плечо! От неожиданности я “охаю” и смеюсь, теряя шапку и путаясь в своих волосах. — Марат! — взвизгиваю, упершись ладонями в его спину. — Остолоп! Отпусти! Он спокойно спускается с крыльца, придерживая меня рукой, а в следующую секунду я в прямом смысле лечу и распластываюсь на снегу! С визгом и криком! Это похоже на падение в пуховую перину. У меня захватывает дух. Лежу и смотрю в тёмное небо, усыпанное звёздами. Красиво… Приподнимаю голову и смотрю на своего обидчика, который спокойно отряхивает пальто и проводит пятернёй по волосам. Моё лицо припорошено снегом. Снег повсюду! — Ах, так!.. — звонко объявляю я, разводя руки и осматривая себя. — Ты мне шубу испортил! Помоги мне встать! Он усмехается, ступая одной ногой в снег. Очень довольный собой! Протягиваю руку и жду, пока он потянет меня вверх, а потом изо всех сил дёргаю на себя. Марат падает на меня и стонет, когда его бёдра встречаются с моими. — Твою мать! — гаркает он, жмурясь, и быстро меняет нас местами, перекатившись на спину так, что я оказываюсь лежащей между его ног. — Слезь. Я начинаю хохотать, испытывая новый прилив возбуждения. И гордости. Ведь мы же…мы же даже не целовались… — Очень. Смешно. — Цедит он, морщась и роняя голову в снег. — Это не противозаконно? Ходить с такой штукой в кармане? — Смеюсь я, упираясь руками в его грудь и садясь на колени. — Это охер*нно неудобно. — Сообщает он, а я набираю в ладонь снега и размазываю горсть по его лицу. На его бровях и бороде огромные куски снега. Марат жуёт его и выплёвывает в сторону с таким глубокомысленным видом, что я снова смеюсь, запрокинув голову. Смотрю на него, переполненная весельем. Даже в таких обстоятельствах он выглядит очень представительным и важным. Это просто…нечто… Он проводит рукой по лицу, морщась и кривясь, а меня переполняет невообразимая нежность. — Давай, я сама… — говорю, схватившись за отвороты его пальто. Тяну его на себя. Когда он садится, приближаю свое лицо к его лицу и слизываю с его губ остатки снега, заглянув в его глаза. Его веки тяжелеют, губы приоткрываются. Для меня. Я не собираюсь лишать себя этого. Обнимаю его щёки руками и целую. Страстно. С голодом и стоном. Обнимаю руками его голову. Его рот такой тёплый внутри. Такой приятный и гладкий. Его язык тут же находит мой. По моему телу бегут искры. Чем больше его вкуса я чувствую, тем больше теряю голову. Марат дёргается и выбрасывает руки, обхватив ладонями мою попу под короткой шубой. Крепко. Почти больно. Сжимает, мнёт её… Я снова стону, мои бёдра дрожат, напрягаются. Набираю в грудь воздуха и снова нападаю на его губы. Он шипит, уворачиваясь, и прячет лицо на моей груди, прижимая мои бёдра к себе. — Я сейчас задницу отморожу… — недовольно буркает мой муж. Смеюсь и вскакиваю на ноги. Протягиваю ему руку и говорю, шевеля пальцами: — Пошли. Он секунду не двигается, а потом быстро встаёт. Тащу его за собой, семеня по дорожке. Достаю из кармана ключи, а Марат подхватывает с крыльца мою сумку. В доме тихо, потому что уже почти десять вечера. Затаскиваю его в дом, в надежде, что Чили в комнате Тины, и не переполошит всех. Марат тоже осматривается. Мы мокрые с ног до головы. И замерзшие. Меня немного потряхивает. Щёки горят от холода. Расстегиваю шубу дрожащими пальцами, глядя в его глаза. Марат расстёгивает пальто и бросает его на диван. Как только я делаю то же самое, он раскрывает для меня руки и говорит: — Иди сюда. Ныряю в его объятия, прижимаясь к нему всем телом и обнимая его за шею. Он сжимает моё озябшее тело в руках, делясь своим теплом. Гладит меня везде, где может дотянуться. Я глажу его мокрые волосы. Снова ищу его губы. Он глухо стонет, подхватив мои бёдра. — Мммммм… — жмурясь и извиваясь мычу я, чувствуя его возбуждение. Чувствую его своими бёдрами. Мой живот скручивает в диком сладком спазме. Марат сминает мои губы, проталкивает в меня свой язык. Напористо. Его руки жадно шарят повсюду, зарываются в мои волосы, сжимают грудь, потом снова впечатывают мои бёдра в его. Это чистейшая похоть. Похоть самца. Больше никакой нежности. Мой муж хочет заняться со мной сексом. Немедленно. — Мира… — рычит он, откидывая голову. — Ещё минута, и я трахну тебя прямо здесь! — В…в…моей комнате…Тина… — еле ворочая языком, хриплю я, продолжая целовать его шею, подбородок. — Мне плевать, прогони её! — гаркает Марат, делая шаг в сторону коридора вместе со мной. — Нет! — пытаясь соображать, выпаливаю я. Сползаю с него и выпутываюсь из его рук, как только ноги касаются пола. Хватаю его за запястье и тащу вверх по лестнице, молясь о том, чтобы никого не встретить. Сначала на второй этаж, мимо притихшего коридора, а потом к лестнице, ведущей на чердак. На чердаке у нас что-то вроде кинотеатра. С диванами и топчанами. Врываюсь в комнату, и на ходу разворачиваюсь, даже не убедившись в том, что там никого нет. Здесь темно, но через окно на пол надает лунный свет. Марат врывается следом и буквально сметает меня с места, захлопнув дверь. — Какой у тебя день цикла?.. — хрипит, закинув мою ногу себе на бедро. — Пятнадцатый… — в отчаянии стону я, стягивая с него пиджак дрожащими руками. — Блять, Мира! — стонет он в ответ. — У меня нет резинок! Я этого не планировал! — Хочешь сказать, я виновата?! — возмущённо восклицаю я. — Твою мать! — Просто…просто будь осторожнее… — Осторожнее?! — хрипло смеётся он, запрокидывая голову. Делает глубокий вдох и осматривается, поворачиваясь то туда, то сюда вместе со мной и моим бедром. — Осторожнее…блять… — бормочет он себе под нос, таща меня к пушистому ковру в центре чердака. Мы опускаемся на него вместе. Быстро снимаю сапоги, Марат сбрасывает свои ботинки, усевшись на ковёр. Мои глаза привыкли к темноте. В лунном свете вижу его всего. Опускаюсь на колени и рву пуговицы на его рубашке, пока он задирает моё вязаное платье до талии и стягивает с меня тёплые колготки вместе с бельём. Толкаю его плечи, седлая бёдра. Он ложится на спину, распуская ремень на брюках, пока я глажу, царапаю его грудь, покрытую тёмной шелковистой порослью. Господи, как я люблю его тело. Твёрдое. На его животе есть кубики и я чувствую их. — Ты готова? — спрашивает Марат, расстёгивая ширинку и оттягивая вниз трусы. — Ааааххх… — выдыхаю я, выгибая спину, когда его пальцы касаются меня между ног. — Да…только…осторожнее… Но, он уже опускает меня на себя, входя в меня сантиметр за сантиметром. Мы оба перестаём дышать. Я не могу вдохнуть. Это так остро, что я сжимаюсь вокруг него и стону. — Ммммм… — пищу, жмурясь, когда он неожиданно поднимает бёдра и наполняет меня до конца. Марат стонет, ударяя кулаком по полу. Его лицо искажено удовольствием. Глаза зажмурены, челюсти плотно сжаты… Я теряю себя в этой его гримасе. Просто схожу с ума. Тяжело дыша, он тянет руки к моему платью и стаскивает его. Голова застревает в горловине, и я берусь закончить это сама, а Марат уже начинает двигаться, обхватив ладонями мою талию. От неожиданности я теряю ориентацию, упираясь рукой в его грудь. Всё так же с платьем на голове! Моему мужу плевать, он насаживает меня на себя, активно работая бёдрами. Я снова берусь за платье, поднимая руки, а его руки расстёгивают лифчик и накрывают мою грудь, оттолкнув чашки в сторону. — Марат! — возмущении мычу я, пытаясь выбраться из проклятого платья! Наконец-то, отбрасываю его в сторону, с изумлением понимая, что его движения стали очень резкими, а пальцы рук впились в мои бёдра, чтобы я никуда не делать. Через секунду мой муж кончает, с силой вбираясь в меня. Раз, второй и третий… Его тело содрогается. Он стонет, сквозь сжатые зубы. Торс покрыт испариной. Внутри себя я чувствую горячую пульсацию Комната погружается в тишину, которую разбавляет его шумное дыхание и моё обиженное сопение! — Это называется осторожно?! — изумляюсь я. — Называй, как хочешь. — Отвечает он, спокойно расстёгивая манжеты своей рубашки. Садится, бросив. — Помоги. Насупившись, стаскиваю с его плеч рубашку. Глажу его спину, глажу его грудь своей грудью. Царапаю её камушками сосков, начиная елозить на нём и кусать губы от удовольствия. Как только избавляюсь от рубашки, он укладывает меня на спину, не выходя из меня. Обнимаю его бёдра ногами. — Готова? — шепчет он, прежде чем впиться в мои губы жадным варварским поцелуем. Глава 29 — Эта страница специально так составлена, чтобы я ни слова не поняла?.. — вздыхаю, откидывая голову на плечо Марата. Его дыхание щекочет мой висок. Держа перед собой зелёную папку, усиленно вчитываюсь в текст, пытаясь понять о чём там вообще идёт речь. У нас переговоры. Но, я каким-то образом оказалась у него на коленях. Мои ноги вытянуты между его ног, а его руки сцеплены в замок не моём животе. Его кресло развёрнуто к окну, за которым порхает снег и шумит город. Я пришла сама. Потому мы партнёры. "Ну, конечно.". Убирайся. — Что тебе не понятно? — лениво спрашивает Марат над моим ухом. — Что такое опцион? — ткнув пальцем на вторую строчку, спрашиваю я. — Это биржевой термин. — Медленно поясняет он. — Означает покупку заранее оговоренной цены. В нашем случае это покупка заранее оговоренной ставки по банковскому займу. Хмурясь и соображая, спрашиваю: — Нам понадобится займ?.. — Мы решим, когда определимся с конечной стоимостью проекта. — Ласкает меня его голос. — Скорее всего, нет. Так что можешь пока пропустить эту страницу. — Слава богу… — бормочу я, захлопывая папку, и бросаю её на стол. Снова ложусь на его грудь, нежась в тепле и силе любимых рук. Мне так хорошо. Мне не было так хорошо…много лет. Накрываю его сцеплённые ладони своими, расслабляясь до непозволительного легкомыслия. Глубоко вздыхаю, бросив взгляд на город. Я уверена, что глядя в окно, мы видим разные вещи. Для меня это огромный муравейник, в котором бурлит жизнь. Тысячи домов и улиц. Миллионы машин, которые отсюда кажутся игрушечными. А для него? Понятия не имею. Но, думаю, он видит нечто другое. Простор для приложения своего ума? Вряд ли в этом городе для него есть хоть что-то непонятное. Он знает, как работает в нём каждая деталь, каждый винтик. Мой муж…он очень умный. Я знаю это. Всегда знала. И ещё, он по праву рождения получил ключи под все эти винтики. Как я попала в его мир? Я могла быть просто ещё одним винтиком, а теперь я здесь…смотрю на город из кресла его хозяина. Из его объятий. Это странно. И это пугает. То, что меня могло бы здесь не быть. Если бы…он не пришёл в дом моего отца. Если бы не выбрал меня… — Уже одиннадцать, — говорю тихо, поглаживая его пальцы. — Мне пора домой, к Дауру. — Он спит. — Отзывается Марат. — Он скоро проснётся. — Вы могли бы сегодня переночевать у меня. — Между делом бросает он, но, судя по тому, какое молчание повисло в комнате, господин Джафаров понимает всю степень своей наглости. Тело подо мной слегка напрягается, но я не спешу с ответом. Хотела бы я…переночевать у него?.. Я бы спала с ним даже в какой-нибудь пещере. Или в шалаше. Даже, если бы он был простым смертным. Мне не важен его статус. Мне не нужны его деньги. Мне нужен лишь он сам. Я не лукавлю. Не вру. Я знаю, родись он без золотой ложки во рту, все равно достиг бы чего-то. Потому что…мой муж особенный. Рядом с ним возможно всё. Только рядом с ним я по настоящему живу. Я не могу этого не признать, хоть он и появился в ней три дня назад. Но, мы оба понимаем — если “переночуем” у него, то уже не уедем. Это будет самая быстрая победа в истории любых завоеваний. Я жалкая? Просто, очень сложно соображать, когда он повсюду. Очень сложно даже встать с него и уйти, не то что соображать. — Где ты живёшь?.. — наконец-то, спрашиваю я, повернув голову и посмотрев на него. Марат опускает на меня глаза и говорит: — Этажом выше. Хочешь посмотреть? Этот вопрос он задаёт низким интимным голосом, а уголок его губ приподнимается. — Нет. — Смеюсь я, снова глядя в окно. — Я "насмотрелась" на неделю вперёд… Он тоже смеётся. Тихо. Прижавшись носом к моей макушке. — У тебя что-то болит? У меня болит всё. Вчера, когда он со мной закончил, я с трудом преодолела лестницу, потому что у меня дрожали ноги. Я рухнула в постель, как только он ушёл, навестив Даура и проигнорировав испепеляющий взгляд Тины. Сама не знаю, как смотреть ей в глаза. Проснувшись утром, я сразу поехала к нему. Потому что…мы партнёры… У нас ведь переговоры… Боже, я такая жалкая. Звонок рабочего телефона прерывает мои мысли. Марат никак на него не реагирует, поэтому спустя три гудка включается автоответчик. Голос Милены сообщает о том, что у него через пятнадцать минут встреча с застройщиком, и она ждёт за дверью. Преодолевая физическое и моральное сопротивление, выпрямляюсь. Марат разжимает руки, выпуская меня, и поворачивает кресло вслед за мной, пока я обхожу его стол, потягиваясь. — И? — спрашивает