– Сейчас он повторит за вами любые слова, – сказала она, стараясь выглядеть смелой, хотя чувствовала себя совсем по-другому. – Попросите его прочитать детский стишок.

Уэст проигнорировал её и смех, который вызвала ремарка у окружавших их мужчин, и обратился к Поттлу:

– Трезвеешь?

Барон прижал кончики пальцев к виску, словно не мог вспомнить, где находится, и громко выругался.

– Да.

– Извинись перед леди.

– Прошу прощения, – проворчал он.

– Смотри на неё. – Слова Уэста прозвучали, как приближающийся гром, угрожающие и фатально. – И говори искренне.

Поттл умоляюще на неё посмотрел.

– Анна, мне очень жаль. Я не хотел тебя обидеть.

Теперь была её очередь говорить, на мгновение Джорджиана позабыла о своей роли, слишком увлёкшись происходящим. Наконец, она одарила барона своей самой искушённой улыбкой.

– В следующий раз поменьше виски, Оливер, – сказала она, намеренно называя барона по имени, – и, возможно, у тебя появится шанс, – Джорджиана посмотрела на Уэста, поймав его сердитый взгляд, – справиться и с мистером Уэстом, и со мной.

Уэст отпустил Поттла, и он рухнул на пол.

– Вон! Не возвращайся, пока не придёшь в себя.

Поттл попятился назад, как краб, спасающийся от волны. Наконец, он поднялся на четвереньки и покинул сцену, которую сам же и устроил.

Уэст повернулся к Джорджиане. Она привыкла к вниманию мужчин. Испытывала его на себе сотни раз. Тысячи. Извлекала из него выгоду. И всё же этот проницательный мужчина выбивал из колеи. Она подавила нервозность, уперев руки в бёдра, чтобы унять их лёгкую дрожь, и честно призналась, сдобрив слова фальшивым сарказмом:

– Вы мой герой!

Он выгнул светлую бровь.

– Анна.

В том, как он произнёс её простое, уменьшительное имя, которое она выбрала для своего тайного поддельного "я", Джорджиана расслышала то, чего никогда не слышала в словах Уэста раньше.

Желание.

Её бросило в холод, потом в жар.

Он знает.

Должно быть, догадался. Они разговаривали сотни раз. Тысячи. Она выполняла роль связного Чейза, передавала послания между Уэстом и вымышленным владельцем "Падшего ангела" в течение многих лет. И он всегда смотрел на неё с неким интересом.

Но в его взгляде никогда не было желания.

Он знает.

Его глаза стали вновь оценивающими и холодными, и Джорджиане вдруг показалось, что она сходит с ума. Возможно, Уэст ничего не знает.

Возможно, ей просто хочется, чтобы он знал.

Бред.

Джорджиана неправильно оценила ситуацию. Он её спас. А мужчины, защищающие честь женщин, часто остро нуждаются во внимании.

"Всё очень просто, – уговаривала она себя, – насилие и секс - две стороны одной медали".

– Полагаю, вы ждёте от меня что-то в знак благодарности.

Его глаза сузились.

– Прекратите.

Его команда поразила, заставив нервничать сильнее, чем когда её схватил барон Поттл. Джорджиана не знала, что сказать. Как реагировать.

Уэст протянул ей руку, взяв на себя бразды правления. Хотя он сделал это как только появился всего несколько минут назад. Она долго смотрела на его ладонь, намеренно отведя в бок одно бедро и прикусив красную губу, разыгрывая представление для зрителей вокруг них.

Но Дункана Уэста нисколько не волновали зрители. Он схватил её за руку и потащил прочь, в тёмный и таинственный, скрытый за занавесями альков. Оказавшись внутри, Уэст развернул её лицом к свету единственной свечи, висевшей на стене, а затем отпустил. Тусклый свет создавал интимную обстановку, которая манила пару, оказавшуюся внутри, подойти ближе друг к другу.

Джорджиана возненавидела эту свечу. Её свет казался ярче солнца, угрожая разоблачить все секреты.

Что, если Уэст разглядит правду?

Она отмахнулась от этой мысли. На протяжении многих лет Джорджиана время от времени появлялась в образе изгнанной сестры одного герцога, дочери другого, делала покупки на Бонд-стрит, гуляла в Гайд-парке, посещала лондонский музей. Никто не догадывался, что она та самая женщина, царившая в "Падшем ангеле".

Аристократы видели только то, что хотели видеть.

Любой человек видел только то, что хотел.

И даже самый умный газетчик в Британии, Дункан Уэст не был исключением.