он, вытягивая перед собой ноги и складывая руки на животе. Подхватываю с пола сумку, бросив на него лукавый взгляд. Он улыбается, наблюдая за мной из-под полуопущенных век. — Я подумаю, — пожав плечом, бросаю ему, а потом упираюсь руками в стол и подаюсь к нему. Марат встаёт, глядя мне в глаза, и обхватывает ладонями моё лицо. Смотрит на меня сверху вниз. Хмуро изучает мои губы, которые выглядят так, будто по ним прошлись колючей проволокой. Склоняет голову и дарит мне лёгкий осторожный поцелуй. — Я приеду в семь. — Заявляет он, теряя налёт лени и праздности. Выпускает моё лицо, щёлкнув меня по носу, и открывает ноутбук, опустившись в своё кресло. — Хорошего дня, — фыркаю я, направляясь к двери. — И тебе. — Летит мне в след. Прежде чем выйти, оборачиваюсь, и бросаю на него прощальный взгляд. Он смотрит на меня, выгнув бровь и упершись рукой в стол. Очень отдохнувший и красивый. Я люблю его лицо. Я люблю в нём всё. Вздыхаю и выхожу за дверь, пряча улыбку. Я сошла с ума. Милена выпускает из рук свой телефон, когда видит меня. На её лице изумление. А меня вдруг обдаёт холодом. Потому что…это как глоток прошлого… Я не спрашивала…не спрашивала его о других женщинах… Потому что боюсь… Потому что не хочу… Потому что я…жалкая. Быстро подхватываю с дивана шубу и иду к лифту. У меня есть ключ-карта. Он сам дал мне её вчера. В лифте я прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза. Я могу быть беременна… Уже… Опять… У меня нет осознания. Пока. Я вообще не понимаю, что творю. Ещё один ребёнок? Наш. Может быть… Я должна злиться. Но, я не злюсь. Не из-за этого. А из-за того, что есть вещи, которые по-прежнему не дают мне покоя. Он не станет говорить об этом… Не станет… Он хочет, чтобы мы закрыли этот ящик и никогда больше не открывали. Ему даже говорить этого не нужно, я, итак, всё понимаю. На выходе из лифта ожидает охрана. Они провожают меня к машине, в которой я всю дорогу мучаюсь вопросами. Должна ли я настоять на своём или нет? Могу ли я довериться ему и сделать так, как он хочет? Я не знаю… Не знаю, что мне делать. И я знаю, что никто не поможет мне разобраться в себе. Особенно Марат. Он может только надавить. Заставить подчиниться, как делал всегда. Дома я сразу отправляюсь к Дауру, минуя кабинет Тины. Припаркованная у ворот машина и возбуждённый вид Айзы говорят мне о том, что вернулся Максут. А ещё, на моей кровати лежит письмо, которое принесли после моего ухода. Усаживаясь на пол рядом с сыном, я вскрываю конверт и чувствую, как подкатывает к горлу тошнота. Прикрыв ладонью рот, читаю слова, которые заставляют дрожать и холодеть мои руки. Аккуратный женский почерк вламывается в мою жизнь, душа мои надежды. “Он запретил приходить к тебе. Но, если у тебя есть гордость, приходи сама. Зара”. Ниже указан адрес и время. Это в центре. Наверное, какой-то ресторан. Смотрю в окно, понимая, что моя сказка закончилась, не успев начаться. Глаза застилают слёзы, а сердце сковывает физическая боль, но, я знаю, что пойду. Я пойду, потому что…должна…даже несмотря на то, что моё сердце плачет и умоляет меня не ходить… Я должна… Должна… Глава 30. Марат Марат. — …детская кроватка… — диктую, постукивая ручкой по столу. Уже без четверти семь. Нужно поторопиться. — …и новогодняя ёлка… Милена очень осторожно поднимает на меня глаза, хлопая веками. Очевидно, последний пункт потряс ещё сильнее, чем предыдущий. Я позволяю ей делать выводы. Скрывать больше нет нужды. Конечно же, Милена не будет трепать языком, но все узнают все равно. Скоро все будут знать, что у меня есть ребёнок. Вряд ли меня можно заподозрить в том, что в моей квартире поселится какой-то посторонний младенец. — И пусть привезут еду, — продолжаю, потирая подбородок. В моей квартире еда бывает редко. С моей едой все сложно. Если еда попадает мне в рот, она должна быть проверена. Это ведение Аида. За еду я не беспокоюсь. — Что-то особенное? — откашливается Милена. Особенное? Пожалуй. — Никакой баранины. Мира её терпеть не может, я давно привык. В нашем доме её не готовили. — Кхм… — снова откашливается моя помощница. — Может быть…индейка? Смотрю на неё раздражённо. — Поняла. Сама что-нибудь подберу. — Быстро кивает она. — Я вернусь в районе восьми. — предупреждаю её. — Там никого не должно быть. — Поняла. Что-нибудь ещё? — Вызови мне машину, я ухожу. — Сейчас… — хватаясь за один из своих телефонов, бормочет Милена и добавляет, проезжаясь пальцем по дисплею. — Букет…кхм…васильков ждёт в приёмной… Сегодня она возьмёт мои цветы. А может и нет. Прикрываю подбородок, потому что улыбаюсь. Рабочий телефон звонит, и я снимаю трубку. Мой секретарь сообщает о том, что ко мне хочет подняться бывшая супруга. Хмурюсь. Зара в городе? Почему я не знал? Аид, блять. Что вообще с ним происходит на этой неделе? Ведёт себя, как рассеянная девка. И это начальник моей охраны. — Пусть поднимается. — Распоряжаюсь, кивая Милене на дверь. Она кивает в ответ и быстро уходит, а я встаю, направляясь к шкафу. Достаю пальто и одеваюсь, возвращаясь к столу. Беру телефон и зелёную папку, которая лежит на краю. Может кому-то захочется ещё переговоров? Блять. Я опять улыбаюсь. В переговорах её нужно подтянуть. Она должна быть увереннее, потому что ей можно всё. Я научу. Она не должна ни перед кем пасовать. Она должна это понять. За ней я. Скоро об этом узнают все. Оборачиваюсь на звук открывшейся двери и удивлённо выгибаю брови. Зара беременна. Она снова замужем? Выглядит очень здоровой и свежей. Я забыл о ней, как только она ушла отсюда больше полугода назад. Эти полгода я проверял свою систему на прочность. Моя система работает и очень хорошо. Моя система лучше, чем была у её отца. Теперь все хорошо. Теперь нам можно всё. Даже ещё одного ребёнка. Девочку. Я хочу…дочь. Голубоглазую. Я назову её Карима. Значит драгоценная. Чёрт. Реакция моего тела следует незамедлительно. Блять. Застёгиваю пальто, пытаясь угомонить свой член. Вчера я, итак, переборщил. В четвёртый раз Мира вообще просила оставить её в покое. Но, это как долбаный зов предков. Это как год не трахать свою жену, вот как это. Как вообще никого не трахать целый год. Глядя на Зару прикидываю. Очевидно, это пятый месяц, или около того. Более раннего срока у неё быть не может. В её глазах тревога, а движения скованы. Она держится за живот, глядя на меня опасливо. Мне это не нравится. Выпрямляюсь, сужая глаза. Быстро анализируют, в том числе то, что встретил её кузину на той выставке вчера… Не придал значения… Впиваюсь глазами в её красивое лицо. Она прячет свои. Это на неё не похоже… Моё нутро холодеет. Отбросив все другие вопросы и приветствия, с большим подозрением спрашиваю: — Что ты сделала? — Марат…я… — пряча лицо, она трясёт головой. Сжимаю кулаки. Они зудят, как и всё моё тело. — Я не думала…не понимала…я…позвала, а она пришла… — Зара. — Хриплю я, отбрасывая папку. — Что. Ты. Сделала?! — Я… — шелестит она, вцепившись в свой живот руками. — Рассказала ей… Моё сердце ускоряется. Это паника. Спокойно… — Что рассказала? Она смотрит на меня, не моргая, и взволнованно говорит: — Про…твой день рождения…и про…Париж…она так побледнела…Марат…я не ожидала… Закрываю глаза и сглатываю. Срываюсь с места, шагая к двери. Зара в панике шарахается, но я не смотрю на неё. Я смотрю только вперёд. Всегда блять смотрю вперёд! Жизнь имела меня, пока я сам её не отымел. Теперь я смотрю вперёд, всегда. Меня душит страх. Как удавка. Это мерзкое чувство. Знакомое мне, но давно забытое. Считаю мелькающие на табло этажи, упёршись ладонями в хромированную стену. Быстрее… Ну! Мира…зачем?.. Зачем ты пошла, твою мать?! Почему ты такая непослушная, любимая?! Закрыв глаза, я считаю минуты. Пока еду в машине. Считаю каждую долбаную минуту. — Быстрее. — Сиплю водителю. Он включает маячёк. Быстрее. Я не смотрю по сторонам. Я смотрю в себя. Это не было бы проблемой, если бы речь шла о Заре. Она бы приняла меня любого. Но не Мира. Ей ничего от меня не нужно, кроме меня самого. Так было всегда. Это то, что поняла Зара. Поэтому она так испугалась. Потому что то, что она сделала…я не знаю, как это исправить. Она испугалась, потому что поняла — это нельзя блять исправить! Её дом заметён снегом. Он шёл весь день. Её дом в огнях. Он уютный с виду и уютный внутри. Там вкусно пахнет. Там она живёт. Вместе с нашим сыном. Хакимом-Дауром. Хаким, значит мудрый. Даур, значит драгоценный. У меня есть ключ. Но, она об этом не знает. Я всегда рядом. Она не знала об этом. Звоню в дверь, считая секунды. А когда дверь открывается, я сглатываю. Опять. Тина смотрит напряжённо и молча отходит в сторону, резко отвернувшись. Блять. Блять. Блять. Холл, коридор. Первый этаж. Третья дверь справа. Там они живут. Врываюсь в комнату, замерев на пороге. Мира сидит на полу и наблюдает за Дауром, положив голову на кровать и обняв себя руками. Рядом на полу пальто и ботинки. Красные. Её волосы стелятся по плечам. Белые, как лён. Нежные и мягкие. Как и вся она. Мой сын ползает по полу не обращая на меня внимания. У него мои глаза. И моё лицо. Они оба мои. — Мира?.. — зову я напряжённо, потому что она никак не реагирует. Она шмыгает носом, утирая его рукавом белого пушистого свитера, в котором была сегодня утром. В два шага оказываюсь рядом и приседаю на корточки, расстегнув пальто. Обхватываю её подбородок пальцами, заставляя смотреть на себя. Белая кожа, маленький породистый носик, густые светлые брови и розовые губы. Это лицо я увидел пять лет назад. Когда пришёл в дом её отца. Эти волосы. Таких нет ни у кого. Эти стройные ноги и тонкие кости. Эти глаза. Распахнутые. Пугливые и чистые. Хотел её. Сразу захотел её себе. Это было так остро. Так чертовски остро. Моё тело, моя голова, всё откликнулось разом! К восемнадцати я много женщин повидал. Разных, всяких. Это было другое. Она ждала меня. Все эти годы, пока я был где-то далеко. Она жила в том доме и ждала меня. И я пришёл. Безумная тоска сжимает грудь. Я не могу её потерять. Я не потеряю. Её глаза покрасневшие и влажные. Я ненавижу её слёзы. Всегда ненавидел. Она много плакала. Из-за меня. Так было нужно. Теперь у нас есть всё. Весь мир наш. — Я отдам за вас свою жизнь…приму пулю… — говорю ей. Говорю, глядя в её голубые глаза. Она смотрит в мои с таким разочарованием, что у меня скручивает живот. — Нам не нужна твоя жизнь. — Отвечает моя жена. — Оставь её себе. Такое небрежное отношение к моей жизни злит и обижает меня. — Я люблю тебя… — говорю вкрадчиво, чтобы она поняла. Я хочу, чтобы она это поняла. Я не говорил этих слов никому и никогда. Только ей одной. — Я ждала тебя всю ночь… — шепчет Мира. — Я звала тебя…всю ночь. А ты трахал её…в нашем доме…сколько их у тебя?.. Её подбородок дрожит в моей ладони. Закрываю глаза, делая глубокий вдох. Прижимаю её к себе, упершись коленями в пол. Сгребаю её в охапку. Всю. Прижимаюсь носом к её виску. Она не сопротивляется. Она мягкая и податливая. Родная. Я люблю её. Я полюбил не сразу. Не сразу понял, что это! А когда понял…я не сопротивлялся. — У меня никого нет. Кроме тебя и Даура. Я ничего не могу изменить. — Сжимаю её сильнее. — Теперь всё хорошо? — тихо спрашивает она. — Нет. Ни хера не хорошо, — отвечаю, понимая это, как никогда. Я получил все, чего хотел. Все случилось так, как я рассчитывал. Я бы не стал рассказывать ей ничего. Если бы я только позволил задавать себе вопросы, мы бы пришли к тому, что имеем! Мои методы, срать я хотел на них. Цель оправдывает блять средства! Если бы я пошёл за ней, всему был бы конец! Я видел, что она на грани! Она была на грани, а на нас смотрело глаз больше, чем она может себе представить! Если бы я пошёл… Всему был бы конец. Три года моего терпения. Методичного выстраивания её образа в глазах всех. Нелюбимая. Ненужная. Никому не инересная. И всё в пустую. Я бы притащил её домой на глазах у всех. И трахал бы до самого утра! Её. Любимую. Трахал бы, как ненормальный. Ночь и весь день напролёт, потому что я дурею от её запаха, от её стонов, от её отзывчивости! А потом бы мы все оказался в полном дерьме! Мне бы пришлось собрать её, вместе с этой визгливой крысой, и отправить на другой конец света! Туда, где бы её никто не нашёл, если бы со мной что-то случилось. И мне пришлось бы всё начинать сначала! Отбросить Зару и действовать по-другому. Я не хотел по-другому. Не хотел тратить наше время. Я не отпустил бы её далеко. На годы. Никогда. Я скотина. Да. Я ублюдок. Я не пошёл за ней. Вместо этого я оттрахал Зару. Это было в первый раз. Во мне было столько злости, что ей скорее было больно, чем приятно. Я сделал ей предложение. В тот день. И отправил свою жену домой. К её отцу, которому вмахал двухтомником по непробиваемой пуританской башке, за что получил от Аида по собственной. За то, что поехал к её отцу сам и сам вмахал ему. Ей было уже пора. Всё было, как нужно. Время пришло. Мои средства оправдывают мои цели. Теперь мы все в безопасности. Если хоть один член моей семьи пострадает, мне не придётся ждать годами, я отвечу на следующий день. И это знают все. Потому что в моих руках власть и все возможные источники информации. Я маленькая сраная песчинка в системе, я варюсь в этом дерьме, потому что так сложилось! И я в этом дерьме не утонул. Мы живы! Все живы. И мы в безопасности. Включая её и нашего сына! Она жила всё это время в безопасности. У неё даже охраны нет! Она ей ни к чему! До неё никому не было дела! Она жила полноценной жизнью, пока я не мог быть рядом! И я хочу, чтобы они были со мной. Теперь. Разве я не заслужил?! Свою семью! Свой дом! — Мне больно. — Сопротивляется Мира, но я не отпущу. — Я люблю тебя. — Повторяю, ткнувшись носом в её волосы. — Я хочу, чтобы ты ушёл. — Устало бормочем она, упираясь в мою грудь ладонями. — И больше никогда не возвращался. — Мира! — ору, хватая её за плечи и отстраняя от себя. — Я люблю тебя! — Я не глухая. — Морщится она. — Уходи. Трясу её, гаркая: — Смотри на меня! Она смотрит. Мятежно. Зло. Я могу её подчинить. Я всё могу. Я не хочу её ломать. Никогда не хотел! Она нужна мне настоящая! — Пожалуйста. Блять! — рычу, снова её тряхнув. — Прости меня! Я не видел другого выхода! — Отпусти, Марат! — кричит она в ответ, вырываясь. — Нет…никогда… — хриплю я, теряя контроль. — Я устала. Хочу спать. — Пытается сопротивляться она. — Ты нужна мне. — Сжимая её плечи, выпаливаю я. — Ты нам не нужен! — кричит она в ответ. Закрываю глаза и считаю до пяти. Тихо и с угрозой говорю: — Мира…прости меня, чего ты ещё хочешь?! — Чтобы ты ушёл! Я же сказала! — рычит она. — Хочешь, чтобы ушёл навсегда?! — ору, пугая Даура, который начинает плакать. — Этого ты хочешь?! — Да! Я этого хочу! — сверкая глазами, чеканит она. — Я не стану ползать на коленях. Ни перед кем. — Предупреждаю её. — Как скажешь, — хрипло говорит она. Её дыхание рваное, как и моё. Хочет, чтобы я ушёл?! Навсегда?! Это злит меня. Бесит. Отталкиваю её от себя и встаю. Она тут же бросается к Дауру и берёт его на руки, отворачиваясь. Он плачет, поджав обиженно губу. Она шепчет ему нежности, повернувшись ко мне спиной. Я хочу к ним! Я блять хочу к ним! Я не стану ползать на коленях. Я сделал то, что должен был! Провожу рукой по волосам и ухожу. Пиная ёбаный снег. Мне хочется крушить. И я крушу. Свою квартиру, в которой ни дня не был счастлив. Мебель, новогоднюю ёлку. Крушу всё, до чего могу дотянуться. Моя квартира превращается в месиво. Как и мои руки. Костяшки моих пальцев кровоточат, когда сижу на диване, глядя на вечерний город. На снег, который всё никак не прекратится! Снег… Я опять один. Гирлянду коротит, и она дергано мигает. По стенам и потолку пляшут разноцветные фонарики. Этот блядский ком в горле. От него мне хочется блевать. — Дай сюда! — гаркает Аид, пытаясь выхватить из моих рук полупустую бутылку бурбона. — Отъебись. — Психую я, швыряя её в окно. Моя башка, как бетонный блок. Тяжёлая и пустая. Как и мой взгляд. — Марат! — орёт мой брат, чем бесит меня. — Что ты блять творишь?! — Убери Кемрана. — Говорю, подняв на него глаза. Он сжимает губы, стоя надо мной. — Пусть валит из города. — Блять, нет! — запрокидывая голову и смеясь, предупреждает Аид. — Не твори херню. Он надёжный человек. — Мне насрать. Убери его. Язык заплетается. Дерьмо. — Проспись, — бросает он, уходя. Закрываю глаза и тру их ладонями. Руки адски болят. Мне не уснуть. Знаю это. Я…не хочу спать один. И не буду. Даже если придётся не спать год. Я усну только тогда, когда она будет со мной. Мира, любимая. Почему ты такая непослушная? Глава 31 — Это что, Шагал? — хрипловато ото сна спрашивает Тина, положив подбородок на моё плечо. — Господи, ну и мазня… — с интересом тянет Фатима, а Чили обнюхивает наши ноги и пол, виляя хвостом. Максут хрустит яблоком, прислонившись плечом к стене, одетый в спортивные штаны и белую футболку. Я же обнимаю себя руками, ежась от холода, который поселился у меня внутри. Где-то между сердцем и животом. Его там много, и я не знаю, как от этого холода избавиться. Я бы не стала выбираться из кровати, в которой живу последние два дня, но эта посылка требует моего участия. Сейчас семь утра. Максут впустил курьеров, он всегда просыпается раньше всех. Смотрю на полураспакованную картину, стоящую у стены, испытывая лёгкий мандраж и…восторг. Она…такая необычная…мне хочется рассмотреть получше… Она прибыла в деревянном коробе, набитом наполнителем. И в специальной упаковке. Мы просто пялимся на неё, как истуканы. У меня кружится голова, потому что я…давно не ела… Наверное, даже не знаю…два дня? Мне не хочется. Привкус горечи не даёт нормально есть и пить. А глубокая опустошенность облегчает симптомы, отобрав у меня аппетит. Я выгляжу ужасно. Как приведение. Так Фати сказала. — Можно мне сфоткать? — спрашивает сын нашей гостьи, с восторгом разглядывая необычную картину. — Нет! — в ужасе восклицаем мы с Тиной, хватаясь за сердца. Ему десять и он выкладывает в интернет все, что видит. Не думаю, что кому-то следует знать о том, что здесь в доме находится картина стоимостью… Боже, я даже не знаю, какой стоимостью… Чёрт бы его побрал! И что нам со всем этим делать?! — Там ещё записка… — ворчливо замечает Максут. — Если ты её оставишь, нужно придумать, где хранить… — Я не оставлю её. — Обрываю его, протягивая руку и отклеивая абсолютно белый квадратный конверт. Я не оставлю её ни за что. Отхожу к окну, хмурая и уставшая. На мне фланелевая пижама и домашние меховые туфли. В этом году невероятно холодная зима, похоже, отопление в доме для неё оказалось не совсем готово. Я плохо сплю и вообще…невозможно спать, когда голову твою разрывают миллионы мыслей. Минуту смотрю на заснеженный двор, пытаясь привести их к какому-никакому общему знаменателю. Вздохнув и закусив губу, достаю квадратик записки. В нижней углу знакомый герб. Это фамильный бланк для писем. У него тонны таких. Разных размеров и на разные случаи жизни. Твёрдый знакомый почерк сообщает: "Не смог достать ту, что обещал. Она в частной коллекции. Прими пока эту. М.Д.» . Закрываю глаза, сжимая записку в кулаке. Господи, что мне делать? Мне хочется закричать! Все эти дни я думала, думала, думала… Думала до тошноты. До стука в висках. О его словах… О том, что видела в его глазах. Отчаяние. И любовь…и потребность…это проклятое отражение моих собственных чувств! А его слова…они меня с ума сводят! Не дают покоя! Но, я была зла…так зла… Эта ужасная Зара…она говорила такие вещи…такие личные…с таким превосходством… Мне хотелось зареветь…или ударить её… Я чувствую себя такой дурой, таким ничтожеством…потому что не знала, что ей ответить! И ещё, я не хотела, чтобы она касалась его имени своим мерзким языком. Она говорила, а я понимала, что она о нём ничего не знает…она знает о нём даже меньше, чем я… Я не идиотка. Теперь…мне многое стало понятнее. Я знаю, что женясь на Заре, он преследовал свои цели. Возможно, защищал семью. Возможно, даже защищал меня? Он…использовал её, как и всех вокруг…и он…трахал её в своём кабинете, пока я ждала, сгорая заживо изнутри… Разве это не предательство?!. Это так больно. Он все обо мне знает. Что ближе него у меня никого не было…что я никому не нужна…кроме него…я знала это всегда, понимала это…у меня его фамилия…потому что другой у меня нет! Я бы никогда не взяла фамилию своего отца, лучше бы сочинила новую… Что мне делать со всем этим? Со своей обидой, со своей болью. Он не отвечал на мои вопросы, потому что знал, что однажды я спрошу об этом! И тогда ему пришлось бы всё рассказать или врать! Он никогда не врёт. Он предпочитает умалчивать. Все эти дни я, в самом деле, не хотела его видеть. Я и сейчас не хочу. Я хочу видеть только своего сына, потому что он единственная вещь в мире, в которой я теперь могу быть уверена. — Мы можем вернуть её назад? — спрашиваю Тину, обернувшись. Сестра хмурится, расхаживая туда-сюда. — Нужна спец доставка… — наконец-то, вздыхает она. — Возможно, инкассаторская машина… — Ты…сделаешь это? — прошу я с надеждой. — Да, — кивает сестра. — Если ты поешь. — Да, неужели! — Взмахивает руками Фати. — Я сам отвезу, если ты поешь. — Между делом бросает Максут. Смотрю на них, не зная, что сказать. Они смотрят на меня мрачно. Все трое. Мрачно и с нажимом. Это просто…это… Это забота… Я чувствую, как дрожит подбородок, и прячусь в своих нечёсанных волосах со словами: — Эмм…я как раз сама собиралась… — Да, уж…собиралась… — бурчит Фатима, быстро припуская на кухню. — Собиралась! — топаю я ногой, пряча слёзы. Максут и Тина начинают паковать холст, переговариваясь между собой, а я думаю о том, что написать ему в ответной записке. Максут уехал через час. У меня нет фамильного пергамента. Но, я не стала использовать желтые канцелярские бумажки. Я положила письмо в его же конверт, написав ответ на обратной стороне его письма. Потому что не хочу, чтобы кто-то знал о том, что я ему пишу: «Отдай её своим потаскухам. М.Д.». Максут вернулся злой. С ящиком и запиской. Я не знала, толи смеяться, толи злиться… «У меня нет никаких потаскух. М.Д.». Поскольку ехать второй раз Максут отказался, мы воспользовались спец доставкой. «Твои потаскухи так не думают. М.Д.». Я получила картину назад через три часа. «Вернёшь ещё раз, и я отправлю её в шредер. P.S. Нам нужно поговорить. М.Д.». Я не настолько глупа, чтобы думать, будто он не выполнит свою угрозу. Я опять злюсь, потому что понятия не имею, куда нам эту картину девать! Не вешать же её…в гостиной! Там всегда много детей и…я бы не хотела одним ясным днём увидеть на ней усы…или ещё что-нибудь подобное! Я забрала её к себе. И гипнотизировала глазами, баюкая Даура, пока думала, что ответить его вероломному отцу, который причинил мне столько боли. Он появился всего пять дней назад, а по моей жизни снова будто потоптались варвары. Что мне делать? Что мне с ним делать? Кто может дать мне совет? Кому я вообще могу рассказать о том, что творилось и творится в моей жизни?! «Теперь ты решил поговорить? Что случилось? М.Д.». «Скажи когда, и я приду. М.Д.». Я опять плачу. Лёжа на кровати и глядя в потолок. Думаю о том, что ему скажу. Мне есть, что ему сказать. Пусть приходит, клянусь, мне есть, что ему сказать. Глава 32 — Кофе? — спрашивает Максут, останавливаясь передо мной и протягивая большой картонный стакан, от которого даже на расстоянии исходит тепло и приятный аромат. Отрицательно машу головой и заглядываю под козырёк коляски Даура, сидя на парковой скамейке и потирая друг о друга руки, закутанные в вязанные варежки. Мой сын спит, выронив свою соску и приоткрыв ротик. Маленький и безмятежный. Я могу любоваться им часами, гадая, каким он будет, когда вырастет. По крайней мере, насчёт его внешности гадать не приходится. Максут вздыхает и усаживается на скамью рядом со мной. Кладёт локти на колени, широко их разведя, и крутит в руках стакан с горячей жидкостью. На нём штаны с карманами, чёрная военная куртка и чёрная шапка. На ногах огромные военные ботинки. Солнце давно село, и температура упала на десяток градусов, не меньше. Прячу замёрзший нос глубже в ворот шубы и смотрю вперёд. На маленький парковый каток, окружённый небольшими сугробами и иллюминацией. Там Тина учит Айзу стоять на коньках, придерживая девушку за руки. До нас долетает детский смех и визг Айзы, когда она, потеряв равновесие, шлёпается на задницу. Я морщусь, а Максут резко вскидывает голову, реагируя на звук. Айза переворачивается на живот и встаёт на колени, поправляя свою шапку, из-под которой по её спине змеится тёмная коса. На ней синие лосины и высокие вязаные носки. Розовые. Максут смотрит на каток, а потом на свои руки, поигрывая челюстью. Он молчит, поэтому говорю я. Во всей моей истории…он как раз тот, кто всё понимает… — В…ту ночь на озере ты сказал, что он не придёт… — глухо говорю я, глядя на него. — …ты всё знал? Знал что он…что… — Это не моё дело. — Обрывается меня Максут, снова глядя вперёд, потому что ещё один пронзительный визг Айзы разлетелся по вечернему парку. — И это не самое страшное из того, что может случиться в жизни. Поверь. — Разумеется, — с горечью усмехаюсь я. — Случаются ещё войны и снежные бураны. — Твоя жизнь принадлежит тебе. — игнорирует Максут мой выпад. — Тебе решать, что с ней делать. Как раз в этом у меня большие сомнения. — Да, мать твою! — Вдруг гаркает он, хлопнув себя по бедру, и встаёт, привлечённый очередным жалобным писком девушки. Прежде чем уйти, наш охранник смотрит на меня сверху вниз и добавляет: — Делить мир на белое и чёрное могут позволить себе только дети. — Разумеется, — прохладно замечаю я. — Так мужчинам гораздо удобнее! Он смотри на меня некоторое время, а потом разворачивается и трусцой бежит к катку. Вбегает на лёд и уверенными твёрдыми шагами движется к Тине и Айзе, которая опять растянулась на льду. Хватает последнюю за шиворот и ставит на ноги, как котёнка. Девушка хватается за его куртку, её ноги разъезжаются. — Уйди, чтоб я тебя больше тут не видел! — орёт он не неё, перехватив поперёк талии и таща прочь. — Отвали! — орёт ему в ответ Айза, изворачиваясь, что абсолютно бесполезно. — Иди к чёрту, Максут! Ты мне не папочка! Тина наблюдает за ними, уперев руки в бока. Недалеко от катка я вижу осматривающего окрестности мужчину в чёрном пальто, а с другой стороны ещё одного такого же. Понимаю, что хозяин города где-то поблизости. Собственной персоной. Встаю и берусь за ручки коляски, махнув Тине рукой. Медленно двигаюсь по парковой дорожке, глядя в тёмное звездное небо. Останавливаюсь, когда слышу его шаги впереди. В тишине парка они отдаются эхом в моих ушах. Помедлив немного, перевожу на него глаза. Он шагает по дорожке, одетый в зимнюю кожаную куртку, джинсы и чёрную шапку. Мои губы улыбаются. Чёрт возьми! Просто моим глазам безумно нравится, то, что они видят! У моего мужа потрясающее тело. Сильное, но не грузное. Он не слишком большой, но и не слишком маленький. Он крупнее меня во всех местах, но ровно настолько, чтобы я могла чувствовать себя комфортно, даже несмотря на то, что я для него высоковата. Но, это никогда не было для нас проблемой. У нас…хватает проблем и без этого… Вопрос, которым я мучила себя последние два дня заключается в том, хотела бы я никогда его не знать и жить счастливой жизнью с…другим мужчиной? Все, к чему я пришла — это леденящий страх от такой перспективы. Никогда его не знать…это как никогда не хлебнуть пьянящего грозового ветра…не узнать, что он где-то есть…и родить не Даура, а какого-то другого мальчика, в той другой реальности…в которой Марат Джафаров никогда не скажет мне, что любит меня…я сумасшедшая, знаю… Я не хочу другой жизни…я хочу свою! Делаю глубокий вдох, ища поддержки у тяжелого зимнего неба. Всё время, пока Марат приближается, мы угрюмо смотрим друг на друга. Я замечаю круги у него под глазами, когда он подходит ближе. Это вызывает неожиданный прилив волнения и дурацкой удовлетворенности, потому что сама я выгляжу не лучше! Не говоря ни слова, он становится позади меня и заглядывает в коляску через моё плечо, положив свои руки в кожаных перчатках поверх моих. Мне мгновенно становится теплее, потому что его тело закрывает меня от ветра. Целую минуту мы любуемся своим спящим творением, пока губы Марата не касаются моей щеки, отодвинув подбородком ворот шубы. Кусаю губу, потому что его борода щекочет кожу, запах просачивается в мой нос, а тепло от его губ растекается по всему телу. Это не тихая семейная прогулка, с тяжёлым сердцем напоминаю себе. Судорожно вздохнув, я говорю: — Она сказала, что в Париже у вас был люкс для новобрачных…надеюсь, ты хорошо провёл время… Единственное, что даёт мне хоть какое-то долбаное успокоение, так это то, что в тот момент…мы не были вместе… "Да, в этот момент ты ходила беременная его ребёнком!" — нашептывает внутренний голос. "Я все знаю. Оставь меня в покое." — устало прошу его. Марат замирает и начинает дышать громче над моим ухом. — Забудь о ней, — мрачно велит он, сжимая мои ладони своими. — Ты больше никогда её не увидишь, обещаю. Всё это в прошлом, а у нас впереди будущее. Я начинаю истерично смеяться. Клянусь, это так на него похоже! Вырываю руку и хлопаю себя по лбу, со словами: — Почему же я сама не догадалась, боже мой! Я просто всё забуду, потому что Марат Джафаров щёлкнул пальцами! Он отстраняется, убирая руки, и становится рядом, положив их на бёдра. Очень злой. Его дыхание превращается в белые клубочки пара, между бровей морщинка. Я вижу! Вижу, как не нравится ему этот разговор! Как бы он хотел вообще его не разговаривать! Но, так не выйдет! Не выйдет, чёрт возьми! Это нужно мне! Нужно! — А как насчёт других? — спрашиваю безразлично, но голос мой дрогнул. Потому что я боюсь узнать ответы. Теперь я боюсь приоткрывать его ящики! У него все ящики с секретами, чтоб его! — Нет никаких других, сколько раз я должен это повторить? — вдруг психует Марат, повышая голос. — Шшшшшш! — шикаю, боясь, что он разбудит Даура, потому что наш разговор происходит прямо над его спящей головой! Тихо рычу, подавшись вперёд. — Столько, сколько нужно! Он бросает взгляд на коляску, а потом наклоняется ко мне и зло чеканит, понизив голос: — Я повторю последний раз! Зара ничего для меня не значит. Сейчас приготовь свои уши, и запоминай, Мира. Запоминай навсегда. Пять лет назад я женился на девушке в ущерб всему. И я ни разу об этом не пожалел, поняла меня? Я люблю эту девушку. Всю целиком и блять каждый её непослушный кусочек в отдельности! Я не сраный поэт! Но, я сказал и повторю ещё, прости меня, так было нужно! Для нас всех. Возможно, я мог бы сделать по-другому, но у меня уже не будет второго шанса, и я не стану копаться в прошлом, у меня дохера дел в настоящем! Запрокидываю голову и смеюсь сквозь слёзы. Его логика…это как долбить стену тараном! Его слова сжимают моё сердце, заставляют вибрировать душу…потому что я люблю его также…всего целиком и каждый его бескомпромиссный кусочек в отдельности! Сдерживая слёзы, я пытаюсь…пытаюсь сказать самое главное: — Ты не слышишь меня…не слушаешь… Он молча ждёт, пока я соберусь с мыслями, сверля меня тяжёлым взглядом. — Ты…господи… — я опять смеюсь, закрывая глаза, и продолжаю. — Ты никогда не берёшь в расчёт моё мнение…не считаешься с ним…делаешь только то, что нужно тебе. Моего слова будто не существует…я просила тебя быть осторожнее, а тебе плевать… — Я знаю, что ты не была против. — Мрачно говорит он. — Иначе, был бы "осторожнее". — Ты не спросил! — выкрикиваю я, и тут же кошусь на Даура. — Ты делаешь так с первого дня! Ты никогда не спрашиваешь меня, просто делаешь! Ты… — сжимаю кулаки, дыша глубже. — Я назвала нашего сына Дауром, а в документах он оказался Хакимом! — мой голос звенит от возмущения и обиды, когда я продолжаю, глядя на него. — Мы думали, это разгильдяйство, ошибка!.. Он молчит. Хмуро глядя в сторону. — Как ты мог?! — выпаливаю я. — Как?.. — Я всё исправлю… — невнятно обещает он, поглядывая на меня виновато! — Ты был с ней в тот день, — с болью говорю ему. — Потому что дурочка Мира всё стерпит! Кому вообще есть дело до её чувств, до её мыслей?!. — Это не так! — снова повышает он голос. — А как?! — исторгаю я из самых глубин своей души. — Не так! — гаркает он. По моей щеке бежит слеза. Утираю её рукавицей и говорю, глядя на свои ботинки: — Я хочу уехать. С Дауром. И ты не будешь нам мешать. Он резко вскидывает голову и смотрит на меня со смесью непонимания и удивления, будто старая картина вдруг заговорила! — Куда? — спрашивает он, сощурившись. — В Париж. — Ровно отвечаю я. — В Париж? Серьёзно? Надолго? — На сколько захочется. Марат молчит. Вздыхает и смотрит по сторонам. Потом хватает меня повыше локтя и тащит вперёд, одной рукой толкая коляску с нашим сыном. Осматривается на ходу и сворачивает с дорожки, ведя нас в тень деревьев прямо к ограде парка. Не отпуская мой локоть, он изображает крайнее веселье, и, наконец-то, говорит: — Ты из города в жизни не выезжала. Хочешь уехать одна? — Да. — Тихо говорю я, глядя в его глаза. Он смотрит на меня целую минуту. Медленно скользит глазами по моему лицу, по моему телу, по всей мне. Проводит языком по зубам и хрипловато говорит, глядя на меня исподлобья: — Не мели ерунды. Никуда ты не поедешь. Такое небрежное отношение мгновенно выводит меня из себя. Выдёргиваю руку и говорю: — Тогда проваливай! — Не смей так разговаривать со мной. — грозно предупреждает король Джафаров. — А то что?! — рычу я, толкая его в грудь. — Прикажешь упасть на колени и отсосать себе?! Нависнув надо мной, он нагло усмехается: — Я бы никогда не стал приказывать, если бы не знал наверняка, как тебе нравится мне отсасывать! Поднимаю руку и залепляю ему пощёчину. Со всего размаха и со всей дури! У меня никогда не было такого дикого желания его ударить. Никогда в жизни. Он хватает меня за плечи и впечатывает спиной в ограду, сверкая глазами. Я успеваю лишь взвизгнуть. Его колено молниеносно вклинивается между моих ног, заставляя оседлать каменное бедро, а когда он забрасывает стопу на низкий бордюр, я подскакиваю и оказываюсь сидящей на его бедре полностью. Его рука срывает шапку с моей головы и обхватывает моё лицо. Его перчатка пахнет кожей. Губы накрывают мои. Грубо. Ударяю его кулаком по плечу, но я даже пошевелиться не могу, он вдавил меня в ограду всем телом. Бью опять, размыкая губы, чтобы вдохнуть. Его язык тут же устремляется в мой рот. — Мммммм… — пищу я, ненавидя себя. Это…божественно… Стону, цепляясь за его рукав. Он целует опять и опять. Шумно вдыхая через нос, подчиняя мои губы своим. Языком и губами, напором и жаждой в каждом касании. Мои губы сдаются. Я тоже сдаюсь. Когда это происходит, сама срываю шапку с его головы и запускаю пальцы в его волосы, сбросив одну рукавицу. Он кладёт руку на моё бедро и сжимает его, подаваясь мне навстречу собственными бёдрами. Я чувствую его возбуждение. Прямо у себя между ног. — Нет… — выдыхаю я, прижимаясь раскрытыми губами к его щеке. — Не смей!.. — он снова делает выпад бёдрами и ещё один…я зажмуриваюсь, не в силах сдержать стон. Прячу голову на его плече, комкая пальцами его волосы. — Слушай сюда, любовь моя… — шепчет он, уткнувшись носом в мою щёку. — Я дам тебе всё, что захочешь. Но ты, блять, никуда не поедешь. Забудь об этом дерьме. — Конечно, — шепчу я в ответ. — Не забудь купить для меня цепь. Только не очень тяжёлую, пожалуйста… — Для тебя я сделаю на заказ… Приподнимаю голову и в гневе говорю: — Мы уедем после новогоднего аукциона! Если ты…если помешаешь мне…я тебе никогда не прощу! Он ставит меня на землю и тащит к коляске. — Ты слышишь меня?! — требую я, дёрнув его за рукав. Он резко разворачивается и смотрит, сцепив зубы. Расстрёпанный, как и я. Мои волосы болтаются на плечах, извлеченные из-под шубы. Чёртов фетишист! — Ты никуда не поедешь, Мира. Если хочешь в Париж, я сам тебя отвезу. — А если я не хочу с тобой? — Значит, будешь сидеть в городе! — Мы уедем через два дня. — Сообщаю, подходя к нему вплотную. — После аукциона. Если ты помешаешь мне, я никогда не прощу. Клянусь. — Посмотрим, — выставляя вперёд подбородок, усмехается он. — Я не шучу, Марат… — звонко повторяю я, глядя ему в глаза. — Мы уедем! — Попробуйте, — бросает этот самодур, подходя к коляске и хватаясь за ручку. — Только попробуй помешать, — шиплю ему в спину, подбирая с земли наши шапки и свою варежку. — Посмотрим. — Да, посмотрим. — Ага, посмотрим. Глава 33 — …ты отвратительно выглядишь… — с лёгкой брезгливостью замечает старая ведьма. — Ты что, заболела? Бросаю на Тину говорящий взгляд, поджав губы. Она закатывает глаза и отрицательно машет головой, как бы говоря "не обращай внимание". Смотрю на сына и замечаю в свою очередь: — Я здорова. У вас отвратительное зрение. Даур кряхтит и рассеянно изучает потолок, равнодушный к тому, что в рот его только что запихнули ложку прикорма. Старуха издаёт какой-то мерзкий звук, похожий на фырканье, потому что зрение у неё получше многих. — Как ты собираешься сегодня проводить аукцион? У тебя волосы потускнели. — Продолжает третировать меня незваная гостья. Она заявилась в непозволительную рань, прямо к нашему завтраку. Чёрная и раздражающая, как обычно. Мы с сестрой примерно четыре раза в день жалеем о том, что согласились на щедрое предложение провести ежегодный благотворительный вечер в её доме. — Пусть Тина проведёт аукцион. — Предлагаю я, пожимая плечом. Возможно, я, и правда, выгляжу не очень цветуще. — Я?.. — Восклицает сестра, грохая на блюдце сервизную чайную чашку. — Нет, должна ты. — Успокаивает ситуацию чёрная вдова. — О вас с мальчишкой Джафаровым весь город судачит, это нам на руку. О нас с…с мальчишкой Джафаровым?.. Тина захлёбывается чаем, а мне совсем не смешно… От мальчишки Джафарова второй день никаких вестей! Чёрт бы его побрал. Что я должна думать?! Поднимаю глаза и сталкиваюсь с мутно-ясным старческим взглядом. Старуха подносит к губам маленькую кофейную чашку и отхлёбывает с громким шамканьем. Разве в её возрасте пьют кофе? — Говорят, вас видели вместе. — Продолжает она. Её голова слегка раскачивается из стороны в сторону, что не мешает ей всюду совать свой нос. — Это из-за него у тебя такая мина? Нас видели вместе? Ну, разумеется. В тот день в галерее. Теперь о нас все знают? Мне кажется, у меня опять появилась охрана. Максут всюду таскается за мной с тех пор, как вернулся, а вчера на прогулке я видела характерного типа на другой стороне дороги. Всё это признаки того, что мальчишка Джафаров вернулся в мою жизнь, и это больше не секрет. — Понятия не имею, о чём вы. — Бормочу, отворачиваясь и тряхнув головой, чтобы запрятаться в своих волосах. Он опять исчез, и я не знаю, чего ждать! Может быть того, что завтра меня снимут с самолёта? Или вообще в него не пустят? Всю дорогу до дома он молчал, я впрочем тоже! А потом он ушёл и больше не появлялся! Я зла на него. Очень зла! — Сложный ребёнок, — продолжает чёрная ворона, попивая кофе. — …в двенадцать убежал из города на отцовской машине… Поджимаю губы, глядя на его ангелоподобную шестимесячную копию, мысленно прося Даура никогда не угонять никаких машин. — Нашли на следующий день…отец отходил его ремнем, а он на утро убежал опять… — каркающе смеётся она, будто погружаясь в воспоминания. — Как интересно… — бормочу я, пока воображение рисует мне двенадцатилетнего Джафарова, угоняющего отцовскую машину! Сердце вдруг сжимается, потому что я думаю о том, как нужен будет Дауру отец, когда ему стукнет двенадцать…или тринадцать…черт возьми, он будет нужен ему всегда…и я знаю, что отец Даура любит его. Не сомневаюсь в этом. Да, да! А ещё он невыносимый, невозможный, сложный… Любовь в исполнении Марата Джафарова — это сводящий с ума коктейль из нежности, жёсткости, подчинения и контроля. — Послушай меня, девочка, — вдруг становясь серьёзной, говорит старуха. Смотрю на неё, изображая внимание. — Вожаком становится один из сотен. Мой муж убил моего брата, когда мы только поженились. Это было очень давно. — В прошлом веке? — бормочет Тина в свой кулак. — Я простила. — Глядя мне в глаза, продолжает гостья. — В их мире выживает сильнейший. Твоя задача быть рядом с мужем. — У меня нет мужа. — Напоминаю ей, хотя не понимаю, почему вообще с ней разговариваю! — Ты знаешь, что я его прабабка? — вдруг шокирует она меня. — Я советовала ему не жениться на тебе. Эти волосы. Белые. И вся ты, что за странная порода? Ты ему не подходила. А он сказал, что в жизни так не хотел жениться, как после поездки в дом твоего отца. Все об этом знали. Какая блажь… — морщится она. Сглатываю, покрываясь мурашками. Он так сказал? Я не знала об их родстве. Вот так семейка! Глядя ей в глаза, спрашиваю с подозрением: — Это он вас прислал? Она молчит целую вечность, а потом флегматично сообщает: — Нет. Её ответ такой неоднозначный, даже несмотря на очевидное значение слова “нет”. На самом деле, это может значить что угодно! От него можно ожидать чего угодно! Презрев все правила хорошего тона, подхватываю на руки Даура и удаляюсь. Хочу продолжить собирать свои вещи, потому что завтра рано утром у меня самолёт! Глава 34 — Уверена, что не хочешь взять меня с собой? — спрашивает Тина, подходя к кровати, на которой лежит гора моей одежды. — Да… — отвечаю, посмотрев на неё, и немного виновато добавляю. — Ты ведь не обидишься? Я возьму с собой Фати. Она поможет с Дауром и она очень этим довольна. — Не говори глупостей, — отмахивается сестра. — На что мне обижаться? Киваю и сокрушаюсь, разводя руками: — Понятия не имею, что брать… — Могу сказать, что шубу тебе брать не следует, — улыбается сестра, откладывая в сторону пару свитеров. — Защитники животных забросают тебя яйцами. Смеюсь, чувствуя небольшой душевный подъём. В моей душе привычное смятение. От слов старой ведьмы, которые засели в голове, от страха перед неизведанным, от беспокойства. Я боюсь того, что этот упрямый осёл, и правда, помешает нам улететь… Закрываю глаза и проговариваю в голове свою мантру, которую повторяю с тех пор, как проснулась: "Пожалуйста, дай мне уехать, упрямый осёл. Пожалуйста, дай уехать.". Хочу уехать подальше от него. Хочу и боюсь. Я всегда боюсь больше его не увидеть. Боюсь даже больше, чем его секретов. Это мой самый страшный страх и моя позорная слабость. Но, по другому не выйдет! Я хочу, чтобы он услышал меня и сделал так, как я прошу. Поступившись своими собственными желаниями. Хоть раз в жизни! Ради меня. Потому что я прошу у него это! Я так устала думать о нём, что пытаюсь этого не делать. Но, он всё равно просачивается в мои мысли. Эмоции, которые я чувствую в нём, передаются и мне. Тоска, потребность, злость…любовь. Можно ли предать того, кого любишь? Наверное, этот вопрос лучше адресовать господину Джафарову, потому что я бы никогда не смогла его предать. И он об этом знает. Именно поэтому он так усиленно прятал от меня свою уродливую…отвратительную, такую болезненную правду. Как и свой уродливый мир, где вожаком становится один из сотен, используя для этого все средства, которые только возможно. Когда дом сотрясает трель дверного звонка, моё сердце дёргается и ускоряется. Я целый день шарахаюсь от каждого звонка в дверь! Целый день жду, сама не зная чего! Проклиная себя, хватаю с кровати пару джинсов и начинаю складывать их с такой сосредоточенностью, будто от этого зависит моя жизнь! Вздрагиваю и оборачиваюсь, прижав к себе два платья, когда минутой позже раздаётся деликатный стук в дверь. Смотрю на неё напряжённо, испытывая разочарование и обиду, когда на пороге моей комнаты возникает Аид Джафаров, неся с собой запах мороза, снег на ботинках и неизменную ауру властности. В расстёгнутом пальто и прекрасно сидящем костюме. Очень похожий на своего брата. Они все похожи друг на друга. Даур не исключение. Аид хмуро осматривает комнату и нас, как всегда чем-то недовольный, и это абсолютно возмутительно, если учитывать то, что это он пришёл к нам, а не наоборот! Его глаза задерживаются на лице моей сестры, которая быстро отворачивается, взмахнув своей косой, и начинает хватать всё подряд, как секунду назад делала я. Под моим вопросительным взглядом представитель этой невыносимой семейки проходит в комнату, не тратясь на приветствия. Медленно идёт к кроватке спящего Даура, крутя на пальце ключи от машины. Заглядывает в колыбельку, криво улыбаясь и почёсывая ухо. Складываю руки на груди, наблюдая за этим наглым вторжением. Аид бросает быстрый взгляд за моё плечо, и говорит: — Тинатин, оставь нас. — Иди к черту. — Следует лаконичный ответ из-за моей спины. В чём-то я с ней солидарна, поэтому решаю промолчать. Аид мрачнеет и буркает: — Оставь нас на минуту. Пожалуйста. — О…хммм…что ж, — театрально тянет Тина. — В самом деле, пойду проверю нет ли на улице грозы в декабре, потому что Аид Джафаров разучил слово “пожалуйста”! — Пожалуйста, выйди вон. — Минимизирует он такую вероятность, возвращая всё на круги своя. Тина вздыхает и спрашивает, обращаясь ко мне: — Позвать Максута, чтобы выставил его? Прячу улыбку. Аид кладёт руки на бёдра, глядя на неё свысока. Очевидно, дело того стоит, раз он предпочитает промолчать. Поворачиваю голову и говорю сестре: — Я уделю ему минуту. — Ну, и зря, — фыркает Тина, неторопливо направляясь к двери. Аид следит за ней исподлобья, поигрывая челюстью. Особенно за её бёдрами, которые одеты в леопардовые лосины. Я не знаю, что у них такое происходит, но я бы посоветовала ей держаться от него подальше! Когда мы остаёмся одни, мой гость глубоко вздыхает и, откашлявшись, замечает: — Собираешь вещи? Оставляю этот вопрос без ответа, глядя на него с подозрением. У него что, помутнение рассудка? Почему он так странно себя ведёт? Аид проводит рукой по волосам и устало сообщает: — Ты должна поехать со мной. — Куда? — хмурюсь я. — Хочу кое-что тебе показать. — Расплывчато поясняет он. — Что показать? — спрашиваю осторожно. — Ты можешь просто поехать со мной? — быстро являет он своё нетерпеливое джафаровское истинное лицо. — Пусть Тина присмотрит за Ха…кхм…Дауром… Мои глаза округляются. Он ведёт себя очень странно. — Я занята и… — Мира… — обрывает он меня, запрокидывая голову, и бормочет. — Блять…как же меня это достало… — О чём ты? — теперь уже злюсь я. — Просто поехали со мной, пожалуйста! Смотрю на него целую минуту. В его глазах напряжение. Он уже дважды повторил слово “пожалуйста”. Если так дальше пойдёт… — Это он прислал тебя? — спрашиваю деловым тоном. — Нет. — Отвечает Айд не задумываясь. — Он не знает, что я здесь…он…чёрт…просто поехали со мной…пожалуйста… — Ты странный… — без шуток замечаю я. — Жду тебя в машине… — Ладно… — буркаю я. — Спасибо. — Буркает он в ответ и широкими шагами направляется к двери. Выходит, осторожно прикрыв её за собой, так, будто его тут и не было. Смотрю на дверь выгнув брови. Спасибо?! — Ну и дела… — шепчу, стягивая с себя розовый вязаный свитер и беря из кучи другой. Глава 35 Аид приехал один и он сам сидит за рулем. Зимний день в самом разгаре. По нашей тихой улице пестрыми стайками перемещаются дети, в воздухе пархает лёгкий снежок. Глотаю морозный воздух сквозь спазм в горле. Это от волнения. Сажусь в машину, поглядывая на водителя, и говорю: — Мне нужно вернуться через час. Вечером у нас благотворительный аукцион. — Я в курсе, — слегка понуро буркает он, прежде чем тронуться с места. — Пристегни ремень. Пристёгиваюсь и складываю руки на груди. Смотрю в окно, демонстративно помалкивая и постукивая по полу ногой. Моё молчание устраивает водителя, так как он не стремится его нарушить. Едем молча, минуя оживлённые улицы и светофоры, но, когда на горизонте возникают очертания делового центра города, я выпрямляюсь, провожая картинки за окном тяжёлым взглядом. Аид сосредоточенно молчит, постукивая пальцами по рулю. Спускается в уже знакомую мне подземную стоянку, но машину паркуем на втором уровне, который совершенно пуст, если не считать нескольких знакомых мне внедорожников. Я ничего не спрашиваю, даже когда мы едем на тридцать второй этаж с пересадкой на тридцать первом, где Аид вызывает для нас лифт, используя цифровую комбинацию на специальной панели. Он пропускает меня вперёд, когда двери открываются. В коридоре тридцать второго этажа охрана, которая никак на нас не реагирует. Эти парни вообще люди? Здесь охрана, потому что…здесь ОН живёт. Я знаю это, он сам мне об этом сказал. Аид подводит меня к металлической двери, которую открывает, используя очередную цифровую комбинацию. А потом мы попадаем в… Я хмурюсь, осматривая совершенно пустое пространство. Это огромная квартира, в которой нет стен, только колонны с подсветкой, которые делят помещение на условные зоны. И огромное панорамное окно во всю стену. Медленно прохожу внутрь, крутя головой и положив руки в карманы. Пол устлан добротным деревянным паркетом очень тёплого цвета. На этом, пожалуй, всё… Здесь нет ничего. Только одинокий диван у окна, который смотрит на город. Ещё кровать в глубине помещения, зона спортивного зала с тренажёрами и параллельными брусьями. И кухня, которая выглядит так, будто ею никогда не пользовались. Здесь ничем не пахнет. Здесь все…совершенно стерильно. В недоумении смотрю на своего провожатого. Он тоже осматривается, кривя губы и прикрывая за собой дверь. Как только она захлопывается, раздается характерный сигнал, указывающий на то, что сработал замок. Я даже не решаюсь пройти дальше, настолько холодное и неприветливое это место. — Что это за место? — спрашиваю его, чувствуя ноющую тяжесть в груди, потому что уже догадываюсь. — Его дом. — Отвечает он, останавливаясь рядом, как и я, скользя взглядом по бездушным серым стенам. — Ты шутишь. — Тихо говорю я, поднимая на него глаза. Он потирает пальцем нос и вздыхает: — Тут было ещё кое-что…в общем, не важно… — Давно…он здесь?.. — спрашиваю его. — Чуть больше года… Года? Он живет здесь больше года?! — Почему он так живёт?! — не выдерживаю я. Мой голос полон досады и упрёка, адресованных непонятно кому. Как кто-то может так жить? Зачем?! — Я не знаю, Мира, — опять вздыхает Аид. — Он очень замкнутый, ты же знаешь. Может быть, ему плевать… Он не…замкнутый… Замкнутый. Нет! Он просто…он…себе на уме… Делаю робкий шаг вперёд, а потом ещё один, а потом ещё. Мои шаги эхом разлетаются по пустому пространству. Пытаюсь представить его в этом…помещении…одного… Чёрт… — Я получил пулю три года назад, — вдруг говорит Аид. Оборачиваюсь с колотящимся сердцем. Он смотрит сквозь меня. Смотрит на яркий свет, льющийся из окон. — Я…не знала… — шепчу, сглатывая и осматривая его с головы до ног, будто это случилось вчера. Ужасный смысл этих слов и их реальность заставляют холодеть моё нутро. — Я…закрыл его собой, — продолжает Аид, будто беседует сам с собой, а я вздрагиваю, сжимая похолодевшие кулаки. — Закрыл, потому что он мой брат. Потому что его жизнь важнее моей. Только он мог вытащить семью из задницы. — Переведя на меня фамильные карие глаза, он тихо говорит. — На тебя саму было два покушения, ты этого даже не поняла… Закрываю глаза и шумно выдыхаю, чтобы унять внутреннюю дрожь. Он мог умереть…мы все могли…я знала об этом всегда…всегда боялась, что могу больше его не увидеть… — Мы все живы. Ты, я, наша семья. Ты её часть. Мы живы, потому что у нас есть вожак, а у других его нет! — С нажимом говорит Аид. — Но, он просто человек, Мира! Возможно, не такой, как все, но он просто человек. И…если он делал…что-то…значит, так было нужно… Отворачиваюсь, сдерживая слёзы, но, повсюду холод этой ужасной квартиры. — Он выбрал тебя пять лет назад, и выбрал снова… Машу головой и хриплю: — Он меня предал. — Все ошибаются. Он всего лишь человек. — Настаивает Аид. — Хочешь уехать, уезжай, но блять даже я не знаю, что он может выкинуть! Он не хочет, чтобы ты уезжала, потому что боится за тебя. Он всегда боится за тебя. — Он неуправляемый… — звонко отзываюсь я. — Да, и меня это бесит не меньше, — тихо смеётся Аид, а потом, откашлявшись, буркает. — Я могу дать ему по роже, если сильно приспичит, ну а ты…ты…женщина, сама знаешь, зачем они нужны… Чёрт возьми, это просто невероятно! — И зачем же?! — с неискренним интересом уточняю я. С каменным лицом он сцепляет руки в замок и просвещает меня: — Чтобы мужчины ходили сытыми и удовлетворёнными. — Браво! — сокрушённо качаю я головой. — Ты превзошел все мои ожидания. Он смотрит на свои ботинки, пряча улыбку. Очень смешно, согласна. Даже ему самому смешно от этой дикости. — Оставь меня одну, — прошу его угрюмо. Аид вскидывает на меня глаза, говоря: — Как скажешь. Разворачивается и идёт к двери, бросив на ходу: — Код — день вашей свадьбы. Скоро придётся сменить… Очень…умно… Кто может подумать, будто этот день для него что-то значит…вообще хоть что-то…плохое или хорошее… Когда за ним закрывается дверь, я стою ещё минуту, глядя на это мёртвое место, а потом медленно двигаюсь вперёд. Мимо дивана, с которого открывается захватывающий вид на город. Расстёгиваю шубу и бросаю ей прямо посреди комнаты. Чтобы создать следы хоть какого-нибудь присутствия. Изучаю белый потолок, подходя к стене, в которой вижу дверь. Не раздумывая открываю её и попадаю в гардеробную, где в идеальном порядке расставлена его обувь, а на вешалках ряды костюмов. Открываю первый попавшийся ящик и вижу его бельё. Боксёры разных цветов. Провожу рукой по хлопковой ткани. Здесь тоже идеальный порядок. В этой комнате пахнет им. Сгребаю сразу несколько костюмов и прижимаюсь к ним лицом, задев ногой ботинки, чтобы нарушить этот дурацкий порядок. Выхожу, оставив дверь открытой, и замираю у квадратной кровати с белым постельным бельём. Осматриваюсь по сторонам, кусая губы и глотая ком, застрявший в горле. На прикроватной тумбочке стоит моя фотография. Та самая, где мы с Чили показываем ему средний палец. Помимо его одежды…это единственный личный предмет. Предмет, который мгновенно отсылает мои мысли в день, который я не хочу вспоминать. Я думала…она потеряна, эта фотография…та "я", будто из другой жизни…у меня короткие волосы, и я выгляжу моложе… Я не хочу вспоминать ту жизнь. Ничего из той жизни. Больше не хочу. Я перестала о ней вспоминать ровно в тот момент, когда впервые взяла на руки своего сына. Он всё стёр, как ластик. Мысли о другом ребёнке. Не рождённом. Боль и обиды. Тоску. Мои страхи. ОН дал мне его осознанно. Моего сына. Я знала всегда. А что он оставил для себя? ЭТО?! Это место?! Запрокинув голову, смеюсь сквозь слёзы. — Что же ты за человек такой?!. - спрашиваю у пустоты. Опускаюсь на кровать, прижав к себе фотографию. Ложусь на спину, сбросив ботинки. Поворачиваю голову и вдыхаю запах его подушки. Да… Это место не стерильно… Он был здесь… Переворачиваюсь на бок лицом к окну и обнимаю подушку, зарывшись в неё лицом. Я плохо сплю с тех пор, как он пришёл. Потому что он принёс с собой ураган. Из чувств, эмоций и событий. Потому что такова его жизнь. Засыпаю, пропуская через себя его запах и отодвинув все мысли. Я так устала. Просто хочу спать… Глава 36 Летний ветерок треплет мои волосы. Они длинные. Очень. Достают до талии. Я сижу на траве, согретая солнцем. Оно ласкает кожу, тёплое и приятное. Рядом со мной лежит крохотная девочка. На ней сандалии и белое платье с большими красными цветами. Волосы у неё светлые, как у меня. И у неё мои глаза, голубые. Она похожа на меня. Очень. Провожу рукой по мягким кудряшкам, улыбаясь. Она улыбается в ответ, будто все понимает. — …я буду там завтра, хочу сам осмотреть этот объект… — вдруг говорит девочка голосом Марата Джафарова. Распахиваю глаза и переворачиваюсь на спину. Секунду пытаюсь понять, где нахожусь. За окном темно… Вот…чёрт… Который час?.. О, нет… Тина меня убьёт… Приподнимаю голову. Помещение погружено в темноту, которую рассеивает внезапно вспыхнувшая желтая подсветка на этих колоннах. Она даёт слабое освещение, и я всё ещё скрыта темнотой. Это не важно, потому что ровно через пять ударов моего сердца, вошедший в квартиру хозяин замирает и резко поворачивает голову, проговорив в трубку: — Я перезвоню. Голова моя в его постели, а ноги всё ещё на том лугу. Это было так реально, что я чувствую шёлк детских волос под своими пальцами. От этого его появление тревожит ещё больше, потому что у меня нет сомнений в том, кто эта девочка. Он опять наградил меня ребёнком, от этого у меня печет в груди. Разве так бывает? Такие сны. Кажется, это у меня впервые. Марат вглядывается в полумрак, делая шаг вперёд, будто зверь, почуявший чужака. Нет, не чужака, а меня. Он замирает, споткнувшись глазами о мою шубу, брошенную как попало. Секунду смотрит на неё, а потом следует дальше, в точности повторяя мой собственный маршрут. На нём пальто, джинсы и рубашка, в руках маленький ноутбук. Бросив взгляд на открытую дверь гардероба, он останавливается рядом со своей кроватью, глядя на наглого гостя сверху вниз. Смотрю на него тоже, делая вид, будто ничего особенного не происходит. Немного подумав, спрашиваю охрипшим голосом: — Который час? — Десять. — Рассеянно отвечает Марат, рассматривая меня. Моё лицо, моё тело, рамку с фотографией, прижатую к моей груди. — Вот чёрт, — шепчу я. Я проспала весь день?! Не помню, когда так сладко спала! Целую жизнь назад! Тина меня убьёт. Возвращаю фотографию на место и сбрасываю ноги на пол. Говорю, ища свои ботинки: — У тебя очень мило. И холодно… — Если бы знал, что тебя нужно согреть, пришёл бы раньше. — Низким голосом замечает Марат. — Это ты умеешь… — бормочу я, шаря рукой по полу. — Не уходи. — Очень тихо произносит он над моей головой. Моя рука зависает в воздухе вместе с меховым красным ботинком. Медленно поднимаю на него глаза, и выражение его лица посылает чувственный импульс прямо в мой живот, туда, где судя по всему, уже обосновалась наша дочь. Он смотрит с затаенным ожиданием. В глубине его тёмных глаз что-то, напоминающее смирение, но, я ведь знаю, что это состояние ему не свойственно! И тем не менее, я не могу игнорировать это. Не могу игнорировать то, что как только уйду, он останется здесь один. Сколько всего случилось с ним? Сколько того, о чём я не знаю? Он никогда не рассказывал, никогда. Он всё решил за меня. Решил, что мне это не нужно. Он самый невозможный человек из всех, но, моя рука опускается, а его глаза смотрят в мои. Я остро ощущаю, что вокруг нас нет ничего, кроме этой пустоты. Здесь только мы. Он и я. Здесь только мы, и мы оба прекрасно это понимаем. Как и то, что если останусь, проведу всю ночь в его постели, только на этот раз вместе с ним. Чувствуя мою слабину, он кладёт ноутбук рядом с фотографией и опускается передо мной на корточки, положив предплечья на бёдра. Его волосы отросли и зачёсаны назад. Изучаю суровые черты этого лица, пытаясь вспомнить, как он выглядит без бороды. Без неё он выглядит привычнее, но теперь уже другим. Более открытым. Мне хочется его коснуться, я знаю, что он тоже этого хочет. Но, эти прикосновения не принесли бы нам обоим покоя, поэтому складываю руки между колен и спрашиваю, глядя на него: — Это ты подсунул нам старуху? Она появилась очень вовремя, и нужно отдать должное, наше дело процветает именно благодаря ей. — Да, — отвечает Марат без раздумий. Ясно. — И сегодня? Он выглядит слегка озадаченным и говорит: — Нет. Вздыхаю и продолжаю: — Где ты был эти дни? — Злился. — Просто сообщает Марат, позволяя мне читать свои эмоции. — А теперь? — Теперь я хочу заняться с тобой любовью. — Застыв в своей позе, сообщает он. Покусываю губы, поражённая этим выбором слов. Смотрю на полумрак его “дома”. На стены, потолок. За моей спиной окно, а за ним холодный вечер и город, но всё моё внимание сконцентрировано на человеке, сидящем сейчас передо мной. Он главный человек в моей жизни, конечно, после Даура. Мой единственный мужчина. Мой единственный муж. Моя единственная любовь, та, которая случается между мужчиной и женщиной. Именно поэтому так больно от всего, что случилось с нами. От всего, что он сделал, осознанно или нет. Переводя взгляд на его сосредоточенное лицо, спрашиваю: — Ты бы сделал это снова? Все то, что ты сделал со мной? — Нет, не сделал бы. — Тихо отвечает Марат. В его голосе я чувствую отпечатки собственной боли. Это то, чего я ждала от него! Понимания, а не бесконечного давления и манипулирования! — А что бы ты сделал? — говорю, нервно облизнув губы. Марат закрывает глаза и сглатывает, от чего его кадык приходит в движение. Посмотрев на свои руки, он шепчет: — Я бы…отправил вас далеко-далеко. — Почему не отправил…тогда? — глядя на его склонённую голову, спрашиваю я. Он молчит, тихо дыша. Его грудь поднимается и опадает. — Я…не знал, что делать. — Открывает он мне свою душу, глядя в пол. — Тогда я не знал что могу, а чего нет. Я никому не доверял, а ты была вообще не приспособлена к миру вокруг. У тебя никого, кроме меня не было. Я не хотел оставлять тебя одну. Я…боялся…Я хотел, чтобы ты была со мной…Все знали, что я влюбился, как последний дебил. Я как последний дебил всем это показал. На свадьбе. Я не понимал, к чему это может привести. Ничто не подготовило меня к…тому, что случилось дальше. С моей семьёй. Все знали, что я влюблён в свою жену. Все, кроме тебя самой… — Ты…не говорил… — Я думал, это, итак, понятно… Это так…по-мужски… Я знала его так мало…как я могла это понять? Он был со мной, был моим, но таким непонятным. Наш секс частенько бывал безумным. После свадьбы мы вообще два дня из комнаты не выходили, он был ненасытен! А потом…потом началось…ЭТО. Хотела бы я, чтобы он отослал меня? Он не спрашивал. Он всё решил за меня. Я была такой…одинокой до него. Я была, как Алиса в стране чудес. Только с ним я познала заботу и…величайшую боль. Счастье рождения ребёнка от любимого. Предательство и…прощение. Всё это с ним… Мой вдох рваный и шумный. — Ты дашь мне уехать? Жду его ответа с замиранием сердца. Этот вопрос, он как краеугольный камень. Он основа нашего будущего, если оно у нас будет. Основа, потому что его ответ определит, равные мы друг перед другом, или всегда будет только его “Я”. Марат молчит, подняв на меня тяжёлый взгляд. Скрещаем взгляды в зеркальном упрямстве. Он глубоко вдыхает, раздувая ноздри и, выдвинув вперёд подбородок, бросает: — Да. Окрылённая этой победой, улыбаюсь. Он, наоборот, мрачнеет, сжимая губы. Поднимаю руку и касаюсь его. Его щеки. Провожу большим пальцем по твёрдым губам, и шепчу, выпуская на волю свою страсть: — На колени… Глава 37 Марат кривит губы в улыбке. В его глазах ленивое веселье. В моих ожидание. Упираясь коленями в пол, он надавливает на мою грудь ладонью, заставляя упасть на матрас. Гляжу в потолок, сгорая от нетерпения. Слышу, как падает на пол его пальто. — Побыстрее… — прошу, приподняв голову. Он опять улыбается, расстёгивает манжеты рубашки. Поднимаю ногу и нажимаю стопой на его ширинку. Через ткань брюк и тонкий носок чувствую его. Он пока не возбужнён, но, он начинает дышать тяжелее, как и я. Нагло глажу его, ощущая вполне реальные шевеления. Его пальцы берутся за остальные пуговицы. Одну за другой. Мои бёдра и то что между ними начинает покалывать и тянуть, по мере того, как оголяется его торс. Литой, покрытый темными волосками. Его тело так хорошо мне знакомо. Его предпочтения тоже. О моём теле он знает не меньше. В нашу брачную ночь он изучил меня вдоль и поперёк. Руками, губами, языком. Ломая мою стеснительность. Делая меня женщиной. Для себя. И для меня самой. Когда он сбрасывает рубашку, я тяну к нему руки. Марат с мученическим стоном накрывает меня собой, разместив свои бёдра между моих. Окунаюсь в тепло и запах его тела и его кожи. Глажу его рельефную спину, плечи, волосы, целую его плечо. Тёплый. Такой тёплый. Он шумно дышит, уронив голову рядом с моей. Водит носом по моим разбросанным волосам, по моей шее, пока я делаю то же самое. — Хочешь с презервативами?.. — бормочет он, захватывая зубами мочку моего уха. Как своевременно. — Теперь ты решил спросить? — бормочу я, а потом вспоминаю, что у нас вряд ли одни сны на двоих. По шее бегут искры. По груди и ногами тоже. За ними следует тёплая волна. Впиваюсь ногтями в его спину, потираясь о него. Между ног твёрдая длина. Двигаю бёдрами навстречу, постанывая. — С презервативами или нет? — хрипло требует он, вздрагивая. — Какими презервативами, Джафаров?! — выгибаюсь я. Его ладонь накрывает мою грудь, пробравшись под свитер. — Я уже…я… Он приподнимает всклокоченную голову, глядя на меня странно. — Что ты?.. — То! — буркаю, ища его губы. — Беременна? — шепчет он, не давая мне их. — Ну…а ты как думаешь?.. — выдыхаю, надавив на его затылок. Ловлю его губы своими, оторвав голову от матраса. Он сдаётся. С утробным мычанием. Ещё… Его губы, его язык. Марат снова наваливается на меня, вжимая собой в матрас. Целует меня нетерпеливо. Сминая мои губы своими. Резко отстраняется и вытряхивает меня из свитера. На мне нет лифчика. Его губы и руки заставляют меня стонать. Язык потирает сосок, чертит дорожку по животу, оставляя за собой влажный след. Так медленно и нежно, так вдумчиво. Мгновенно перенимаю его настроение, расслабляясь и наслаждаясь каждым неторопливым мгновением. Пальцы бережно расстёгивают ширинку моих джинсов, стаскивают их с моих бёдет вместе с бельём. Сделав шумный вдох, он ведёт носом по моей коже, собирая мой запах. Он будто знакомится с моим телом заново. Целует мой живот. От этого у меня в горле собирается ком. Я хочу сделать тоже самое с ним. Хочу узнать его снова. Постанывая, наблюдаю за тем, как темноволосая голова оказывается у меня между ног. Его плечи сгорбились, потому что кровать очень низкая. — Ай… — шепчу, запуская пальцы в его волосы. Щекотно… Он ещё ничего не сделал, но его дыхание между моих ног гонит по телу мурашки. Раздав поцелуи внутренней стороне моих бёдер, он касается меня языком. — Ааааа…ммммммм… — выкрикиваю я, запрокидывая голову. — Ааааааааааааааааааааа… Тёплое, влажное касание заставляет дрожать ноги. Мурашки бегут по моим внутренностям, жар его рта сжимает, выкручивает низ живота. Марат стонет вместе со мной, от его стона по телу проносится примитивное возбуждение. — Аааааааа, — хватая его за волосы, стону я, потому что к языку присоединились уверенные длинные пальцы. Сначала один, потом второй. Мои бедра взлетают вверх, он возвращает их на место, надавив на живот ладонью, ни на секунду не прекращая эту пытку. Закрываю глаза, чувствую только его одного. Его присутствие, его выверенные жадные манипуляции. Да, это он. Мой…муж. Это его руки, его язык. Я это, чёрт возьми, ни с чем не спутаю! — Иди ко мне…Марат…сейчас… — скулю я, облизывая пересохшие губы. Он втягивает в рот напряженный комок моих нервов. С громким неприличным звуком, а потом проводит языком от начала, и до самого конца. Ужасно пошло и совсем не возвышенно. Выгибаюсь, кусая свой кулак. На лбу проступает пот, снова выкрикиваю его имя. Он поднимает голову и облизывает губы, окидывая тёмным взглядом моё дрожащее тело. — Холодно… — шепчу я, снова протягивая к нему руку. Я хочу, чтобы он укрыл меня собой. Хочу его именно так. Он берётся за ремень, выпрямляясь. Распускает его и вырывает из петель, отшвыривая в сторону. Расстёгивает пуговицу и ширинку. Все это время он смотрит мне в глаза. Привстаю ему навстречу и обнимаю за плечи. Вместе опускаемся на матрас, и его губы тут же накрывают мои. На его языке мой вкус, смешанный с его собственным. Его торс трется о мой, превращая соски в камушки. Он чувствует это и вздрагивает. Накрывает мою грудь ладонью, а потом ртом, свободной рукой высвобождая свой член из брюк и трусов. Снова ложится на меня, только теперь я чувствую его на своём животе. Горячего и твёрдого. Марат приподнимается на локтях и заглядывает в мои глаза. Его губы приоткрыты, веки потяжелели. — Сделай это сама. — Просит он, приподнимая бёдра. Киваю и опускаю руку, пройдясь ею по его ребрам. Обхватываю его ладонью, сходя с ума от силы этой части его тела. Марат стонет, накрывая рукой мою голову и прижимаясь носом к моему виску. Нежно целует его и шумно дышит через нос, пока я глажу себя им. Раньше мы делали так постоянно, если только не спешили поскорее начать. Набухшая головка влажная, когда провожу по ней пальцем. Размещаю её так, как нужно и придерживаю рукой, пока Марат заканчивает наше общее дело, осторожно качая бедрами. — Мммммм…чеееееееееееерт… — стонет он, а я обнимаю руками его голову, в то время как его рука хватает меня под коленом и прижимает его к животу. — Ммммм… — выдыхаю в потолок, пока он покоряет сантиметр за сантиметром. Обволакиваю его, сжимаю собой, постанывая ему в ухо. Когда наши бедра встречаются, просто дышим, замерев. Я чувствую, как колотится его сердце. Чувствую его своим. Внутри меня он дергается. Моё горло покидает смешок. Так мы тоже делали. Когда-то. Щекой чувствую, как он улыбается, повторяя свой фокус. Приподнимает голову, снова заглядывая мне в глаза. Улыбаемся друг другу, как глупые подростки, а потом так же синхронно наши улыбки таят. Будто мы вспоминаем кто мы и где мы. Лицо Марата становится суровым. Сглатываю, смотря в его почерневшие бездонные глаза. Он закрывает свои и прижимается лбом к моей щеке. Выдыхает через нос и говорит: — Я люблю тебя. Тебя и Даура. Вы всё, что у меня есть. В ответ я награждаю его тишиной. Потому что…я ещё не готова сказать ему то, что он, я не сомневаюсь, хотел услышать. Пока не готова. А потом он начинает двигаться. Зарывшись лицом в мою шею и смяв в кулаке мои волосы. Так глубоко и уверенно. Давая мне то, что нужно. Трение и давление. Мы оба тихо постанываем в полумраке под синхронный скрип кровати. Наши тела становятся влажными от его чистого пота. Тяну его голову за волосы. Молча требуя поцелуев. Он хватает мои губы своими, совмещая эти поцелуи с набирающими скорость толчками. — Кончи со мной… — хрипит он. — Сейчас, Мира… — Ладно… — шепчу я, немного меняя положение своих бёдер и тут же шиплю, вздрагивая, когда трение становится до звёзд в глазах идеальным. Так мы тоже делали. Раньше. Вместе. Вскрикиваю, приближаясь к оргазму. Хватаюсь пальцами за его лопатки. По его телу проходит дрожь. Он кончает, но продолжает двигаться, не сдерживая стон. Зажмуриваю глаза, когда живот обжигает чувственный взрыв. Марат впивается в мои губы, обхватив моё лицо ладонями. Собирает каждый мой стон до последнего, придавив мои дрожащие бёдра своими. — Вот так…умница… — шепчат его горячие губы. — Вот так… Глажу его спину, ощущая влагу во всех местах. Холодный воздух комнаты касается моей кожи там, где её не защищает его тело. Хочу сказать ему об этом, но размеренное ровное дыхание рядом с моим ухом сообщает мне о том, что мой муж спит, вольготно устроившись между моих ног. — Превосходно… — вздыхаю я, проходясь ладонью по его затылку. Он никак не реагирует, продолжая глубоко дышать. Такого у нас ещё не было. Глава 38. Марат Марат. Когда я проснулся, снег валил во всю. Сорок пять сантиметров за два дня, так передали синоптики. Нас ждёт двухдневный буран. Выпадет месячная норма. Снег идёт не переставая уже восемь часов. Когда я проснулся, был один в своей квартире. Распластанный на кровати лицом в матрас. В расстёгнутых брюках, но, бережно прикрытый собственным пальто, потому что она не смогла достать из под меня одеяло, а больше в моей квартире ни хрена нет. Особенно после того, как я всё там разворотил. Не то, чтобы там было много чего до этого. Мне плевать. Я появляюсь там только для того, чтобы поспать. Сейчас мне уже всё равно. Мой дом — это не место, а человек. Вернее, два с половиной человека. Глубоко вздыхаю, откидывая голову на спинку рабочего кресла. Тупо пялюсь на здоровенные хлопья, которые за окном гоняет ветер, швыряя их в стекло. От моей гостьи не осталось и следа. Только наш запах и наши следы на постельном белье. Я знаю, что она ушла утром, а я спал, как последний дебил. Я надеялся… Блять. Надеялся… Усмехаюсь, прикрывая глаза. Сегодня отменили тридцать шесть рейсов. Рейса на Париж с пересадкой в столице не было в этом списке. Чтобы он в нём оказался, мне достаточно было щёлкнуть пальцами. Но, я не щёлкнул. Тот рейс улетел сорок минут назад. А я просто сижу тут, как щенок, которого почесала за ухом нежнейшая, пахнущая домом рука. Когда я делал ей больно, как садист, я думал…что мы сможем перешагнуть это. Я был молод и на мне душевные раны заживали, как на собаке. Я хотел, чтобы она сделала так же. Выбора у неё всё равно не было. Как и у меня. Я…не смог бы пережить это дерьмо снова. Не смог бы повторить это никогда. Теперь я мог бы страдать сам, но никогда бы не заставил её пройти через это снова. Я…не стану её держать. Я много думал…и пришел к выводу, что она должна прийти ко мне сама. Я сделал всё, что мог. Сказал главное. Сто раз сказал "прости". Сказал, что люблю её. Дам ей всё, что она захочет. Даже свою жизнь. Я сказал, что она никогда больше не увидит Зару. И на этот раз, так и будет. Мне даже не пришлось той угрожать, она так испугалась, что сбежала сама. На её имени теперь стоит красный флажок. Она не сможет попасть в город самолётом, не пройдёт паспортный контроль. Это прощальный подарок и предупреждение. Увижу её снова, пожалеет. По настоящему. Никому нельзя прощать таких долгов, тогда люди начинают забывать своё место. Она попадет в город только через мой труп, а в её случае такая вероятность стремится к нулю. В моём желудке ощутимая пустота, как и в моей голове, поэтому, когда звонит рабочий телефон, я трясу ею и тру лицо ладонями. Я помню своё расписание на этот день, поэтому разминаю шею, заставляя мозги проснуться. — Марат Икрамович, ТамерГрупп в приёмной. — Сообщает мой секретарь. — Пусть заходит, — говорю, разворачивая кресло. Кемран на редкость толковый бизнесмен. Я тоже не плох. Я не самоучка. У меня есть несколько дипломов западных бизнес-школ, от университета я отказался принципиально. Не хотел тратить деньги семьи и время. Денег тогда было не так уж много, а время можно потратить на что-то более полезное. Всё, что мне нужно было знать, я мог получить прямо из первых рук, заняв положенное мне место в системе. Но, Кемран не такой. Он из тех, кто держит в кармане диплом, стоимостью в семь лет жизни и тысячи долларов. Этот диплом дал ему нужные связи на Западе, открыл двери в закрытые клубы, но, он почему-то всё равно здесь, передо мной. Потому что здесь он может заработать деньги. За ними он пришёл ко мне. Он старше меня на пять лет. Но, я по эту сторону стола, а он по другую, а не наоборот. Я дал ему землю, на которой он реализует свои строительные проекты. Я дал ему возможности, и он заработал деньги для себя и для меня тоже, потому что в этом городе всё моё, и мы далеко не на Западе. Он отличный партнёр и надёжный человек. Но, сейчас всё, о чём я могу думать, глядя на него — это блять то, что он касался губ Миры своими долбаными губами. Трогал её своими руками. Разумеется, он не знал, кто конечный бенефициар этих губ. Он и сейчас не знает, поэтому так спокоен. Вскипаю, когда вместе с Кемраном в мой кабинет заходит Аид. Какого хрена?! Я не собирался ставить Кемрану палки в колёса, я тогда вспылил! Мне не нужно гнать его из города, чтобы удержать свою жену. Не нужно, блять! Она…любит меня так же, как я её. Знаю это. Знаю, что хочет ко мне, даже сидя в том сраном самолёте! Знаю, что нужен ей, иначе ничего бы у нас не вышло. Я нужен ей также, как она нужна мне. Это полный пиздец, но это мы с ней. И я хочу лишь одного…чтобы она позвала. Позвала, и я приду. Всегда приду за ней. Меня выводит из себя то, что Кемран касался её, а она позволила. Когда я думал об этом, представлял, что чувствовала она сама, слушая всё то дерьмо, которое вывалила на неё Зара. Но, трахая Зару, я никогда не думал о чём-то большем, а Мира, целуя Кемрана, думала о том, чтобы отдать ему себя всю без остатка, забрав это у меня. Потому что, по другому эта дурочка не умеет! Не вышло, любимая. Ты моя. До последнего волоска на непослушной головке. До последнего стона, которые я собрал с твоих губ этой ночью. Я собрал бы больше, если бы не отрубился. Это я её нашёл. Не блять Кемран! Кемран никогда бы не взял в жёны бесприданницу. Без связей, без пользы. Разве он достоин её? Плевать мне. Мы этого никогда не узнаем. Глубоко вздыхаю. Смотрю на Аида, молчаливо веля валить отсюда. Он насупливается и поджимает губы. — Марат, — кивает Кемран, протягивая мне руку. — С Новым годом. — Взаимно, — мрачно говорю, вставая и протягивая ему свою. Опускаюсь в кресло и перехожу к делу: — Я изучил сметы… Замолкаю, потому что дверь моего кабинета распахивается, и на пороге возникает Максут. В военных ботинках, с которых кусками отваливается снег. На плече синяя сумка для всякой детской дребедени, подмышкой знакомый здоровенный деревянный короб, а на запястье поводок, на конце которого болтается визгливая придурошная собаченка, одетая в комбинезон и, блять, собачьи сапоги! Сжимаю руку в кулак, забыв сделать вдох, потому что за его спиной маячит вязаная шапка с красным помпоном… Подаюсь вперёд… Твою мать. Спокойно… Не умри от счастья, дебил. Улыбаюсь, как деревенский дурачок… Чёрт… Блять… Наблюдаю за этим вторжением, потеряно почёсывая голову. Мой кабинет наполняется плачем Даура, собачьим лаем и женскими голосами… Хаос, от которого я начинаю дышать чаще. Хочу сглотнуть, но в горле встаёт ком. Такой, что я вынужден откашляться в свой кулак. Блять… Я просто…не ждал… Глава 39. Марат+Мира Марат Медленно встаю, когда Максут отходит в сторону и сваливает на пол картину вместе с сумкой. Вешает на ручку двери рулетку ошейника и с каменным лицом достает из кармана черной военной куртки маленькую мягкую игрушку, которую небрежно бросает на пол. Собачёнка прекращает крутиться вокруг своей оси и вгрызается в игрушку со злобным рычанием. Ослабляю галстук. Мира заходит следом, подбрасывая повыше Даура, закутанного в дутый голубой комбинезон. Мой сын недовольно хнычет, потому что пока не умеет разговаривать. Вслед за ними в кабинет заходит Тина, таща за собой огромный фирменный чемодан и сумку из того же комплекта, а за ней входит мой секретарь с перепуганным лицом. Она ищет поддержки в моих глазах, но сейчас я ей не помощник. Я пленён. Это как удар в живот. Я пойман в ловушку голубых кошачьих глаз, которые смотрят в мои. Напряжённые, как и всё её лицо. Оно предельно серьёзно и неподвижно. Все вместе это смахивает на железную решимость, которая рождена в муках внутренней борьбы. Да, любовь моя. Принимать решения не всегда бывает просто. Но, ты свое приняла. Выбрала меня. Сегодня. Сейчас. Медленно выпускаю воздух из лёгких. Вместе с ним уходит напряжение. Так легко, что это шокирует меня. Поглядываю исподлобья. Она делает то же самое, слегка нахмурив светлые брови. Я задал ей задачу, и она её решила. Она решила мне довериться. Я готов к этому… Боже, я готов. Блять… Но, я ведь просто мужчина. На ней красное пальто, длиной до середины бедра и чёрные сапоги, которые обтягивают каждый сантиметр чертовски стройных ног! Светлые волосы густыми волнами стелятся по плечам, на голове красная вязаная шапка, которую она стягивает на ходу. На лице лёгкий макияж. И я не вижу никакой одежды между коротким пальто и сапогами. Во что, чёрт возьми, она одета?! Мира осматривает присутствующих, задержавшись на Кемране. Слежу за каждой её эмоцией, подмечая всё. Она никогда не умела их скрывать. Сейчас она удивлена, и больше ничего. Меня это устраивает. Просто охрененно устраивает. — Мира?.. — не сдержавшись, тянет Кемран, на самом деле, озадаченный тем же вопросом, что и я сам. Вопросом её выбора одежды. Но, он быстро давит любой интерес, наталкиваясь на мой ледяной взгляд. Вот так, блять. А он что думал, она появилась после взрыва сверхновой звезды и в результате смещения галактик? С резиновым счётом в банке? Такая до боли притягательная, тёплая и ничейная? Я с тупой мужской гордостью вижу, как до него начинает доходить. В этом городе всё самое лучшее принадлежит мне, даже то, что на первый взгляд выглядит обычным. И эта женщина, о которой он уже неделю собирает информацию, тоже моя. Она моя. — Кемран… — бормочет Мира, косясь на меня. — Я помешала?.. Она пришла сюда, одетая, как сладкий пирог с клубничной начинкой, с нашим сынов подмышкой, Шагалом и своей собакой. То есть, прихватив всё самое ценное, включая себя саму. Пришла, бросив меня одного в постели, где повсюду был её запах. Без надежды, как бездомного пса. Помешала ли она? — Нисколько. — Усмехаюсь я. Она снова смотрит на Кемрана, потом на меня, и молча кивает, направляясь к моему столу. Останавливается в сантиметре от меня и укладывает моего сына на мой рабочий стол. Возится с застёжкой его комбинезона, опустив голову. Моя рука поднимается, я просто не в силах её остановить. Провожу пальцами по гладким снежным волосам, наблюдая за её лицом. Чёрт… Никто не должен это видеть… Слишком много посторонних. — Продолжим завтра. — Объявляю, бросив взгляд на Кемрана поверх её головы. Он наблюдает за нами острым взглядом, и клянусь, если будет так смотреть, я его убью. Этот посыл он улавливает мгновенно. Кивает и уходит, глядя перед собой. Это движение привлекает внимание собаки, она заходится визгливым лаем, от которого Даур перестаёт плакать, выворачивая голову в своём капюшоне. — Завтра ты будешь занят весь день. — Тихо сообщает Мира, подняв на меня глаза. — В самом деле. — Хрипловато соглашаюсь я, опустив подбородок. Буду занят, это точно. — Как долго я буду занят? — решаю согласовать с ней своё расписание, раз уж мой секретарь всё ещё здесь. В глазах моей жены загораются смешинки. Делая вид, будто прикидывает мои возможности, она пожимает плечом и говорит: — Посмотрим. Сегодня тридцать первое декабря. Что ж… — Продолжим шестого. — Громко итожу я. Аид издаёт скептический смешок, направляясь к двери. По дороге он подхватывает локоть Тины и увлекает её за собой. Максут закрывает за ними дверь, оставляя меня один на один с моей семьёй и этой зубодробильной собакой. Даур кряхтит, вращая карими глазами. Мира подаётся вперёд и прижимается лбом к моему подбородку, положив руку мне на грудь. С доверчивостью, от которой у меня скручивает живот. Сделав короткий вдох, прижимаю её к себе, обняв за талию и накрыв её руку своей. Она холодная и очень хрупкая. Обвожу большим пальцем тонкие кости и целую её висок. — Ты можешь как-то её заткнуть? — спрашиваю, закрывая глаза. Мира издаёт смешок и бормочет: — Нет. А ты можешь выключить снег? Улыбаюсь. — Если ты снимешь это пальто. Она смеётся. Я, кажется, счастлив. — В твоей квартире холодно, — замечает Мира, выпутываясь из моих рук. — Я отрегулирую температуру, — обещаю, наблюдая за ней голодным взглядом. Она делает шаг назад, чувственно улыбаясь, и берётся за первую пуговицу. По моему хребту ползёт тепло, разгоняя кровь. Вторая пуговица, и клянусь, это самое эротичное из всего, что я видел в жизни. К тому моменту, как она расстёгивает последнюю пятую пуговицу у меня стоит, и мне почти плевать, что там на ней надето. — Чёрт… — бормочу, проводя рукой по волосам, когда пальто падает к её ногам. — Это ДольчеГаббана. — Поправляет Мира, крутясь вокруг своей оси. — Ты права…замёрзнешь… — выдыхаю, когда она поворачивается спиной. Блять. — Оденься… — с болью в голосе хриплю я. Она запрокидывает голову и смеётся. Женственным мягким смехом. Проводит ладонями по полупрозрачной ткани, расшитой стразами, и говорит, внезапно становясь серьёзной: — Я люблю тебя. — Я знаю… — бормочу, протягивая руку. — Иди ко мне. — Что значит ты знаешь? — закатывает она глаза и сердито добавляет, положив руки на талию. — Ты просто неисправим… В чём дело? — Ладно, я не знаю. Так тебя устроит? — Не устроит! — буркает она, подхватывая с пола пальто. — Мира… — вздыхаю я. — Иди ко мне. Она думает целую вечность, глядя в окно. Потом выпускает пальто из рук и подходит, глядя на меня мятежно. Встаёт на носочки, обвивая руками мою шею. Теперь, когда она научилась ставить меня на колени, мне не будет покоя. Улыбаюсь. Сжимаю её в ответ, уткнувшись лицом в тонкую шею. Целую её, целую её лоб. Она прижимается им к моему лбу и шепчет, закрыв глаза: — Я не хочу возвращаться в тот дом. В моей груди что-то тянет. От интонаций её голоса. От них я сжимаю её ещё крепче, боясь потерять. — Мы не вернёмся… — обещаю ей. — Я хочу жить в городе… — немного подумав, добавляет она. — В твоей квартире… — Как скажешь. — Я приготовлю нам ужин. Это звучит потрясающе. Это звучит так, будто у меня есть дом, где меня ждут. — Ты будешь готовить в этом? — сипловато спрашиваю её. — Нет…не в этом. — Очень жаль. Мира отстраняется и заглядывает в мои глаза. Я ничего не скрываю. Пусть ищет там всё, что ей нужно. Коснувшись ладонью моей щеки, она очень нежно повторяет: — Я люблю тебя. Прижимаюсь носом к её щеке, и шепчу: — Я люблю тебя. Очевидно, я ответил правильно, потому что в ответ она ищет мои губы своими. Со стоном отдаю их ей, предупредив лишь об одном: — Оденься, иначе сама знаешь, что будет… * * * Мира Отдаю Чили его вкусняшку, чтобы он перестал крутиться у меня под ногами и чем-нибудь занялся. Он хватает косточку и скачет в свою кровать, где истово её терзает. Бросаю взгляд на Марата, на лице которого мрачное недовольство. Заглядываю в духовку, проверяя состояние мясного пирога. Единственного блюда, готовку которого мы с Фати отточили до совершенства. — Зачем ты угнал машину в двенадцать? — спрашиваю, накладывая смесь в детскую бутылочку. Честно говоря, я удивлена тому, что здесь так много посуды. — Я не угонял… — лениво отвечает Марат. — Мой брат угнал…ему было пятнадцать… — Но, выпороли тебя… — замечаю я, наливая воду из чайника в бутылочку. Чайника здесь не было. Его привезли час назад. Вместе с ковром, новогодней ёлкой, детской кроваткой и кроваткой для Чили. — Он взял меня с собой… — усмехается Марат. — И подставил. Кладу бутылочку в холодную воду, грустно улыбаясь. — Ты скучаешь по нему? — спрашиваю тихо. — Да… — отзывается он. — Но, теперь по-другому… Смотрю на него, чувствуя стеснение в груди. Он сидит на полу, откинувшись на кухонный гарнитур и наблюдает за мной, расположив Даура между своих ног. Даур тоже пытается сидеть, грызя свою погремушку. На Марате спортивные штаны и больше ничего, потому что он из душа. Вернее, мы оба оттуда. Улыбаюсь, закусывая губу. Марат тоже улыбается, откидывая голову на кухонную дверцу. У этих столешниц идеальная для нас высота. И вообще, этот гарнитур сделан на совесть. Детская кроватка тоже прекрасная, сын спал целых два часа. Принимаюсь за салат, перебирая продукты. Наконец-то, в квартире стало тепло. А ещё, здесь вкусно пахнет. Сегодня утром…Я целый час наблюдала за спящим Маратом Джафаровым, думая о том, как хочу провести этот день с ними двумя. Здесь, где не будет никого кроме нас. Я надеялась…что рейс отменят, но, его не отменили. Тогда я поняла две вещи. Первая — он сдержал обещание, а вторая…Я не хочу, чтобы в этот день он был один. И я не хочу быть где-то без него. Это правда, и я не хочу копаться в себе, доказывая обратное. Быстро нарезаю салат и отправляю его в огромный пустой холодильник. Беру бутылочку и иду к ним, взбалтывая её ещё раз. Опускаюсь на колени и меняю нас с сыном местами, поставив смесь на пол. Устраиваясь на груди его отца вместе с ним и прошу: — Подай… Марат приподнимается и подхватывает бутылочку. Обнимает меня руками, подтягивая повыше. Кладёт голову на моё плечо и тихо спрашивает, наблюдая за кормлением: — Он всегда такой спокойный? — Да… — улыбаюсь я, закрывая глаза от удовольствия, потому что мой висок щекочут тёплые губы. Молчим под бодрые чмоки Даура. Ещё нет и четырёх дня. Ещё целый день впереди. Наш день. За окном продолжается этот безумный снег. С высоты тридцать второго этажа это выглядит так, будто мы в эпицентре бури. Глядя на пляшущие хлопья, спрашиваю: — Ты ведь был в больнице? Когда он родился? Мне казалось, это был сон. Тёплые губы на моём виске и запах…его запах… — Был… — отвечает Марат. — Ты спала. Делаю вдох, и он выходит рваным. Чего ещё я не знаю? — Ты выйдешь за меня? — вдруг спрашивает он, обрывая мою мысль. Раздумываю над этим вопросом для проформы, и говорю: — Нет. Тело подо мной напрягается, а его хозяин недовольно требует: — Почему? — Мне не понравилось замужем. — Сухо бросаю я. — В этом городе кроме меня никто на тебе не женится, учти. — Заявляет этот самодур. — Я обеспеченная женщина, могу позволить себе любовника. — Фыркаю я. Он смеётся. Сначала тихо, а потом его грудь начинает ходить ходуном. Мои губы разъезжаются сами собой. — Блять…это я что ли твой любовник? — хохочет он в своё плечо, чтобы не пугать Даура. — Ты замахнулась, любимая. — Почему бы нет. — Кусаю я губу, отстраняясь, потому что от его хохота мы с Дауром оба ходим ходуном. — Ну, хватит. Я вообще мог бы не спрашивать. — Не сомневаюсь. — Бормочу я. На мою шею ложится властная рука, к уху прижимаются горячие губы. — Я спрошу чуть позже, когда буду на коленях… — шепчат они, прихватывая мочку моего уха. Тепло разливается по животу так внезапно, что я чуть не выронила сына. — Когда ты будешь на коленях, у тебя рот будет занят… Я не верю, что мы говорим об этом в присутствии ребёнка. — Не настолько… — очень благодушно отзывается Марат, расслабляясь и возвращая нас в исходную позицию. Откидываюсь на него и глубоко вздыхаю. Пусть спрашивает, я подумаю. Конец